Борис Сапожников - Пангея

- Вы считаете, сын мой, - мамин голос просто сочился ядом, - что прислуга для меня может быть важнее вас?

Она подошла ко мне почти вплотную и стукнула раскрытой ладонью по лбу.

- Когда вы только поймете, мужчины мои ненаглядные, что если приходите домой, то надо забывать о войне и всем, что с ней связано, - сказала мама. - Я твоего отца неделю уговаривала снять, наконец, форму дома и ходить, как все нормальные люди.

- Ну, ты же знаешь, Аннушка, что я просто слишком привык к форме, - почти беспомощно развел руками отец. - Без нее я чувствую себя неуверенно.

- Мой дед, - привела безотказный пример мама, - служивший в драгунах, под конец жизни насколько спятил на этой почве, что его только в постель могли уложить без доспехов. Даже после полного абшида.

- Генерал-майор Манн славился своими чудачествами и во время службы, - пожал плечами отец.

- Не уводите разговор в сторону, дражайший супруг, - заявила мама. - Значит так, завтра приезжает Инга с институтскими подругами, и вы оба, мои ненаглядные мужчины, будете сопровождать меня. Этот вопрос не обсуждается. Можете считать это моим вам приказом.

- Так точно, господин командующий, - усмехнулся отец.

- И обоим быть в штатском, - добила нас мама. - Молоденьким девушкам, конечно, к лицу прогуливаться по вокзалу с двумя офицерами, но я слишком редко вижу вас в цивильном платье, чтобы упускать такую возможность.

- Прости, мама, - сказал я, - но у меня просто не осталось цивильного, что хорошо бы сидело на мне. Я ведь не носил его с тех пор, как после гимназии поступил в Александорвское училище. И с тех пор я несколько подрос.

Мама удивленного глядела на меня, наверное, с полминуты. И тут отец ухватился за мои слова, как за последнюю соломинку.

- Тогда и я буду в форме, - выпалил он. - Нельзя же, чтобы сын шел при полковничьих погонах, а отец - как штафирка какая-то. Я просто не могу допустить этого. Меня же полгорода знает, я после этого в офицерском клубе показаться не смогу.

- Хорошо, - была вынуждена признать поражение мама. - Убедили меня, мужчины. Но не думайте, что я простила вас!

Она строго поглядела на нас и с гордо поднятой головой покинула кабинет.

- Всегда считал, - тихо произнес отец, когда Франц плотно притворил дверь, - что маме можно было доверить и батальон, и полк, и даже дивизию.

Показаться сестре и ее подругам надо было в самом лучшем виде. Офицер я, собственно, или кто, надо производить впечатление на барышень. Утром я обнаружил свой парадный мундир на столике у кровати. Конечно, я надел его только после того как привел себя в порядок, побрился и позавтракал. И сразу же после этого мы, втроем, отправились на вокзал. Ни я, ни отец не хотели вызывать служебные машины, решили взять вместительное такси.

Прикатили, конечно же, существенно раньше, но это же намного лучше, чем заставлять сестру ждать. Нам пришлось ждать самим, хоть и не слишком долго. Поезд пришел с некоторым опережением, и мы направились на платформу, стараясь угадать место, у которого встанет шестой вагон.

Сестра с подругами первой выбралась из вагона. Я узнал ее, хотя и не видел достаточно давно.

- Приосаньтесь, мужчины, - прошипела нам мама, толкая отца локтем, а меня стукнув зонтиком по голени, - раз уж форму нацепили.

Отец и я тут же вытянулись в струнку, как на параде. Папа даже седой ус подкрутил, будто и правда хотел произвести убийственное впечатление на Ингиных подруг. А ведь он вполне мог, еще как мог.

- Инга, дочь моя! - воскликнула мама, взмахнув зонтиком. - Мы здесь!

И мы поспешили навстречу Инге и ее подругам. Подруг было три. Причем две из них были близняшками. Высокие барышни, почти с меня ростом, конечно, на каблуках. Они были весьма привлекательны, и ничуть не стеснялись своего роста, что несколько необычно. Третья подруга на их фоне смотрелась совсем маленькой, хотя коротышкой ее, конечно, назвать было нельзя. Она мило улыбалась, казалось, всему миру, и задорные веснушки в сочетании с ярко-рыжими волосами усиливали это впечатление.

В присутствии мамы Инга попыталась изобразить ту же важность, что была от природы, казалось, присуща нашей матушке. Точно также повели себя и близняшки. И только третья спутница шагала вполне естественно, ничего не изображая. Быть может, именно поэтому мой взгляд никак не мог оторваться от нее. Девушка, конечно, быстро заметила, что, наверное, слишком уже пристально гляжу на нее. Она перехватила мой взгляд и премило улыбнулась, хотя, казалось бы, куда уж милее.

И тут мама ткнула меня локтем в ребра, давая понять, что подобное поведение просто недопустимо.

- Здравствуйте, матушка, - вежливым голосом произнесла Инга, делая аккуратный реверанс. - Позволь представить тебе моих подруг по институту. - Она сделала жест в сторону девушек. - Анастасия и Екатерина Гривель, - близняшки одновременно сделали реверанс, - и Хелен Шварц, - теперь присела третья подруга.

Она тут же удивилась всех, глянув на Ингу и обратившись к нам.

- Я столько раз говорила, не люблю, когда меня зовут Хелен, - сказала она. - С детства меня все называют Еленой.

Такие проблемы не были редкостью в нашей империи. Пусть официально давно уже не существовало разделения на немцев и русских, однако соседство двух культур давало о себе знать. Хотя бы и в именах.

- Конечно же, Леночка, - улыбнулась ей Инга.

- Не надо, - с какой-то веселой злостью ответила та.

- А вы не забыли еще, барышни, - вступила в разговор матушка в своей самой очаровательной манере, - что вы тут не одни на перроне. Постарайтесь оставить свои институтские шуточки хоть на минуту.

Все четыре девушки тут же потупили взоры, хотя близняшки вроде бы были и ни при чем. Однако матушка умела разговаривать так, что стыдно становилось всем. В этот раз даже мне стало несколько не по себе.

- Вот так-то лучше, - произнесла мама, а в голосе ее можно было распознать "и чему только вас в институте учат". - Позвольте представиться самой и представить моих мужчин. Анна Нефедорова, супруга полковника Панкратия Нефедорова и мать полковника Максимилиана Нефедорова.

Мы с отцом кивнули барышням. Если бы не присутствие мамы, наверное, я бы повел себя, как настоящий офицер. В смысле, поцеловал ручки всем дамам.

- Теперь идемте, - велела мама. - Нас ждет такси.

Мы расселись в авто, причем мама недвусмысленным жестом велела мне садиться впереди. Мне осталось только улыбнуться. На папу она поглядела таким взглядом, что он растянул губы в улыбке, подкрутив усы. Дорога до дома прошла практически в тишине. Девушки, ни разу не бывавшие в нашем городе, глядели в окна, спрашивали о том, что видели, мама или Инга рассказывали им о достопримечательностях. Мы с отцом предпочитали молчать, чтобы не раздражать маму лишний раз. Ведь она, как бы то ни было, все еще была обижена на нас за вчерашнее и оба мы чувствовали себя виноватыми.