Андрей Грамин - Суженый смерти (СИ)

- Итак, Александр, чем могу быть обязан? - Арсеньев прервал паузу, устав от холодного взгляда Свечкина.

- Моему другу за рубежом попалась одна очень старинная и редкая вещь, и меня попросили узнать ее историю, что она значит, где была сделана и когда. Вы очень хороший специалист, как мне сказали. Мне рекомендовали вас как человека, знающего все о языческом культе наших предков, о вещах их обихода; как о знатоке глаголицы и оценщике исторических ценностей, артефактов и предметов допетровской эпохи.

- Все верно, - преподаватель кивнул, ожидая, что еще скажет Свечкин.

- Мне о вас говорили преподаватели других ВУЗов, а это, я думаю, немало значит...

- Все так, - кивнул он.

- Я могу рассчитывать на вашу помощь? - Свечкин был вежлив, хоть его и раздражала сухость и высокомерность, исходящая от субъекта в пиджаке и очках.

- Давайте попробуем.

Александр положил на стол фотографии медальона. Глаза за стеклами очков блеснули, но тут же потухли.

- Вам нужно перевести надпись?

- И вообще узнать об этом медальоне.

- Тут написана какая-то бессмыслица. Скорее всего, медальон бутафория.

Свечкин не сомневался, что Арсеньев хитрит по каким-то своим причинам.

- Вы что-то знаете, но не желаете говорить. То, что медальон настоящий, не подлежит сомнению, а вот причины вашего молчания мне не понятны.

- И что же из этого? - он нагло ухмыльнулся, отстранившись от фотографий. - Извините, ничем не могу вам помочь.

Свечкину вдруг дико захотел ударить Сергея Дмитриевича в переносицу, сломав очки вместе с лицом. Видимо, это мелькнуло в его глазах. Арсеньев прочел взгляд, но не испугался, лишь расслабил галстук и расстегнул воротник рубашки. Александр разглядел шрам, оставленный осколком гранаты или минометного снаряда. И тут его осенило.

- Интересно, вы празднуете свой второй день рождения или нет? - поменял тему Александр.

- Вы о чем? - удивление читалось неприкрыто.

- Сантиметр правее и вам пробило бы яремную вену. Это от РГД осколок?

- От Стингера, - в глазах мелькнуло нечто похожее на приветливость.

- Афганистан? Кандагар? Кабул?

- Фергана, - Сергей Дмитриевич повернул голову, изучая Свечкина. - Пограничные войска, 82-84.

- Думаю, несладко было.

- Правильно думаете, - Арсеньев кивнул.

- Дядя там воевал, он боевым офицером был. Хороший мужик, но бухал безбожно.

- А вы его не осуждайте, - в глазах Арсеньева мелькнула молния. - Вам не понять, что там творилось. И не узнать, каково...

- Я пороху нормально понюхал, дядя, и не тебе мне рассказывать, что такое война. У меня шкура трижды продырявлена, и за свою жизнь я успел поменять восемь горячих точек, - Свечкин завелся. - Не хочешь говорить про медальон - черт с тобой, но свои суждения обо мне при себе оставь! - Александр встал и, взяв фотографии, не спеша пошел к выходу.

- Стой, - долетел со спины голос. - Вернись, кофе выпьем...

Александр обернулся. Арсеньев снял очки, потер переносицу, и устало махнул рукой на кресло, в котором по его идее должен был разместиться Свечкин.

- Зря завелся, у тебя ж на лбу не написано, где ты был и что ты делал. Наемник?

- Солдат. Иностранный легион. А перед этим Кавказ, - он рухнул в кресло.

- То-то и смотрю, загорелый такой. Кофе пьешь?

- Конечно, если наливают.

- Покрепче б чего... - Сергей Дмитриевич вздохнул и взглянул на часы. - Но рановато. Давай начистоту. Скажи, что это за медальон, где он находится, откуда появился? А я расскажу тебе все, что об этом знаю.

- Идет, - Александр задумался. - Кофе сделаешь?

- Сиди, я сейчас.

Он ушел в подсобку.

