Эд Гринвуд - Закопайте Эльминстера Поглубже

Затем они снова туго затянулись, поймав её в капкан, так что перед Миртом оказалась куда более крупная сфера, из которой торчала голова Тарграэль, её пустая ладонь, кончик её мерцающего клинка и одна нога. Остальное тело было скрыто перекрывающимися железными полосами.

— Проклятье, — рыкнул Мирт, вскакивая на ноги и тяжело дыша. — Долго её это не удержит! Только не с её чудным волшебным мечом.

— И не нужно, — выдохнула Шторм, — если успеем добраться до дворца прежде, чем она освободится! Бегите!

— Но… но… Рун! — запротестовал Арклет, даже когда Шторм уже поставила Амарун на ноги и начала бежать.

Он видел, что Амарун просто слепо бежит следом, арфистка держит её и задаёт направление. Бок и спина девушки были пропитаны свежей кровью, но она двигалась, как будто не страдая от раны, просто оглушённая и незрячая.

Последнее было неудивительно: её голову по-прежнему охватывал слишком крупный шлем, пламя которого стало слабее и продолжало угасать на глазах Арклета. Пламя, которое ясно виднелось в открытой части шлема спереди. Шлем съехал, продемонстрировав ему затылок Амарун.

Неужели эта чёрная железная оболочка исцеляет её? Шлем определённо терял огонь, который бушевал в нём после разрушающего ужасы заклятья Эльминстера.

Арклет потряс головой. Никогда ему не понять магию… и что пугает, так это растущее подозрение, что даже архимаги понимают всего лишь жалкие крохи.

— Быстрее! — окликнула через плечо Шторм, ускоряя бег. Мирт запыхтел, потом застонал, как больной морж, бочонком устремившись следом за ней.

Арклет бросил взгляд на взбешённую рыцаря смерти в железной темнице — как раз вовремя, чтобы увидеть, как она теряет равновесие в попытке вырваться и падает на мостовую, чтобы беспомощно покатиться по камням, изрыгая проклятия — и побежал следом за остальными. Догоняя странную процессию, устремившуюся к дворцу.

Когда последний из фургонов уехал прочь от задней двери Сронтера, Мэншун помог алхимику захлопнуть и запереть дверь на засов, затем бросился вниз по ступеням в погреб.

Ему приходилось спешить; боевые маги не станут долго воздерживаться от слежки.

Только не тогда, когда они начали что-то подозревать, а в городе полно плетущих козни дворян. Только не с характером леди Глатры.

Характером, с которым он вполне мог бы потягаться, если до этого дойдёт. У Мэншуна уже начала болеть голова из-за необходимости управлять Сронтером и как минимум шестью грузчиками и возничими с трёх фургонов. И это сразу же после того, как он решил сдерживать свои усилия. Ему пришлось остановиться на первых трёх достаточно крупных фургонах с припасами, которые остановились возле лавки алхимика, вместо роскоши самому выбирать возничих и грузчиков.

Прямо сейчас роскоши он позволить себе не мог.

Его головная боль была причиной, по которой Краунруд спал сейчас под чарами в запертой комнате погреба, а в нескольких улицах от него Дардулкин, погрузившись в такой же магический сон, был спрятан в шкафу собственного особняка. Мэншун был вынужден надеяться, что подробных и исчерпывающих приказов, которые он отдал доспешным ужасам, хватит, чтобы уберечь особняк от нарушителей. В том числе от излишне рьяных пурпурных драконов, боевых магов, и раз уж на то пошло — от старших рыцарей, которые могут рыскать по Сюзейлу, желая продемонстрировать своё мастерство.

Несмотря на головную боль, это красивое человеческое тело было сильным и гибким — он спустился в погреб тремя длинными шагами, не опасаясь упасть или врезаться в стену.

Резко остановившись у кресла, не потратив зря ни мгновения, он развернулся на каблуках и сел, чтобы взглянуть в свои прорицательные сферы. Три из них можно было настроить следить за маршрутом фургонов и обойтись без необходимости накладывать новые заклинания. В таком случае несколько улиц пропадали из виду. Ему придётся рискнуть обойтись без этого, иначе пришлось бы лично сопровождать фургоны. Тело мелкого созерцателя, в котором он вернулся к Сронтеру, могло творить лишь те заклинания, которые требовали простого усилия воли или самых элементарных речевых формул.

Напрягая свою волю, чтобы заставить эти три сферы покинуть общий массив и занять новые позиции в погребе, выстроившись перед ним в ряд, он вгляделся в них, одновременно поворачивая и перефокусируя их вид на Сюзейл.

Голова Мэншуна вспыхнула ещё более резкой болью. Он стиснул зубы, с силой прижал пальцы к вискам, и вгляделся в движущиеся сцены тёмных сюзейльских улиц, плывущие перед ним, сдвигающиеся… и наконец показавшие нужный ему вид.

Как раз вовремя, чтобы увидеть, как первый из фургонов с драгоценным грузом появляется в поле зрения ниже по улице. За первым следовал второй фургон.

Было бы безопаснее послать фургоны разными маршрутами, чтобы они подъехали к окружённому драконами особняку поодиночке, не таким очевидным конвоем. Но одновременно контролировать разум Сронтера поблизости и ещё шестерых кучеров и грузчиков там вдалеке, чтобы те правили фургонами как обычно, и так оказалось слишком сложно.

Сложно, но необходимо.

Когда фургоны приблизятся к месту назначения, будет крайне неразумно позволять желающим увидеть пускающих слюну, странно ковыляющих мужчин с пустым взором — учитывая, что под полотном каждого фургона скрывалось парящее тело созерцателя-нежити, которое должно было попасть в своё новое логово в доме Дардулкина.

Мэншун пытался не думать о том, что случится, когда они прибудут. Ему только что пришлось усыпить Сронтера, надеясь, что никто не явится и не начнёт стучать в двери закрытой лавки — да, алхимики обычно вели дела в любое время суток, но сейчас был самый тёмный и холодный час глубокой ночи — и разбудить далёкого Дардулкина, чтобы тот наложил скрывающую магию, прежде чем Мэншун отправит свою волю к далёким тиранам смерти, к одному за другим, и заставит их двигаться. Он сомневался, что даже самый густой морской туман сможет скрыть от слежки боевых магов что-то настолько заметное, как созерцатель размерами больше человека.

Первый фургон был всего в двух улицах от особняка, только что возникнув в поле зрения его последнего прорицательного ока, сотворить которое он заставил Дардулкина, прежде чем погрузить его в сон.

Фургон возник в поле зрения, но замедлил ход, когда из боковой улицы выехала телега золотаря, чтобы преградить ему путь.

Мэншун безмолвно проклял все фургоны с дерьмом и золотарей, которые ими управляли, напомнив себе, что он не может позволить себе сделать что-нибудь с этим препятствием…

Расшатанный старый фургон золотаря остановился ровнёхонько поперёк улицы, и по бокам от него возникли пешие люди. Их было слишком много для золотарей или горожан, выносящих ночные горшки.