Андрэ Нортон - Неизвестный фактор: [романы]

— Ты забыл свой ужин... — Его слова прозвучали слишком резко, неровно, но, к своему изумлению, он получил ответ.

Как описать звук, который послышался из-за рядов острых зубов, — не шипение и не рычание. Мягкий звук; Дискан решил, что это может быть предупреждением. Он снова насторожился, ожидая каких-то агрессивных действий. И тут в голове у него возникла неожиданная мысль: животное ведет себя так, словно ждет от него определенного ответа!

Какого ответа? Произнесло ли оно формальное предостережение, которое понимают другие животные его вида, что-то вроде вызова «убирайся с моей территории, или будешь отвечать за последствия»? Теперь его невежество становилось опасно. Какой разум смотрит на него через эти глаза, оценивая увиденное? Люди давно установили, что разум и гуманоидная внешность далеко не всегда взаимосвязаны. Существуют гуманоидные животные и негуманоидные «люди». Что же сейчас перед ним?

Обучение Дискана ограничивалось тем, что он получил в правительственном приюте. Негодование на безличную власть, а также страх настраивали его против учения, и его списали как бесполезный материал. Он сопротивлялся тренировке мысли, как боролся со всей этой системой, в которую никак не вписывался. То, что он изучил, пришло позднее — из собственных наблюдений, из услышанных обрывочных сведений, — когда он понял, что вместе с плохим выбросил и хорошее. И теперь ему почти не на чем основывать свои выводы, и у него нет никакой уверенности в этих выводах.

Предположим, он столкнулся с разумом. Может этот разум быть настолько отличающимся, что общение вообще невозможно? Как определить, есть ли разум у существа, которое его вид скорее всего сочтет животным?

— Я не причиню тебе вреда... — Он произносил эти слова и чувствовал, как глупо они звучат. Для существа, общающегося шипением и рычанием, они вообще ничего не значат. Существует жест, универсальный у его вида, — но будет он что-нибудь значить здесь? Дискан поднял руки ладонями вверх на уровень плеч — старый, старый жест «посмотри, у меня нет с собой оружия, я пришел с миром».

Ответа не было; красные глаза даже Не мигнули. Дискан опустил руки. Так же глупо, как и его словесное обращение. Конечно, его жест ничего не значит. Но у него появилось сильное стремление настойчиво продолжать, вступить в контакт: чем больше он обдумывал поведение существа, тем больше ему казалось, что это не просто любопытство дикого животного, пусть даже охотника, который на своей территории ничего не боится, удерживает его здесь. Но может ли он подойти поближе?

Дискан переместил центр тяжести, собираясь встать. Но застыл, потому что гость повернул голову. Он больше не смотрел на человека. Напротив, долго смотрел через плечо на темную теперь долину. Затем встал на все четыре лапы и с почти змеиной гибкостью скользнул между двумя камнями, исчез в ночи.

И хотя Дискан ждал, пытаясь уловить любой звук, кроме треска огня, он ничего не слышал. Однако он был уверен, что животное встревожилось или было кем-то вызвано и что ушло оно с совершенно определенной целью. Когда ожидание ничего не дало, Дискан обошел костер и подошел к добыче, лежащей за ним. Он снова подобрал длинноухое коротконогое животное с разорванным горлом. Но это не замерзло. Должно быть, убито совсем недавно.

Что ж, потеря гостя — его находка. Еще пища — хотя хотелось бы изобрести другой способ ее приготовления. Несколько экспериментов с острым концом дубины показали, что она может функционировать и как нож. И вот с ее помощью Дискан сумел снять шкуру и освежевать добычу. Потом наколол тушу на ветку и поджарил гораздо лучше, чем утром. Повинуясь какому-то импульсу, часть туши оставил нетронутой и отнес на то место, где в последний раз видел гостя. Может, тому не нужно жареное мясо, но он все же попытается его угостить.

Дискан не спал как мог долго, подбрасывая дрова в костер. Тепло, отражаясь от скал, вызвало у него сонливость, и наконец голова его упала на грудь. Но дубина лежала наготове под рукой.

Пушистая голова показалась из тени. Ее владельцу не нужно было принюхиваться, чтобы понять, что лежит перед ним. В гримасе отвращения оскалились клыки: обгоревшее мясо ему явно не по вкусу. Но вот голова приподнялась, взгляд устремился к костру и к спящему за ним человеку.

Итак, хоть какой-то контакт, мелькнуло в мохнатой голове. Он принял пищу, то есть ответил. Теперь нужно ждать. Стервятники ниже по течению... они не скоро пойдут этой тропой. Удовлетворение, горячее и полное, на мгновение смело все другие мысли. Наблюдать... наблюдать и постараться, чтобы этот пошел по верному пути. Возможно, только возможно...

Последовал строгий выговор самому себе за подобные размышления. Вспомни другие неудачи. Но этот не такой. Конечно, общая форма та же. Форма — какое значение имеет форма? Этот ответил по-другому.

Молчаливый спор, который само с собой вело мохнатое существо, неожиданно кончился. Пушистое тело свернулось кольцом, морда легла на сильные передние лапы. На какое-то время наблюдатель впал в состояние, более легкое, чем сон, но приносящее отдых телу и разуму. Сон Дискана был гораздо глубже; костер постепенно гас, дрова превращались в серый пепел.

Он очнулся от сна, чувствуя себя замерзшим и онемевшим. На месте костра черный мертвый круг, снова идет снег. Лицо мокрое от растаявшего снега, и трудно смотреть. Дискан потопал: онемевшие ноги его встревожили. Он повернулся в ту сторону, где лежало его подношение.

Мясо покрыл снег, но он видит конец торчащей кости. Он подошел и поднял мясо — замерзло, и ни следа, что к нему прикасались. Он не мог бы объяснить, почему испытывает разочарование. Дискан говорил себе, что ему следовало бы быть довольным. Гость, вероятно, не возвращался, а его запасы еды увеличились.

Снег шел все сильней. Теперь можно выйти на открытое место, спуститься по течению туда, где стены сближались друг с другом, нависая почти как крыша. Он собрал вязанку несгоревших веток, взвалил на спину, взял в руку дубину и пошел.

Вокруг белая поверхность без единого следа, хотя Дискан все время искал отпечатки лап животных. Он прав: здесь, в узком месте, слой снега не такой толстый. Но идти все равно трудно. На камнях видны следы высокого паводка, и повсюду торчат остатки плавника и вздыбленные камни, превращаясь в препятствия и западни. Дискан шел все медленней.

К тому же здесь темней. Он видел в просвет небо, но вчерашнего солнца не было и тяжелые тучи превращали день в сумерки. Один раз он остановился и подумал, не стоит ли вернуться на открытое место, где есть топливо для костра и можно переждать бурю, — конечно, если она не будет продолжаться несколько дней. Но стоило ему повернуть и сделать шаг назад, как Дискан обнаружил, что его охватывает все большее беспокойство и нежелание возвращаться, и поэтому повернулся и упрямо пошел дальше.