Гольшанская Светлана - Нетореными тропами. Часть 1. Страждущий веры
- Название:Нетореными тропами. Часть 1. Страждущий веры
- Автор:
- Жанр:
- Издательство:writercenter.ru
- Год:2017
- Город:Минск
- ISBN:нет данных
- Рейтинг:
- Избранное:Добавить в избранное
-
Отзывы:
-
Ваша оценка:
Гольшанская Светлана - Нетореными тропами. Часть 1. Страждущий веры краткое содержание
Я – Лайсве Веломри, невзрачная дочь знатного лорда. Меня выдают замуж за того, кто никогда не сможет меня полюбить.
Мой попутчик – простолюдин Микаш из разоренного селения. Он сражается с демонами вместо рыцарей, а им достаются все награды и почести.
Мне предрекли скорую смерть, ему – судьбу страшного злодея. Но мы не покорились и ступили на нетореную тропу.
Мы ищем заплутавшего на ней бога, чтобы спасти наш мир от надвигающейся беды.
Кто знает, выстоим ли мы и что ждет нас на другом конце пути, но мы не свернем и не отступим, потому что другой судьбы у нас уже нет.
Нетореными тропами. Часть 1. Страждущий веры - читать онлайн бесплатно полную версию (весь текст целиком)
Интервал:
Закладка:
— Всё будет хорошо. Выкарабкаемся, — подмигнул брат и ушёл ублажать селяночку.
Я топталась на месте, пытаясь унять панику. Ничего путного в голову не приходило. Как там в Кодексе Сумеречников говорилось: «Нужно решать насущные проблемы, а не переживать о том, что ещё не случилось». Я взяла шест с куродавом и направилась к ближайшему перекрёстку, чтобы скрыть следы нашего обмана.
Я сидела на перекрёстке и наблюдала, как языки пламени обгладывают шерсть и плоть куродава, обдавая тошнотворным запахом палёной кошки. Прохожие исподтишка косились на меня, но я старалась их не замечать. Я уверена в том, что делаю. В сжигании куродава на перекрёстке нет ничего необычного. Сумеречники всегда так поступают, чтобы огородить людей от злых чар. Забубнила только что придуманное «заклинание» и подбросила в костёр пучки травы. Вроде так больше походит на таинство. Брат мой, Ветер, даже себя обмануть не получается!
Когда костёр потух, я собрала обугленные косточки и закопала их, снова бормоча нелепицу и посыпая могилку полынью и подорожником. Расквитавшись с грязным делом, я подобрала с земли свёрток с остывшими пирожками и побрела в расположенный неподалёку город. Молчаливые стражники у ворот без лишних расспросов пропустили меня за пару медек. Никуда не сворачивая с ведущей через всё поселение широкой дороги, я вышла на главную площадь. В самом её сердце посреди рыночных рядов возвышался стройный деревянный храм с круглыми, похожими на луковицы куполами. Дом матери-земли Калтащ и её тринадцати сыновей и дочерей — духов-покровителей ремёсел и земледелия. Отсюда никого не выгоняли. В южных городах в таких местах собирались толпы нищих. Просили милостыню, ждали, когда служители вынесут на улицу большой чан с чечевичной похлёбкой и разольют по глиняным плошкам, чтобы накормить всю ораву. Север бездомные бродяги не любили: мало кто выдерживал суровые холода без крыши над головой, да и летние ночи здесь выдавались не слишком тёплые.
Я уселась на ступени передохнуть. Из полукруглых дверей с резным растительным орнаментом вышел укутанный в медвежью шкуру жрец.
— Что кручинитесь? Невестушку свою обидели? — сердобольно поинтересовался он. — Так поговорите с ней. Бабы, они ж добрые, всё простят.
Я слабо улыбнулась. Бабы добрые. А я, видно, совсем не баба. Протянула жрецу монетку и попросила помолиться о прощении. Совесть облегчу, хоть боги земли нам не покровительствуют. Жрец ласково улыбнулся и ушаркал обратно в храм. Я раскрыла свёрток с пирожками и попробовала один. Кусок стал в горле сухим комом. Залила его водой и кое-как проглотила.
