Ирина Котова - Связанные судьбы

В яранге, за плотным пологом, оказалось темно и жарко – посреди жилища был выложен очаг, прямо на брусчатке площади. Тлели угли, весь пол был укрыт шкурами. Сильно пахло спиртом, по́том, хвоей и травами. Самого шамана притихшая краснощекая Полли даже не заметила поначалу, громким шепотом спросила у зашедшего за ней Демьяна: «Где же он?» И только потом увидела, что за очагом, в ворохе шкур, сидит даже не желтолицый – совершенно коричневый маленький старик. С глазами-щелочками, неровными, сальными черными волосами и сморщенным лицом, тепло одетый, жующий что-то. Сплюнул прямо в очаг – угли зашипели, и по яранге разнесся запах табака.

– Приветствую, зрячий Тайкахе, – уважительно сказал Демьян и уселся у очага, скрестив ноги. Поля, подумав и подобрав шубку, тоже опустилась на пол – холода от камней не чувствовалось. Шаман не отвечал, раскачивался, бормотал что-то. Достал из вороха шкур какую-то котомку, сунул туда руку и сыпанул на угли горсть травы. Запахло паленым. Старик долго принюхивался, хрипло крякал («Как утка», – смешливо думала Пол), затем вытянул оттуда же, из неведомого склада, фляжку, отпил из нее, закрутил и непочтительно бросил королю на колени. Демьян тоже сделал несколько глотков. И предупреждающе качнул головой потянувшейся к фляжке невесте. Поля надулась – ей было любопытно, что там.

– Великий медведь сказал, – вдруг заскрипел старик, – вставай, Тайкахе, иди к людям, посмотри на моего сына, он приведет к тебе солнце. Привел, – он снова закрякал, и Поля поняла: он так смеется. И загордилась: солнце – это ведь про нее? – Теперь тепло придет, придет, да. Будут новые пастбища, будет больше травы и мяса… если сил хватит солнце удержать. Хватит сил, медвежий сын? Говори.

– Хватит, – ровно сказал Демьян.

– О-хо-хо, – запричитал шаман, – вижу, вижу кровь на камнях, сильного соперника вижу, лесного, черную тень вижу, высокую, алтарь вижу в крови, безумие вижу. Только солнце безумие выжжет, сын медвежий. Берегись! Не убей жену!

Шаман Полине как-то сразу разонравился. И забавлять перестал. Тело заломило, зачесалось. Демьян подобрался, от него пахнуло угрозой.

– А ты, – глаза-щелочки глянули на нее, – помни: муж – всегда муж. Что затребует – дай. О-хо-хо! Все беды – от упрямства да любопытства жен! И страха. Подарок давай, – вдруг завершил он неожиданно. И поскреб грязной рукой подбородок.

Полли растерянно запустила руки в карманы, полные подаренных ей безделушек.

– Свое давай, – сварливо потребовал шаман. Она подумала, начала снимать шубу.

– Другое, – не унимался старик.

Принцесса потянула с шеи плотный и широкий шарф, цветной, украшенный вышивкой. Поднялась, протянула старому ворчуну. Тот начал крутить его, принюхиваться.

– Здоровая, – как-то по-доброму заключил он, – медвежата крепкие будут, целый выводок. Если не убьешь, – и он снова закрякал, закатился сиплым смехом. Пол отвернулась, пошла на выход. Ей было страшно.

На улице принцесса остановилась – оставшиеся у входа охранники глядели настороженно, – начала нервно застегивать шубку, щурясь от яркого солнца и пестрых красок вокруг, и глубоко вдыхать свежий морозный воздух, потому что ломало уже серьезно, а оборачиваться здесь очень не хотелось.

Зашуршал полог; пригнувшись, из яранги вышел хмурый Демьян. Посмотрел на нее, взял крепко за руку и повел к машине.

– Все будет хорошо, – сказал он ей, когда они сели. – Ничего не бойся.

– Я за тебя боюсь, – тихо ответила Полли. – Не за себя.

Она судорожно вздохнула, чтобы не расплакаться, закусила губу.

– Не удерживайся, – попросил Демьян, – почувствуй сейчас, какое состояние, попробуй сама обернуться. Если раз получится – потом легче будет. Ну, Поля? Не думай о плохом.

– Это потому что ты мне говорить ничего не хочешь, – обиженно прошептала она. – Я теперь с ума сойду. Дурацкий шаман! Наврал, наверное. Он же пьяный был.

– Тайкахе никогда не врет, – возразил ее будущий муж задумчиво. – И всегда пьян. Раз сам пришел, значит, надо было. Я все решу, Полюш. Сам все решу.

– Демьян, – она уже сердилась, – то, что ты мне не рассказываешь, чего бояться, пугает меня больше, чем если бы ты рассказал. О каком безумии он говорил?

– Давно, – ответил он нехотя, – очень давно берманы иногда заболевали. Бешенством. Получался не человек и не медведь, что-то среднее. Тело почти человечье, а разум совершенно животный, яростный. Их убивали сразу, потому что заразны были, а лекарства не существовало и не существует. Но последний случай произошел еще при моем прадеде, с тех пор ни разу никто не заболел. И я защищен как потомок Хозяина лесов. Никогда не было так, чтобы кто-то из нашей семьи заразился.

– А может, ну их, эти бои? – тоскливо спросила Пол. – Я все равно ничьей женой, кроме тебя, не буду. Убью любого, кто попробует. Какой смысл?

– Традиция, – Бермонт пожал плечами, обнял ее, притянул к себе, и она положила голову ему на плечо, расстроенно вздыхая. – Традиция держит верность кланов крепче силы, заноза моя. Не дам боя – все равно придется принимать его через год или два. Но уже в войне за трон. Никто не будет служить трусу. Да и ты – будешь ли любить труса?

– Я тебя всегда буду любить, – шепнула она ему в ухо. – Всегда-всегда, Демьян.

Он стиснул ее крепче, повернулся и легко коснулся губами лба.

Вторая половина ноября, Бермонт

В глухом заснеженном хвойном лесу на западе Бермонта, почти на границе с Блакорией, в предгорьях, медленно шел по снегу огромный медведь, несущий в зубах изломанную и загрызенную косулю. Кровь из глотки животного падала на снег дымящимися каплями, щекотала ноздри – хотелось бросить тушу и разодрать, насладиться свежим теплым мясом. Но медведь угрюмо тащил ее дальше – туда, где в светлое морозное небо поднимался белесый столб дыма из трубы его дома.

Он дотянул добычу до сарая и бросил ее там. Потерся носом о снег, покатался в нем, чтобы отчистить кровь, и пошел к большому деревянному дому, сложенному из круглых бревен. И тут же почувствовал знакомый запах, заворчал глухо и раздраженно, обернулся, превратившись в мощного хмурого мужчину с отросшими темными волосами и тяжелым широким лицом.

Марьяна с детьми молча сидели за столом; младший вцепился ей в шею и со страхом глядел на гостя – черноволосого колдуна с яркими зелеными глазами, чуть сутулящегося. Гость обернулся, окинул взглядом голого хозяина, кивнул ему и отвернулся, пока тот одевался.

Перед незваным посетителем стояла чашка с горячим ягодным компотом, блюдо со свежеиспеченным хлебом, нарезанное мясо. Марьяна, несмотря на страх, строго чтила традиции гостеприимства.

– Идите в комнату, – тихо приказал хозяин дома женщине и детям, и те спешно исчезли с кухни. Берман сел на стул, налил и себе компоту, с удовольствием выпил.