Андрэ Нортон - Неизвестный фактор: [романы]

Дискан вернулся к костру. Сапог задел что-то лежащее под снегом и выбросил предмет на свет. Дискан поднял его.

Шокер! Он, не веря своим глазам, смотрел на оружие. Предназначенное для того, чтобы парализовать, а не убивать, второе по важности оружие космонавтов, — он надеялся найти его в убежище, но никак не на открытой скале. Бесценная находка. Дискан быстро проверил шкалу заряда. Заряд наполовину истрачен, если верить прибору. Итак, из шокера стреляли, потом его уронили...

Он перевел взгляд с оружия на животных. Не в них ли стреляли? Они не кажутся враждебными. Но у их нынешней безвредности может быть какая-то причина. Теперь у него есть более эффективное оружие, чем дубинка-копье.

Дискан подсел поближе к огню и осмотрел рукоять шокера в поисках каких-либо указаний на его владельца, но рукоять совершенно чистая — самое обычное оружие. Еще один след людей из убежища?

Он вернулся к тому месту, где нашел его, разбросал снег. Больше ничего, а оружие могло пролежать здесь дни — и даже месяцы. Он спрятал его в карман парки, и теперь, когда телом ощущалась его прохлада, почувствовал себя уверенней.

Опять сел к огню, и на него навалилась сонливость. Раненый и его нянька свернулись вместе, а остальные исчезли. Голова Дискана опустилась. Он вытащил шокер и лег, не выпуская оружие из руки.

Сонно смотрел на огонь, почти не сознавая движений слева от себя. Еще одни мохнатый принес дрова, на этот раз более крупные ветки. Странный цвет... листья... замерзшие листья деревьев в долине... красные листья...

И животное... оно бросает ветви в огонь, сует прямо в пламя листья. Дискан пытался встать, но он слишком хочет спать...

Кскотал... Дискан шел по воде, чистой и пресной, постоянно текущей воде, иногда ему по щиколотку, иногда, когда он оказывался на перекрестке улиц, по колено. Запах воды, свежий, острый, терпкий, приятный. Кскотал во время праздника. Но все видится неясно, словно во сне, а он хочет видеть отчетливо, видеть всю эту красоту, все цвета, весь свет!

Вокруг плещутся и играют братья-в-меху, его товарищи, как и он, радующиеся времени праздника и игр. Их мысли иногда смешиваются с его, так что он наслаждается удовольствием водяных дорог, видит и чувствует то, что не может видеть и чувствовать своим телом. Это Кскотал Великий, и он идет в его сердце, где ждет чудо из чудес.

Но другие — не братья — другие? Это тени; да, он улавливает их очертания, но не настолько, чтобы они обрели материальность, плоть и кости, чтобы они стали действительными. И Кскотал совсем не покинутый город. Есть и иная жизнь, кроме жизни в его стенах, его улицах, которые стали ручьями и реками. Он хочет встретиться с этой жизнью, стать единым с ней, стремится так сильно, что почти ощущает боль! Но хотя то и дело оборачивается и смотрит, видит только тени.

Резные лица на стенах, бегущие руны. Он почти способен прочесть их и знает, что если бы сумел на самом деле прочесть, тени приобрели бы материальность. Так близко — и всегда неудача!

Но братья-в-меху не тени, и их мысли побуждают Дискана пробовать снова и снова. Может быть, когда он доберется до чуда, все будет в порядке. Но до него так далеко! Он шел по воде; с обеих сторон уходят вдаль здания, слишком расплывчатые и неясные, чтобы он мог рассмотреть их форму; он каким-то образом знает, что не сможет войти в них, если свернет с улицы.

Первая заполняющая сознание радость рассеивается, отступает перед этим стремлением, и все острее ощущается одиночество. Братья-в-меху — они знают. Они прекратили свои игры, подошли к нему, прижались, успокаивая и внушая уверенность, прикосновение их мокрого меха как ласка. Но он знает — теперь знает, — что эти здания не истинный Кскотал. Это как сон, хотя сон-указание и послан ему нарочно. И глаза его слезятся от сознания утраты, это сознание становится все острее, он идет в тени Кскотала в поисках теней — в бесконечных поисках...

Рассвет превратил небо в серебряное блюдо. В круге темных фигур на платформе над болотом все еще горит костер. Дискан застонал и замахал руками, словно пытаясь схватить что-то уходящее, быстро рассеивающееся. На щеках его следы слез. Но глаза еще закрыты. Остальные вокруг него зашевелились, вставали, глядя на огонь.

Он снова ушел.

Этого недостаточно! — Резко и нетерпеливо.

Не торопи его. Хочешь все потерять из-за спешки?

Он как та, другая — женщина. Этого недостаточно.

Может быть. Но, возможно, Место раскроет дверь.

Никогда недостаточно. — Печально, с болью и сознанием потери.

Мы не должны прекращать попытки. Теперь пусть проснется. Пошлите ему желание: пусть ищет то, что должно быть найдено, на этот раз будет искать в телесной форме.

Этот путь опасен: есть трясина и болотные западни.

Ну и что? Разве мы не здесь, чтобы направлять и вести? Женщина и остальные — они все смогли пройти, разве не так ? И этот определенно не слабее их. Возможно, он сильнее, гораздо сильнее. Разбудите его, пошлите ему желание, следуйте за ним так, чтобы он не мог нас увидеть. Все согласны ?

Несколько секунд тишины и ответ:

Согласны.

Дискан открыл глаза и посмотрел на небо. Он все еще находился под влиянием сна. Ожидал увидеть цвета зданий, ощутить мягкость воздуха, как тогда, когда шел по залитым водой улицам, а не этот холод и суровое небо. Затем сон рассеялся, превратился в пустоту, и он сел.

Огонь продолжал гореть, и рядом лежало еще несколько веток, но животные, вместе с ним гревшиеся у костра, исчезли, даже раненое. Он сидит один, глядя на темные руины.

— Кскотал, — произнес он вслух. Это Кскотал, вернее, то, во что превратился Кскотал за многие столетия под действием поднимающейся грязи и воды. Где-то в сердце города находится то, что он должен найти. Он подошел к краю платформы и посмотрел на замерзшее болото. Между рядами зданий поверхность разрывают пятна тускло-синего цвета, предупреждая о грязевых ямах. Нелегкая дорога, но он должен по ней пройти.

Дискан поел, проверил шокер, поднял мешок с припасами и дубину-копье. И спустился с платформы на уровень города.

Послышался резкий крик: птицы кружили над гнездами на крыше ближайшего здания. Птицы черно-белые, с удивительно контрастными цветами. Они летели перед ним, издавая резкие крики, словно поднимая тревогу в молчаливом городе: чужак идет, чтобы потревожить зачарованный сон.

Дискан выбирал дорогу осторожно. Его проводником на каждом шагу служила увядшая и замерзшая растительность, иногда камни и плиты, сдвинувшиеся со своей основы. Но если во сне им владело чувство радостного возбуждения, сейчас он шел в облаке тревоги и со смутным ощущением потери.