Борис Сапожников - Эрина

- Но ведь это не отменяет того факта, - произнес Недодаев своим обычным едва не менторским тоном, который раздражал всех, с кем он разговаривал, - что немецкая партия выступает за союз с ними. И демонами они из-за их формулировок быть не перестают.

- Да как сказать, - протянул Лешуков, - а что если это, действительно, никакие не демоны?

- А вы не забыли, что именно они стали причиной нашего бегства с Потерянной Родины? - весьма невежливо спросил у него Бергман.

- Что-то я не вижу рыцарей и латников, стремящихся в крестовый поход для освобождения Потерянной Родины, - довольно цинично заметил Лешуков. - Нам гораздо интересней стало за эти годы резать друг друга. Да и Братство Орденов не спешит пускать в Солнечную систему кого бы то ни было. Не забывайте о статусе демилитаризованной зоны и доступе в ее пределы только консульских кораблей небольшого тоннажа.

Князь-кесарь не вступал в дискуссию, развернувшуюся между его соратниками по русской партии. Он восседал в своем тронном кресле, слушая их. Говорить же предпочитал, только выслушав всех и соотнеся их слова со своим мнением по вопросу.

- Довольно вашего цинизма, - бросил Бергман. - Как вы видите союз с этими существами? Воевать плечом к плечу с ними наши солдаты откажутся. Они готовы драться с альбионцами, теннами, бостонцами, да хоть сарацинами, но только не с демонами. Только не сейчас, после Пангеи, где погибло столько людей. Со всех планет империи. Этот союз приведет к бунту в армии. Именно так, - повторил он, - к бунту. Беспощадному бунту солдат.

- Вполне возможный факт, - заявил Лешуков. - Я невеликий специалист по армейским делам, но суть человека одинакова, носит он форму или нет. А уж к чему может привести бунт вооруженных людей, да еще и не раз пробовавших чужой крови, лучше не думать.

- Вот только этот бунт можно направить в нужное нам русло, - свысока заметил князь-кесарь. - Для этого у нас есть все возможности. Немецкая партия дискредитирует себя манифестом о союзе с демонами. Вы, Павел Павлович, - кивнул он стриженой "под горшок" головой министру общественного просвещения, - подготовите население к этому через газеты и телевидение. Побольше статей и репортажей о войне на Пангее. О том, как наши солдаты плечом к плечу с альбионцами отражали атаки демонов. И когда в войсках, что станут драться вместе с демонами против альбионцев, чего так хотят наши друзья из немецкой партии, напряжение вырастет настолько, что стране будет грозить открытый бунт, то тут мы и выйдем на сцену. Айзенаха сменишь ты, Мефодий, - кивок товарищу военного министра. - А ты, Ксенофонт, - кивок Лешукову, - должен будешь удержать любой ценой империю от бунта.

- Это будет очень сложно, - произнес министр внутренних дел. - Вы хотите сначала разжечь пожар бунта, а потом погасить его. Первое сделать достаточно просто, а вот со вторым могут возникнуть проблемы. Я понимаю, что вы хотите повторить события, последовавшие за Восьмой Альбионской, когда унизительные условия мира заставили наших солдат сражаться с недавними врагами плечом к плечу. Вот только сейчас вы не заходите ли слишком далеко, князь-кесарь?

- Именно благодаря тем событиям мой батюшка, царствие ему небесное, - взмахнул руками Ромодановский, - сумел вернуть себе право принимать участие в назначении министров. И ты, Ксенофонт, свой пост получил именно благодаря усилению нашей партии при дворе! - Он снова сложил руки на поясе. - Но дело не в этом по большому счету. Что бы мы не делали на скором совете у кайзера, он примет предложение генерального канцлера фон Рекендорфа. И союз с демонами можно считать решенным делом. А потому я буду рычать зверообразно, кулаками по столу колотить. Ты, Ксенофонт, станешь приводить самые свои убойные доводы, особенно упирай на бунт вооруженных и крови людской уже отведавших солдат. И все равно кайзер пример решение о союзе. Значит, мы должны извлечь из этого наибольшую выгоду. И в лучшем случае, перехода реальной власти в наши руки. Этим союзом немецкая партия настолько дискредитирует себя союзом с демонами, что мы сможем на волне народного бунта полностью избавиться от ее самых сильных представителей. Лишить ее всех министерских портфелей. Низвести до того уровня, до которого были низведены мы во времена Хайнриха Немецкого.

Эта тирада произвела впечатление на присутствовавших в кабинете людей. Не смотря на неприятную внешность и нарочито грубоватую манеру речи, князю-кесарю нельзя было отказать в остром уме и невероятной прозорливости. Теперь им оставалось действовать в соответствии с только что вкратце высказанным Ромодановским планом.

А уж к чему это приведет, пока ведомо одному только богу.

Авраам Александр фон Готт глядел в белую стену перед собой. Он был просто ошарашен, сбит с толку, раздавлен тем, что сообщил ему Гней Иеремия Лазарь, великий магистр ордена Святого Лазаря и высокий маршал Терры. К нему Авраама Александра привел Марк Антоний Калатрава, на корабле которого пришлось эвакуироваться Тевтонскому полку.

Чтобы отвлечься от поведанного высоким маршалом, лейб-гвардии полковник вернулся мысленно к событиям того страшного дня. Последнего дня на Пангее.

...На их участке фронта демоны сумели интенсивным обстрелом основательно разнести бруствер, уничтожив почти все выдвинутые на него пулеметы. Несколько шаров, сверкающих черными молниями попали в траншеи, убив почти сотню гвардейцев и стоявших вместе с ними рыцарей. От странного вещества, из которого состояли эти шары, не спасали и самые тяжелые доспехи. И потому демонам удалось ворваться на первую линию обороны.

Они взбегали на остатки бруствера, швыряли диски, заменяющими им гранаты, и тут же открывали огонь из своих автоматов и штурмовых винтовок. В ответ их закидывали гранатами и стреляли в ответ из лучевых винтовок. В первый раз даже до рукопашной не дошло. Слишком мало демонов добралось до траншей, а тех, кто взобрался-таки на бруствер, быстро перестреляли. Во второй волне шла в основном тяжелая пехота - и тут гвардейцам и рыцарям пришлось очень туго.

Именно тогда фон Готт увидел Марка Антония Калатраву в рукопашной схватке. От траншей и прочих укреплений после обстрела мало что осталось, а потому места было вполне достаточно. И для сабли лейб-гвардии полковника, и даже для двуручного меча великого магистра. А именно этим оружием орудовал Марк Антония с невероятным для столь громоздкого клинка изяществом.

Быстрым ударом он валит с ног закованного в сталь демона и добивает его, пронзая насквозь. Освобождает меч, упершись ногой в грудь врагу, и тут же прокручивает над головой, будто тот и не весит ничего, и сносит голову следующему врагу. Крепкая броня не спасает демона. Третий кидается на него слева, но Калатрава встречает его клинком. Враг буквально сам насаживает себя на него. Кажется, что магистр обречен. Его оружие плотно засело в теле врага, а сзади уже наседает новый, вскидывая штурмовую винтовку с примкнутым штыком. Но собирался демон стрелять или бить неизвестно. Потому что Калатрава каким-то чудом успевает раньше освободить меч и бьет его рукояткой по шлему, ломая пару рогов. Демон отступает на полшага, рука его машинально поднимается к сломанным рогам. Этого вполне достаточно Калатраве. Демон падает замертво.