Олеся Шалюкова - Участковая для нечисти

- Влада Сергеевна, побойтесь бога, какая же вы старуха?

- Надо полагать, что очень хорошая, - отрезала баба яга. - А ты от вопроса не уворачивайся, чай не намыленный. Не послушался того, что я сказала, уехал с земли своей матушки. Там тебя не только граница, там тебя сама земля защищала. Почто переехал, почто сюда бросился?

- Не мог я там быть, - Мельник тяжеловесно опустился на скамью, устало глядя на гостью. - Вы же знаете, что для меня значила эта помолвка, и кем для меня ваша внучка была.

- А сейчас? - продолжила свой допрос вредная баб ежка.

- А сейчас, Влада Сергеевна, все только хуже стало. Раньше цвета были, полумеры тоже знакомы, а теперь у одного тона десятки оттенков и пойди пойми, что с этим делать. Вы барышне сказали, что сказка про принца-медведя может быть только начинается. Это откуда взялось? Принцем-медведем она всегда меня называла.

- Значит, внучка не сказала? - задумалась женщина, вытаскивая из своей сумочки колоду древесного таро в зеленом бархатном мешочке. - Или это я события тороплю, а она про то, что ты ее суженый и не вспомнила еще?

- Не сыпьте соль на рану, какой еще суженый…

- Самый что ни на есть настоящий. Я тебе с самого начала говорила, что вы одной нитью повязаны, по одной дорожке ходите. Ты бы к ней не пришел, она бы - вернулась, но встретились бы вы обязательно. Хорошо что случилось это сейчас, до того как она замуж за Гусара вышла.

- Вам он не нравится?

- Парень он, Миш, хороший, - баба яга перетасовала вытащенные карты, протянула колоду Мельнику с требованием, - сдвигай.

А когда он выполнил сказанное, продолжила:

- Только внучке моей он не пара. Он охотник, сущность у него волчья, на одном месте его ничто не удержит. Как волка не корми, а все равно в лес он смотрит. Девочка же моя к земле приникает, прорастает в ней, корнями цепляется. Ну, несовместимы они. Парень он хороший, умный очень. Настоящий воин. Не раз и не два только благодаря ему самому его группа выходила из боя не только живыми, но еще и не покалеченными, а почти здоровыми. Только все равно…

- Но ведь он соперник? - пробурчал Михаил себе под нос. Не хотел, чтобы Влада Сергеевна услышала, но слух у бабы яги был тонкий, и на стол легла первая карта. Тройка мечей оплетала шипастыми лозами сердце, истекающее кровью.

- Был, безусловно. Любила его девочка моя слишком сильно, как-то даже я бы сказала, что чересчур, как навороженная, но вот сейчас у тебя шансов поболее будет.

- Почему?

- Память к ней возвращаться стала, а тебя она любила всей своей маленькой душой и всем сердцем. Может статься, что любовь к Гусару - суррогат, она пустоту в сердце так залечивала. Особенно если учесть, что там не только вы вмешались, там еще и волхвы потоптались. Но зачем вы полезли, зачем вообще ей память блокировали, скажи мне, Михаил?

- Степан просил. Последнее воспоминание не просто ее мучило. Гниль лича разъедала ее душу и вырывала из памяти целые куски. Вы на задании были, а она седеть начала. Маму я вызвал, она посмотрела, головой покачала, сказала, что здесь помочь сможет только баба яга с темным полюсом. А последняя такая сгинула еще четыреста лет назад как раз здесь на Брянщине. Ну, не сгинула видать. Да не об этом речь. Трупный яд наложился на ее светлый полюс, она помнила об этом каждую секунду. И мы решили, что если блокируем память, лич прекратит приходить к ней в воспоминаниях, и станет легче. Легче ей стало, но дар продолжал убывать, постепенно, словно лич в ее душе так и остался, хотя остался там, безусловно, только трупный яд. Наши действия и не помогли ничем. Только от головных болей и кошмаров ее уберегли, а еще от горечи из-за того, что она помнила о том, что потеряла.

- Говоря о том, что она потеряла, - женщина выкладывала по кругу карты, вглядываясь в их глубину. - Откуда? Дар она потеряла, с чего это она вдруг полуночников видеть начала? Да еще и без слов заговорных?

- Сам не знаю, - вздохнул Мельник. - Барышню разгадать мне не под силу.

- Ничего, это тебе так только кажется, - ободряюще кивнула Влада Сергеевна, торопливо складывая колоду, прежде чем Михаил увидел бы расклад и венчающую его карту смерти. - Поговорить мы и завтра сможем, а еще лучше в понедельник, когда эти лесные игры закончатся. У себя оставишь сегодня на ночь или мне к Степану вернуться?

- Оставайтесь. Сегодня пик полнолуния, на изломе легче будет. Где постелить - найдется, а вы рано встаете…

Мельник не договорил. Лицо мужчины почернело. Он схватился бессильно за край стола, что-то пробормотал и рухнул. Расплескался чай, дымные кольца над упавшим мужчиной слились воедино, ощетинились в разные стороны колючками чертополоха. А Михаил уже захрипел, хватаясь за горло. Мир вокруг тонул в клубах черного дыма, кому-то надоело ждать.

Влада Сергеевна, поняв, что случилось, только руками всплеснула и кинулась в кладовую около кухни, где еще утром видела два ведра с мертвой водой.

Вода мертвая, вода живая в мире полуночников были не сказкой, а самой настоящей водой с границы из источников особых. Мертвая вода была из источника, способного снять любое проклятье.

Схватив оба ведра, баба яга выбежала обратно и окатила Мельника с ног до головы одним ведром, потом вторым. Судороги почти тут же стихли. Тело мужчины перестало скручивать незримой жуткой силой, и он расслабился. Только дыхание было все таким же, с одышкой, рваным. И сердце, женщина это видела хорошо, стучало с перерывом, перебоем.

- Минуты две, может три - да… - Влада Сергеевна подняла голову, откуда на нее смотрела с испугом черная кошка. - Что стоишь? Знаешь, где твой хозяин держит свои запасы?

Кошка закивала отчаянно.

- Так веди! Чего ждешь?! Зелье потом варить надо будет Лиде, убивать то проклятье, что в нем сейчас засело, а нам пока сделать бы так, чтобы он продержался до этого самого зелья.

Дари спустилась по стенке, потерлась о ногу бабы яги и повела ее за собой. Женщина, в который раз порадовавшись тому, что отказалась от традиционных мешковатых юбок, мчалась за ней со всех ног.

Вниз по лестнице, наискосок через весь зал к темным растениям с границы.

Пальцы, еще даже совсем не узловатые, скользнули по травам, словно по страницам книги, листая их, перебирая, выбирая.

В памяти всплыла мордашка внучки, когда она, обиженно нахмурившись, говорила:

«И ничего не хуже! От этого только лучше будет!»

Два пучка ночной фиалки. Белокрыльник болотный. Корневище аира. Веточка брусники…

И, понадеявшись на то, что когда-то внучка была права, из другого шкафа баба яга взяла пучок душицы обыкновенной.

Под котлом вспыхнули языки огня. Там, где еще мгновения назад не было воды, вскипело белой пеной молоко, и в него полетели травы, на которые торопливым пришепетыванием накладывались заговорные слова.