Эрик Ластбадер - Воин Опаловой Луны

– В этом разница между нами. Мне это нравится. Тебе – нет.

– Ты давно уже отвернулся от меня.

– Нет. Не от тебя. Только от того, чем ты пытался меня сделать.

– Я знаю, что было лучшим для тебя.

– Нет. Я принадлежу морю. Там я счастлив.

– Ты всегда ни во что меня не ставил!

– Я презирал лишь путы, которыми ты хотел привязать меня к себе. Люди – не животные. Ты не сможешь надеть на них узду, чтобы заставить их сделать то, чего ты желаешь. В этом суть истории Искаиля…

– Не богохульствуй!

– А я разве богохульствую? Хотя бы раз, только раз послушай то, что я тебе скажу.

– У сына есть долг перед отцом. Он должен почитать его. Послушание – это знак почтительности.

– Но ты никогда не сознавал, что почтительность нужно заслужить. Если бы ты выслушал меня, ты бы понял, что я личность, а не только продолжение тебя.

Искаильтяне вырвались из своих уз в Адеме. Это ты принимаешь. И не видишь, что со мной происходит то же самое. Я должен быть свободен и сам выбирать свою судьбу.

На некоторое время повисло молчание. Даже цикады примолкли.

– Я всегда был упрям. Я не хотел, чтобы ты покидал меня.

– Я никогда не замечал этого.

– Я не умел дать тебе понять.

– Однажды я снова вернусь в Искаиль, и на сей раз, наверное, чтобы остаться.

– Ты никогда не оставался надолго. Но я теперь знаю твое сердце. Ты просто возвращайся, и этого уже довольно, сын мой.

И снова он был один в ночи, слезы затуманивали его взор.

«Господи, – думал он, – он умер, умер. Умер».

Чиизаи с Мойши добрались до дальнего берега Моря Смерти на закате. Приближаясь к Мистралю, они пересекли широкое холмистое поле, заросшее нарциссами и лютиками. Их тяжелые чашечки цветов качались на легком ветерке, предвещавшем приближение ночи. Во внезапно павшей темноте их роскошные шафрановые шапочки в багровом свете луны приобрели отсвет раскаленного металла. Вокруг них роились светлячки.

Когда поле вдруг кончилось, они оказались на каменистом выступе, под обрывом которого, метрах в шести внизу, текла стремительная пенистая река, за которой стоял Мистраль.

Замок располагался на вершине высокого холма, хотя за ним тянулась еще более возвышенная местность, переходящая к северовостоку в горы.

Мистраль легко можно было принять за скалу, поскольку цоколь его был сделан из риолита – разновидности зеленого гранита. У основания замок был четырехугольным, но зато выше стены, башни и бастионы расходились под столькими углами, что глазу было просто больно долго смотреть на него.

Решетка ворот была поднята, и они въехали внутрь, хотя и чувствовали себя очень уязвимыми. Замковый двор был пуст, но неожиданно они услышали музыку, струившуюся словно из воздуха. Подняв голову, Мойши увидел, что ветер, проходя между башенками и острыми, как иглы, шпилями, порождал в этом сложном строении звуки, так что замок словно бы сам напевал печальную песнь.

Перед ними стояли распахнутыми каменные двери в главный зал, будто ожидая их приезда.

Они спешились и поднялись по широким ступеням. Перед собой Мойши увидел огромный атриум высотой во весь замок, и, как он понял, это зрительно «снимало» со всего здания большую часть веса камня.

Он увидел узкую лестницу из блестящего обсидиана, изгибавшуюся, как окаменевшая нить гигантской паутины. Он обернулся к Чиизаи, чтобы сказать ей…

– Мы ждали вас, – сказал Мистраль.

Он прыгнул к дверям, но теперь это расстояние казалось страшно большим. Они захлопнулись раньше, чем он успел об этом подумать. Мойши остановился. На внутренней стороне дверей не было ручек.

Чиизаи исчезла. Как же так? Мойши был уверен, что она вошла вместе с ним.

– Отсюда нет выхода, – сказал голос. – Нигде нет. Если только я не пожелаю тебя выпустить.

Он резко обернулся.

– Где ты? – вскричал он. – Покажись!

– Вот я.

Мойши повернулся на голос. Голос словно сгустился, и он увидел на первой лестничной площадке очертания фигуры. Мойши пересек зал и поднялся по лесенке.

Перед ним была девочка лет десяти, хрупкая, светлоглазая, с добрым красивым личиком. Это был лик воплощенной невинности.

– Где Чиизаи? – спросил он.

– В другом месте, – с милой улыбочкой ответила она. – Невредима, но и помешать не сумеет.

– Чему помешать?

Девочка не ответила, протянула руку.

– Идем, – сказала она. – Идем со мной.

– Я хочу увидеть Офейю.

– Я отведу тебя к ней.

Глаза ее были добрыми и живыми, убеждавшими его взять протянутую руку. Наконец он сдался, и она повела его по винтовой лесенке. Колыхавшиеся на ходу длинные ее волосы светились.

– Ты увидишь свою Офейю. В свое время. Но прежде ты должен увидеть еще коечто, после чего, – она пожала плечами, – кто знает, может, ты и не захочешь никогда ее видеть.

Сейчас они стояли на другой площадке. Девочка подвела его к обитой железными полосами двери. Она оказалась крепко запертой, но по знаку маленькой ручки молча отворилась наружу.

– Смотри же!

Это была комната, тускло освещенная единственным маленьким светильником, притаившимся на полке, словно гигантское насекомое. Сама комната была полна всевозможных драгоценных камней, обработанных и необработанных. Огромные светящиеся изумруды и крупные пламенные рубины, безупречные алмазы невообразимой величины, сапфиры, голубые, как полуденное небо. Среди них были рассеяны камни попроще – невероятные золотистые топазы, темные аметисты, огненные опалы, мерцающие жемчужины и прозрачный, глубокой зелени царский нефрит Фасуи.

– Что на это скажешь, Мойши? – спросила девочка. – Что тебе какаято женщина, когда тебя здесь ждет такое богатство, только пожелай. На это ты можешь купить весь Алаарат!

– Алаарат? – Он повернулся к ней. – Что ты знаешь об Искаиле?

Но девочка исчезла. Вместо нее стояла женщина с головой ибиса. Ее роскошное тело было облачено в радужное платье из разноцветных перьев. Голова ее была бела как снег.

– Идем, – сказала она, снова протягивая руку и ведя его наверх.

На следующей площадке за другой дверью он увидел свой дом в Искаиле. а сзади, как раз за кухней, Санду и Йесу, явно о чемто спорящих, хотя слов он не слышал. Йеса ударил ее, и Санда резко отвернулась и побежала в ночь.

– Что ты знаешь о моем доме? – спросил Мойши. – Как ты это устроила?

Ибис кивнула и улыбнулась – нелегко улыбаться с птичьим лицом.

– Такие видения со временем становится очень легко получать, ты просто удивишься, как легко.

– Я и так уже удивлен. – Он окинул ее взглядом. – Прошлой ночью я видел сон.

– О доме.

– Да. О доме. Это твоя работа?

– Каким образом? Это невозможно.

– И все же ты знаешь о моем брате, о моей сестре Санде, о моем доме.