Перед глазами до сих пор мелькала постыдная сцена с братом. Все вокруг чувствуют любовь, страсть хотя бы, а я как пустая. Ни к кому не тянет, никто не заставляет живот наполняться бабочками — так вроде это чувство в любовных балладах описывают. И почему именно бабочки? Ведь тогда, значит, в живот набросали склизких мохнатых гусениц. Гусеницы поедали потроха, пока не сплели из кишок коконы, из которых и вылупились те самые любовные бабочки. Жуть!
Что за несуразные у меня мысли? Видно, не женщина я вовсе, раз не трепещу перед этим чувством. И уж конечно, не мужчина. Что-то среднее, без судьбы и смысла. Рука коснулась обмотанного грубой кожей эфеса. Вот как этот меч, такое же бесполезное создание.
Обхватив колени руками, я оглядывала собравшийся на торжище люд. Гомонили, сговариваясь о ценах, ненавязчиво зазывали посмотреть товар, если покупатель качал головой, уходили искать другого. Молодые и не очень хозяюшки брали с выставленных вдоль площади прилавков продукты, ткани и нитки. Мужчины заглядывали за инструментом к кузнецам либо осматривали выставленный на продажу скот.
Среди пёстрой толпы тревожным серым пятном выделялась девочка лет восьми, а может, десяти. Невысокая, худенькая, темноволосая и необычно смуглая для этой местности. Одета она была в прохудившийся холщовый балахон, а ноги вместо башмаков укутывали тряпки. Правую руку девочка прятала за спину, а левой держала букетик пронзительно-синих васильков и предлагала прохожим со словами: «Возьмите! Всего за одну медьку или кусочек хлеба! Или плоскую овсяную лепёшку! Или недозрелое яблоко!» Все шарахались, словно она болела чем-то заразным. Должно быть, девочка очень голодна, раз терпит такое. От меня не убудет, если я отдам всего один пирожок, а Вейас ни о чём не узнает. Я направилась к девочке, но не успела дойти всего пары шагов, как кто-то толкнул её. Она распласталась на земле. Букетик затоптали спешившие по делам прохожие. Я протянула девочке руку и помогла подняться, боясь, как бы её не постигла та же участь.
— Простите. Не стоило. Я такая неуклюжая, — стеснительно пробормотала она, пряча глаза. Я было подумала, что она из манушей, которые большими таборами кочуют по всему Мидгарду, но у манушей глаза ярко-голубые, а у этой — тёмные уголёчки.
— Ещё как стоило. Идём, — я помогла ей отряхнуться.
Хотела устроиться с ней возле храма, но на порог снова вышел жрец и покачал головой. Почему? Сюда пускают всех, даже нищих и больных. Я сделала ещё шаг, но тут заупиралась сама девочка.
— Нет! Они побьют меня палками. Я не хотела дурного, только кусочек хлебушка выменять. Клянусь!
Я вдруг поняла, почему она прятала правую руку: на ней не хватало кисти, а рукав лохмотьями свисал так, чтобы это скрыть. Воровка? Но ведь она совсем кроха. У меня-то красть нечего, кроме злосчастных пирожков и затупленного меча. Я улыбнулась как можно ласковей и повела её прочь от колких взглядов прохожих.
Мы устроились в лесу подальше от города, на излучине узкой речушки, глубокой и бурливой, с сильным течением и крутым обрывистым берегом. Я заставила девочку снять балахон, оставив в одной посеревшей от носки нижней рубахе. Как следует выкупала, смазала ссадины на тощем, с выпирающими костями теле заживляющей мазью и отдала свёрток с пирожками. Пока девочка уплетала еду за обе щёки, я выстирала её засаленную одежду и повесила сушиться на старой ветвистой иве.
— Не торопись так, а то плохо станет, — предупредила я, наблюдая, как девочка давится, откусывая слишком большие куски.
— Простите! — залепетала она, обсыпая себя крошками. — Я так давно ничего не ела, кроме лебеды и сосновой коры. В последнее время так худо делалось, что я даже их есть не могла. Хотела цветы на кусок хлеба выменять. Дядька Лирий предупреждал, что нельзя попрошайничать, но я не послушала, вот и...
Говорила она торопливо, с гортанным придыханием на некоторых звуках, и всё время бегала взглядом, словно чего-то опасалась. Я никак не могла оторвать глаз от её искалеченной руки. Что же это за девочка такая?
Читать дальшеИнтервал:
Закладка: