Валерий Иващенко - Горький пепел победы

Стоящий чуть в стороне комбат чуть поклонился - хоть и лютая вражина эта эльфка, но традиции не нами выдуманы. Да и внучок гоблинского царька со снайперским винторезом, что смотрелся в его лапках здоровенной оглоблей, последовал примеру командира. И Вал в знак уважения тоже легонько изобразил подобие церемонного поклона…

- Всем стоять! - ещё успел выкрикнуть поднявший хмурое лицо капитан парашютистов.

Но ладная и проворная словно на пружинках, женская фигурка в пятнистом маскировочном камуфляже уже вылетела из череды сдающихся. С искажённым лицом эльфийская головорезка метнула припрятанный в рукаве кинжал, выкрикнула что-то гортанно.

- Ну что же вы? К оружию, трусы! - и метнулась к охапке тускло блестящих под солнцем стволов.

Тело среагировало само. Шаг с разворотом, ботинок заученно взлетел, подсёк под лодыжку, а тяжёлый приклад верного "штурмгана" тут же с хрустом опустился на покрытое разводами пота плечо.

- Не стрелять! - отчего-то глухим голосом выдохнул комбат.

"Хана ключице, отпрыгалась дурёха" - ещё успел подумать сержант, стоя над слабо извивающейся от боли парашютисткой. Однако боковым зрением он заметил, как медленно оседает наземь дядька, и как нелепо из его подвздошья торчит чёрная, отполированная многочисленными прикосновениями рукоять эльфийского десантного ножа…

Вечерело. Где-то за пригорком ещё слышны были звуки и лязг отправляющегося на авиабазу батальона. Гудели грузовики, что под командованием уже честь по чести давшего Валу присягу командира эльфов отвозили бывших парашютистов на станцию, а там по железке - и в далёкий рыцарский манор. И где-то там же, завёрнутое в чёрный флаг с железной короной, тело так нелепо погибшего рыцаря…

"Теперь ты, Валлентайн, наследный и потомственный сэр Лестер" - сержант сжал кулак со столь непривычно сидящим на пальце массивным дворянским перстнем. Казалось, кольцо металла ещё хранит тепло дядькиной руки.

А может, это обида и ненависть так жжёт?

Возможно, и обида - за пазухой тоненьким радостным писком заливался медальон. Маленькая хрустальная безделушка с толикой заключённой в ней безмозглой магией, что продаются на каждом углу. Только, носят их почти все, причём не снимая - ведь амулет начинал верещать, если где-то рядом обнаруживалась твоя пара.

Да-да, именно так - изощрённое заклинание сгинувшего в веках ковена магов отныне позволяло распознать среди людей и нелюдей ту самую, единственную и неповторимую. Равно как и ей - найти своего суженого, причём ошибки исключались напрочь, знаете ли…

Вал раскрыл глаза. У ног его на выжженной до рыжего звона каменистой земле лежала бледная, грязная и истерзанная эльфийская парашютистка. Красивая настолько, что сердце на миг сладко заныло. И как же нелепо сейчас оказывалось слышать, как тоненьким соловьиным посвистом где-то у неё под одеждой заливается точно такая же безделица… Он нагнулся, рванул ворот камуфляжного комбеза. Стараясь не пускать в сознание резко сузившиеся от боли зелёные глаза, нашарил за пазухой кожаный шнурок. Выдернул пропитавшийся сладким девичьим духом амулет в виде изящной капельки, уронил наземь.

И с непонятным мрачным удовольствием услышал, как тот хрупнул и замолк под его кованым каблуком.

Что же ты наделала, красивая и мерзкая сучка - ведь едва ли одному из сотни удаётся в конце концов найти своё счастье… не-ет, на самом деле - война не окончена!

Солнце то ли устало озирать выжженную холмистую пустошь, которую покидали люди и эльфы, то ли закатило глаза в ужасе перед угаданным ею зрелищем - но в любом случае поспешило спрятаться за далёкий и дрожащий в мареве горизонт.

И с последним лучом Вал наклонился. Быстрыми и резкими движениями чиркнул своим добросовестно отточенным кинжалом по запястьям и под коленями пленницы, перерезая сухожилия. Уж среди прочих занятий анатомию штурмовики изучали на совесть - но отнюдь не только с лечебными целями. В основном наоборот, с сугубо душегубскими и напрочь утилитарными. Как сейчас - ни идти, ни ползти, ни пользоваться руками эта тварь уже не сможет. И глотку себе перерезать тоже - даже если найдёт чем…

Затем, старательно выпачкав лезвие в пыли, он стал перед нелепо извивающейся и глухо дышащей сквозь судорожно стиснутые губы парашютисткой на одно колено. Заглянул в эти потемневшие от боли глаза цвета несбывшейся мечты, бережно погладил левой рукою свалявшиеся и пропотелые золотые локоны. И когда эльфка, от близости к которой уже вовсю заливался радостным верещанием медальон, немного совладала с болью и притихла, не будучи в силах отвернуть от него взгляда, он резко вогнал клинок под тонкий ремешок на изящной талии. С силой провернул, давая возможность вольготнее разойтись по внутренностям перворождённой целой ораве всяческих бактерий и палочек.

- Вот так. Умирать ты будешь долго - и в муках… - нежно шепнул сержант эльфке, вытирая о её камуфляж расплывающуюся по лезвию алую кровь.

За холмом дважды просигналил грузовик - и Вал поднялся. Осмотрел темнеющим взглядом каменистую неприветливую землю вокруг. Приметил парочку заинтересованно подлетевших поближе стервятников, пока что нарезающих круги высоко в темнеющем небе. Покивал им задумчиво головой, а затем на едва слушающихся ногах кое-как поковылял к дожидающемуся только его штурмовому батальону…

7 мая

- Щенок! - не сдержавшись, генерал Вельзевул в ярости хлестнул по своим начищенным до блеска комсоставовским сапогам длинным, заканчивающимся изящной стрелкой хвостом.

За спинами восседающих за длинным столом офицеров трибунала под утренним солнцем дрожали в мареве южные отроги Карпатских гор. А здесь, под высоким и широким навесом, стоял навытяжку молодой лейтенант.

Да, ему всё-таки присвоили внеочередное офицерское звание - уж принявший посвящение благородный рыцарь древнего рода, проползавший на брюхе три года войны, оборонявший сталелитейные заводы Урала и гоблинские степи, бравший штурмом гномьи крепости в Чешских Татрах и геройствовавший в лесных укреплениях эльфийских дубрав - он оказался достоин.

Но как бы в компенсацию, судьба очередной раз скорчила злорадную гримасу и повернулась к Валу тем неприглядным местом, на котором обычно сидят. Задницей, проще говоря. Проклятую эльфийку всё-таки обнаружили - под утро пара патрульных грифонов, от нефиг делать пролетавшая над теми местами, со свойственной только орлам зоркостью углядела жертву, извивающуюся и катающуюся от нестерпимой боли в сжигаемом сепсисом организме.

Поскольку лихие хирурги во фронтовом госпитале заполучили себе это недоразумение почти ещё живым, то и лечили с присущей им лихостью. Один колдун с дурным глазом разок глянул на к тому времени впавшую в кататонию эльфку - и буйная компания уже обживших её тело микробов всей толпой дружно отправилась к праотцам. На небеса… или скорее, в ад. Сшили-подлатали, а потом, поскольку пациентка оказалась мало того что сколькинадцатой-там племянницей баронессы как-её-там, но и была эльфкой, то и отправили её чартерным драконом к недавно взятому в плен светилу остроухой медицины.