Юлия Остапенко - Птицелов

У одного из заключённых за спиной Лукаса вырвался сдавленный крик, тут же перешедший в протяжный скулёж. По голосу нельзя было даже понять, мужчина это или женщина.

Лукас снова заговорил, стараясь не выдать того, с каким тщанием взвешивает каждое слово:

— Если бы ваше благородие изволили дослушать меня до конца, то обнаружили бы, что, говоря так, я имею в виду нечто иное, чем то, что вы уже, без сомнения, устали слушать.

— То есть? — приподнял брови чиновник. Формулировка ему явно понравилась.

— Вашему благородию лучше кого-либо известно, что утверждение, кое вы слышите от большинства арестованных по этому делу, есть лишь следствие их преступного сговора с целью навести правосудие на ложный след. Однако истинный устроитель этого преступления тем не менее всё ещё на свободе, как бы вас ни пытались убедить в обратном.

Лукас остановился, незаметно переводя дыхание и заодно следя, какой эффект производят его слова. Вроде бы всё шло неплохо: чиновник явно был умилён тем, что арестант оказался столь покладист, и вместо до смерти надоевших воплей о невиновности перешёл на родную для чиновника манеру речи. А кроме того, похоже, Лукас попал в точку. Ну да это было предсказуемо: настоящие убийцы короля, без сомнения, действительно загодя приготовили легенду о том, на кого бы всё это спихнуть в случае провала…

«Ледоруб задери, а если на меня?» — внезапно подумал Лукас, холодея. Но каким образом? Он был уверен, что против него нет даже косвенных улик, не считая любовной связи с Селест.

— Продолжайте, — милостиво разрешил чиновник.

И Лукас продолжил бы, хотя и неизвестно, долго ли бы ему удалось морочить голову судье, но тут наконец явился Дерек.

Он вломился в пыточный зал молча, мрачный, как туча; его алый плащ магистра развевался от чеканной поступи, которой он отмерял расстояние от дверей до помоста. При виде его чиновник и секретарь в испуге вскочили — похоже, они знали норов преподобного Дерека не понаслышке. Дерек остановился у самого стола, напротив Лукаса, и коротко посмотрел ему в глаза. Тот ответил спокойным прямым взглядом. Дерек повернулся к чиновнику.

— По какому праву этот допрос не согласован со мной? — проговорил он, и его голос отозвался гулом под низкими сводами камеры. Даже палачи оторвались от своих кровавых занятий и обернулись, почувствовав, что обстановка накаляется.

— Преподобный Дерек, — заелозил судья, — но вы же самолично подписали санкцию…

— Молчать, — голос Дерека был куда как холоднее стены, привалившись к которой Лукас провёл последние несколько часов. — Вам превосходно известно, каких именно заключённых санкция касалась, а каких — нет.

— Но они проходят по одному делу…

— По всей видимости, мессер Ресток, Верховный магистр поспешил с вашим назначением на этот пост. Предполагалось, что место старшего судьи Королевской Башни займёт человек, умеющий читать. Я вынужден буду отрапортовать о вашей некомпетентности.

У чиновника тряслись губы. Дерек молча повернулся к Лукасу.

— Следуйте за мной, — бросил он и, не дожидаясь ответа, пошёл к двери.

Лукас повернулся к палачу и молча указал на свой плащ и жилет, аккуратно сложенные в стороне. Палач скривился, посмотрел было на чиновника, но тот, не обращая на него внимания, всё лепетал слова оправдания в каменную спину Дерека, поэтому палачу оставалось только с недовольным вздохом вернуть Лукасу его вещи и, ворча, вернуться к дыбе. Его широкая сутулая спина была последним, что выхватил взгляд Лукаса, прежде чем он отвернулся и вышел вслед за Дереком.

Снаружи наконец стало полегче. Лукас обнаружил, что пронзительный холод коридора после натопленной жаровнями камеры пыток воспринимается, будто ласковый дождь засушливым летом.

— Ещё позже прийти не мог? — даже не пытаясь скрыть ярость, спросил он. Дерек, не останавливаясь, шагал вперёд, к лестнице, ведущей наверх.

— Я не знал, — после недолгого молчания ответил он. — Мне всего четверть часа назад доложили, что ты здесь.

— Да неужто?

«Проклятье, проклятье, — подумал Лукас, — да что это со мной, откуда эта злость и… эта паника, всё ведь уже позади, всё обошлось». Но было поздно: Дерек, изумлённый его тоном, остановился так резко, что Лукас едва не налетел на него в тесном коридоре. Когда он обернулся и посмотрел Лукасу в глаза, на мгновение тот поверил, действительно поверил, что Дерек говорит правду. И на это мгновение ему стало до того жутко, что у него помутнело в глазах. Всё так и есть. Дерек ни при чём. Он не знал. И если б не узнал, меня бы там…

— Ты, кажется, взмок, — как-то странно сказал Дерек. Лукасу стоило огромного труда сдержаться и не дать ему в морду.

— Там, знаешь ли, дров не жалеют, — сухо ответил он.

— Лукас, они ничего не сделали бы тебе, — проговорил Дерек так, будто уж и не знал, как его успокоить. — Это чистая случайность, что я узнал так поздно. В самом худшем случае…

— В самом худшем случае ты снял бы меня с дыбы, — сказал Лукас. — Кирку Ледоруба тебе в зад, Дерек, так, значит, патрицианцы заправляют и Королевской Башней тоже.

— Это ещё что такое?

— Что именно?

— Про кирку Ледоруба.

— Что, теперь прогуляемся в тюрьму Храма, где ты отрежешь мой богохульный язык?

— Вряд ли в этот раз. На сегодня с тебя хватит.

— Я тронут твоей заботой.

Дерек молча зашагал дальше. На вопрос Лукаса он так и не ответил. Впрочем, это было очевидно. Лукас поднимался по лестнице и думал, входило ли в планы Дерека информировать его столь полно, или, может быть, всё это было устроено с таким расчётом, чтобы Лукас узнал необходимое — не больше и не меньше. Ещё он думал, какова вероятность того, что Дерек преуспел в искусстве лицемерия куда как больше самого Лукаса, и всё это было просчитанным спектаклем от начала до конца. Ничего бы ему не сделали, конечно… конечно. Он ведь нужен Дереку. Король мёртв, и патрицианцам необходима раскаявшаяся Мессера. «А с чего это он вообще взял, что я сумею заставить её раскаяться, — с внезапным сумасшедшим весельем подумал Лукас. — Я ведь даже запудрить мозги заурядной канцелярской крысе не могу. Наложил в штаны, как последний сопляк… Как только подумал, что всё всерьёз, — наложил ведь. Ну-ка, Лукас, давай начистоту: сколько бы ещё тебе удалось дурачить этого щуплого недоноска, если бы Дерек не подоспел? Четверть часа? Полчаса, час? Но ты не сумел бы заставить его выпустить тебя оттуда. Потому что уже только от одних звуков и запахов, которые ты там слышал, тебе кишки сводило, просто в тот момент об этом нельзя было думать, нельзя… Что-то новенькое, а? Бояться тебе прежде не приходилось. Эх, Лукас, неужто ты на старости лет настолько раскис?

И, — думал он, — неужто Дерек достаточно умён, чтобы наглядно показать мне всё это? Показать мою слабость, унизить меня и пристыдить? Чтоб захотелось доказать — хотя бы самому себе, — что я по-прежнему не лыком шит… Что я по-прежнему Птицелов, и притащу тебе твою Мессеру на раз-два, делов-то, она всего лишь баба, а с бабами это всегда просто, даже слишком просто.