Николай Нестеров - Бонус Невезения

Сжигать, все же, не след. Два пожара подряд — это слишком подозрительно, да и Палыч обидится. Одно дело — явных бандитов наказать, и совсем другое — старушку имущества лишить огнеопасным способом.

— Выходи, карга старая. Поговорить надобно!

Реакции никакой. Заперлась целительница-вредительница внутри и признаков жизни не подает. Чувствует, собака, чье сало съела.

— Сейчас красного петуха пущу — выскочишь, как милая!

Угроза возымела действие.

— Убирайся, не трожь бабушку, лихоимец. Сейчас в милицию позвоню! У меня сотовый есть.

Хорошо живут работники метлы и мухомора. Телефоны в деревне роскошь, и в основном только у бандитов встречаются.

— Не выйдешь по-хорошему — на себя пеняй.

Реакции не последовало, а время, между тем, к ночи близко — не самое удобное для переговоров с ведьмой.

С чувством глубокого удовлетворения вырезаю ножом на заборе…

Нет, не ругательство и не теорему Ферма в упрощенном виде для фермеров. Вырезаю изображение рыбы, египетские картуши и вавилонские символы — все, что в голову придет, благо память у меня этим добром под завязку забита — вот и пригодилось. Естественно, никакого практического наполнения в этих символах нет, но старуха об этом не знает! Вместе с пустыми и бессмысленными знаками, которые служат фоном, царапаю и мои родные руны, которые и будут действовать. А вот отличить их на фоне других — задача непростая даже для хорошего мага, и явно непосильная для деревенской колдуньи. Можно, конечно сжечь забор полностью, но старуха вряд ли на это пойдет — да и просто выйти надо ещё попробовать.

В кои-то веки, работаю по своей основной специальности. Не, не о гидропонике речь, которой я когда-то обучался в универе, а о классическом обряде из основного культа Невезения. Малый усиленный циркулаграмматон — это очень неприятная вещь, для того кто внутри него находится.

Только прилег, как кто-то начинает греметь и стучать посудой, мешая спать. Открываю глаза — утро, оказывается, уже наступило, хоть и слишком ранее для меня. Означенный шум производит Серега, вернувшийся к утренней дойке — поскольку на меня надежды в этом вопросе мало. Ну, не дается мне этот технологический процесс — как представлю, что этого рогато-копытного монстра надо за титьки дергать в смертельно опасной близости от лягающегося окорока, так сразу вспоминаю, что происхождением я вышел не из крестьян, а скорее из программистов.

— Чего спать-то людям не даешь-то? Не мог потише ведрами греметь?

— Проснулся, наконец, — неожиданно обрадовался хозяин дома, вызвав стойкое подозрение, что раннее пробуждение мое не случайное, а запланированное. — Тут такое дело, даже не знаю, как сказать. Непонятнки странные. Одна голова хорошо — а две лучше, может ты, что скажешь.

Свешиваю ноги с дивана, принимаю вертикальное положение и обнаруживаю посреди комнаты два ведра с молоком и озадаченного Серегу, возвышающего над ними.

— Вот! — торжествующе предъявляет две емкости, словно пакеты с героином, найденные в бардачке мексиканского наркобарона.

— Что вот?

На мой взгляд, ничего необычного не наблюдается. Молоко — оно и в Африке молоко, хотя с африканскими буряками я в прошлый раз немного ошибся.

— Ты посмотри внимательнее. Если это — обычное нормальное молоко, то это практически сливки! Даже цвет отличается! Причем это ведро от трех коров, а это от одной! Восемь литров за раз!

— Это хорошо или плохо? — на всякий случай уточняю, чтобы точно знать — признаваться в грехе или промолчать от него же, от греха подальше.

Впрочем, молчать не имеет смысла — иначе Сережа не успокоится, и о продолжении сладкого утреннего сна можно забыть. Тем более, что Петрович с Василичем все одно проболтаются о прожорливых мясо-молочных монстрах.

— Тут такое дело, — начинаю излагать свою версию произошедшего, и понимаю, что уснуть мне уже не дадут. — Поцапались мы вчера с Берендеихой. На почве разного мировоззрения на самогоноварение и получение дохода с оного.

— Это ты зря. Старуха злобная и мстительная. Хотя насчет пойла — прав ты, такая дрянь, что уши пухнут.

— Не перебивай, иначе до обеда не успею рассказать. Прониклась она, значит, моими доводами, и говорит. Так, мол, и так — хочу искупить свою вину перед тобой за слова и дела недобрые.

— Что прямо так и сказала? — от удивления глаза у Сереги стали, что у того кролика из мультфильма. — Ведьму эту даже наш участковый и бандиты стороной обходят, боятся связываться.

— Как бы то ни было, я смог найти убедительные слова, и она раскаялась. Частично. В результате мы получили ценную информацию о том, что вода в колодце у сгоревшего правления обладает особыми свойствами и целебной силой. Правда, только для домашней скотины — человеку её лучше не употреблять, да и на вкус она неприятная.

— Надо же — чудеса, да и только! — поскреб затылок Серега. — И что теперь делать? Если вся деревня начнет скотину поить этой чудесной водой из колодца — они же вычерпают его до дна за пару дней.

— Не все так плохо, но мыслишь ты в правильном направлении. Во-первых: воду надо улучшать травами, а их ни у кого кроме меня и Берендеихи нет. Во-вторых: никто об этом кроме нас не знает, и если не проболтаемся, то и дальше так будет. Приятный бонус — целебную воду из колодца можно и нужно разводить обычной водичкой, иначе скотина просто потравится.

Предчувствия меня не обманули — спать мне уже не дали. Сначала усадили за расчеты — насколько вырастет расход кормов и какова окажется себестоимость сверхжирного молока. Потом Серега озадачился перегонкой чудесного молока в сметану. Для чего притащил необыкновенный агрегат, похожий на мясорубку, скрещенную с бидоном, под названием сепаратор. Ровесник социализма приводится в действие прогрессивным ручным способом при помощи длинной изогнутой рукоятки. Честь вращения аппарата была предоставлена мне — Серега, при поддержке двух бывших алкоголиков, приступил к кормежке экспериментального стада. Плотоядного бычка вычеркнули из списка на усиленное питание, поскольку кроме навоза и могучего утробного рева он ничего не производит. Хотя, бока заметно округлились и в весе прибавил. Однако, выкармливать из расчета пустить на мясо посчитали не целесообразным — пусть лучше в производители готовиться постепенно, поскольку прокормить всех мы не в состоянии.

Со сметаной не задалось — посмотрев на процесс, Серега изменил конечную цель, в результате получилось настоящее сливочное масло. Килограмма полтора зараз.

Причем настолько нежное, вкусное и ароматное, что Василич с Петровичем по три бутерброда умяли, жмурясь и причмокивая, нахваливая продукт. Сожрали бы и больше, но хлеб кончился.