- Итак? - произнес вернувшийся с кофе преподаватель. Свечкин сидел напротив, согревая в руках чашку.

- Этот медальон из цельного изумруда, травление золотом и серебром. Попал в руки к моему другу случайно, как подарок от женщины.

- Ценный подарок, - Арсеньев покачал головой.

- Она богата. Это символ их любви, - соврал, не моргнув глазом Свечкин. - Мой приятель русский, а его любовная история происходила во Франции, пару лет назад. Они расстались, и теперь медальон навевает ему нежелательные воспоминания...

- После большой любви всегда большая ненависть... - заметил Сергей Дмитриевич.

- Быть может. Так вот, мой друг попросил узнать, представляет ли медальон историческую ценность, или же только материальную. Если дело только в деньгах, медальон будет продан в частную коллекцию; ну а если ко всему примешана история, будут вестись переговоры с правительством.

- Правительство платит в разы дешевле... - Сергей Дмитриевич укоризненно покачал головой.

- Он знает это. Но русский, оторванный от родины, становится большим патриотом, чем, если бы жил в России. Друг обеспеченный человек, и может себе позволить широкие жесты, скажем, преподнести медальон в подарок Эрмитажу или Русскому музею. Но, конечно же, лучше получить за эту вещь энную сумму.

- Несомненно. Могу ли я надеяться на твою честность, и на то, что медальон не пропадет бесследно в частных руках? Это исторически ценная вещь. Датировать его по фотографии трудно, но скорее всего он сделан во времена царствования Ивана III, а то и раньше.

- Несомненно, - Александр серьезно кивнул, подтверждая свои слова.

- Начну с истоков. В древности был культ, культ поклонения славянской богине зимы и царства мертвых, богине ночных кошмаров и мечты Моране или по-другому Маре.

- Моране... - повторил по слогам Александр.

- Это очень суровая и таинственная богиня, которая занимала особое место в языческом пантеоне славян. Повелительница мира мертвых, нави, зимы и снов, она управляла по верованиям древних окончанием жизненного пути, и изображалась всегда точь-в-точь как на этом медальоне.

- Расскажи, пожалуйста, какой символизм несет данное изображение этой богини? Может, важные детали есть? Те, которые увидит лишь знаток.

- Ну, смотри. Снег, зима и сугробы - это ее царство, ее земля, ее время. Волк - это помощник, она могла управлять силами природы, и особенно любила волков. Ворон - советчик, мудрость, воплощение душ предков. Она простоволоса, холод близок ей. Белый наряд - чистота...

- А серп?

- Серп это самое примечательное. Этим серпом она перерезает нити жизни... Наши предки верили, что судьба и жизнь - это одно и то же, и выглядит как рубашка на теле человека, дающаяся ему при рождении. И распороть эту рубашку в силах только серпу Мораны. Она - сама смерть, именно она являлась по окончании жизненного пути людям.

- Красивая смерть... - сказал Александр, вспомнив Марью.

- Это точно. Но она не знала жалости и колебаний. Она могла управлять снами людей, насылать на них безумие или кошмары. Но, с другой стороны, могла так же и даровать исполнение желаний, водворить в жизнь мечты.

- Интересно.

- Еще бы! Ее имя, кстати, повсюду в русском языке... да и не только в русском. Корень "мор" часть ее имени. Заморочить - околдовать, обмануть; марево - легкая дымка; да и смерть ведь тоже однокоренное слово, просто чередование гласных в корне. Еще? Морок, мрак, мор. Этот же корень есть во многих европейских языках. Mort - смерть, по-французски; по-итальянски morte; по-испански muerte; по-латыни mors. Немецкое mort - это ночной кошмар; по-английски кошмар - night mare, в дословном переводе - ночная кобыла, и именно ночной кобылой в старину на Руси называли страшный сон. Богиня смерти у древних кельтов называлась Морриган, бог смерти в санскрите называется Мара, и наделен той же властью что и славянская Морана.... Конечно, можно предположить, что это всего лишь совпадения, но на счет русского языка это точно не так.