Вадим Булычев - Капитан Брамы

Отец Василий стоял прямо посреди комнаты, в полном облачении. Рядом с отцом Василием, ближе к генератору, стояли еще два человека бомжеватого вида. Это были Анатолий и Сергей, бывшие рабочие Виктора-корейца.

Самого Виктора, однако, не было. Еще утром, под надуманным предлогом — мол, надо бы поточнее договорится о закупке солярки, и прикинуть, как лучше ее транспортировать через Заячью Нору — он ушел в Алексеевку.

Виктор догадывался о предстоящей экзекуции и, будучи неисправимо добрым, от природы, решил избавить себя от ее лицезрения.

Не было и Пастуха. Пастух должен был появиться у отца Василия в келье сразу, после заката, но так и не появился. Это было странно.

Пастух вел почти непрерывное и очень осторожное наблюдение за перемещением краснокутовского попа с сотоварищами и лесными демонами по землям «за Брамой». Этим вечером, после захода солнца он должен был обязательно явиться к отцу Василию, прямо в келью. И вот не явился. Это был тревожный знак.

Неужели они и Могильники перешли и даже Пастуха обезвредили, — тревожно размышлял отец Василий, — очень плохо, они у меня под боком, а я о них ничего не знаю.

В коридоре раздался тяжелый топот гномьих сапог.

Ведут этого, как его, Ляксашку. Краснокутовский поп возможно уже почти на пороге, пора срочно поднимать боевой дух. Так что Ляксашка умом повредился весьма вовремя.

— Вот он, негодный раб! — закричал отец Василий, перекрикивая работающий генератор.

Гномы втащили Ляксашку в комнату, через проем, и поставили под самую лампочку. А сами быстро отступили в тень.

Бывший обладатель священной «рыбки» Ляксашка стоял под невыносимым человеческим изобретением — электрической лампочкой. Страшный желтый свет слепил, давил на мозги, запрещал думать. Ляксашка не слышал ничего, кроме голоса авве Василия, и голос этот звучал подобно громовым раскатам в его голове…

Неужели и вправду через авве Василия вещает грозный человеческий бог, — смутно размышлял Ляксашка. — Или грозный царь, которого он страшно прогневал своей кражей монастырского металла, или своими сомнениями по поводу войны с лесными демонами.

Вот только откуда взялись эти самые сомнения? Кажется, он что-то нашел?..

Нет, ничего он не находил — все бесовский обман. И теперь его ждут вечные муки, если, конечно, авва Василий и ангел, а может быть и сам грозный царь не отмолят его у бога. Но для этого он примет мучения здесь, примет смерть…

Ляксашка задрожал. Он не боялся смерти и страшной человеческой машины, он боялся посмертной неопределенности. Он боялся грозного судию, страшного и неумолимого к еретикам и экуменистам.

Отец Василий поинтересовался: забрали ли у отступника-гнома священную рыбу? На это старший гном Гришка доложил, что рыбку забрали сразу, как обнаружили в сумке у Ляксашки ворованный ценный металл и камень-самородок…

Да, — вспомнил иеромонах, — утром как раз проводили ревизию всего собранного земляным народом. Завтра все ценное потащат через Заячью Нору на сдачу Анатолий и Сергей. Пора готовиться к затвору…

Гришка продолжал рассказывать о том, как, обнаружив ворованное, устроили Ляксашке допрос, ну тут и вскрылась крамола. Крамола выражалась в том, что Ляксашка стал проповедовать зловредные масонские идеи непротивления. Мол, идти войной на лесных демонов не надо и не надо слушать авву Василия, а следует вернуться в прежний бесовский облик. И жить как прежде, точилки-молотилки.

Посему, услышав такое, было решено заключить отступника Ляксашку под стражу. Ляксашка был под стражей, а когда его уже повели на игуменский суд, пытался бежать:

— Но от нас, конечно же, по вашим молитвам, дорогой наш авве Василие, не сбежать, — торжественно закончил Гришка.

— Зачем же ты, брат, впал в прежние бесовские сети? — вопросил гнома-отступника отец Василий.

Ляксашка молчал, ослепленный и оглушенный безжалостным светом электрической лампы.

— Молчишь, но так я скажу; так говорит ангел Господень: брат, тяжек иудин грех, в который ты впал. И тяжка не кража, сама по себе, а то, что ты плюнул прямо в душу своему духовному отцу. Так говорит ангел — тебе, несчастный раб, мы даровали бессмертную душу не для того, что бы ты обрек ее на ад. Да еще и своих братьев обрек.

— Вы слышите, братья! — обратился отец Василий к гномам, — он хочет, чтобы вы все мучились вечно! Он хочет вас всех предать в руки лесных демонов! Он ненавидит вас! Как вы думаете, чего он заслуживает?

— Смерти! — завопили гномы.

— Правильно, смерти, — сказал удовлетворенный отец Василий. — И мы даруем ему смерть. Даруем ее потому, что любим его. Мы даруем ему возможность смертью искупить предательство.

— Мы умолим грозного царя, а царь попросит Господа простить этого безумца. И пусть эта смерть послужит ему надеждой на спасение души. Мы будем молить о нем царя. И мы отомстим проклятым лесным демонам!

— Отомстим! — завопили гномы, — смерть!

Отец Василий был доволен правильной реакцией гномов, и в тоже время ему было очень неспокойно — не явился ангел! В прежние две казни ангел присутствовал неизменно (ангел последних времен любил созерцать муки врагов Божьих).

Ни ангела, ни Пастуха, что же случилось? Но больше медлить нельзя.

Отец Василий зябко поежился и дал тайный знак Анатолию и Сергею. И те, крепко взяв гнома Ляксашку за плечи, медленно, даже торжественно повели его к генератору.

С каждой секундой страшная человеческая машина становилась все ближе. Ляксашка уже ощущал ее смертоносную силу. Тысячи невидимых иголочек потихоньку впивались в тело: сперва в руки, потом выше, в легкие, в голову.

Вот его подвели к самой машине. Он обреченно смотрел на нее и ничего не понимал. Лишь тело хотело жить дальше.

Анатолий с Сергеем с трудом оторвали от груди правую руку гнома и стали медленно опускать на ребристый корпус генератора. Иголки все глубже и глубже впивались в тело, становилось невыносимо больно.

Рука гнома коснулась вибрирующего, наэлектризованного металла. И тут же все тело полыхнуло огнем. Боль была запредельной, но мучился он совсем недолго. Ляксашка дико закричал и тут же обвис в руках Анатолия и Сергея.

В отдалении раздалась первая дробь барабана.

Откуда-то издалека прилетел жуткий крик. Стало не по себе. Холодком по спине побежал страх. Ночная птица — успокоил я сам себя. Посмотрел на стражей, стражи спокойно спали. В нормальном, «недревесном» облике. И Капитан спал. И даже отец Иван спал!

Странно. Отец Иван человек беспокойный, а завтра решающий день. А он спит. Как сурок! Все спят. Один я мучаюсь бессонницей. Такое у меня изредка бывает — обратная реакция организма на переутомление и пережитый психологический стресс. Только Могильники чего стоят…