Гай Кей - Дети земли и неба

Виллани увидел мольберт, краски и кисти, чашки для смешивания красок, лоскуты ткани на столе, и деревянную доску средних размеров, подготовленную для нанесения красок, уже стоящую на мольберте.

— Ваши краски смешали с маслом по правилам, изложенным в книге одного из ваших западных художников, — произнес принц. — Той книги, которую читал мой отец. Его имя — Ченнаро, кажется? Надеюсь, они окажутся такими, как вам надо.

Перо посмотрел на него. Принц, неоспоримо, отличался красотой. Широкоплечий, высокий (но не такой высокий, как отец), пышная шевелюра черных волос под черной бархатной шапкой. У него сильно выступающий нос, как и у калифа, и аккуратно подстриженная борода. От Джемаля исходил сильный цветочный аромат, заполняющий комнату.

— Надо для чего? — спросил Перо. Он старался сохранять спокойствие. — Зачем вы доставили меня сюда таким способом, господин?

Принц улыбнулся. У него были хорошие, ровные зубы. Он развел руками.

— Но ведь это очевидно, синьор Виллани.

— Боюсь, что нет, мой господин. Возможно, виновата усталость. Меня разбудили в моей спальне вооруженные люди.

Улыбка погасла.

— Им приказали доставить вас учтиво.

— Они этого не сделали.

— Хотите, чтобы их убили? — серьезно спросил принц.

Перо уставился на него. «А ведь это может произойти», — понял художник. Он может сказать «да», и возможно, люди, ожидающие у другой двери, умрут. От этой мысли ему стало холодно. И вместе с тем он ощутил, как в нем шевельнулся гнев, как тогда, перед Советом Двенадцати (но не при разговоре с калифом).

— Нет, — ответил он. — Я хотел бы знать, зачем их послали. Зачем я здесь. Мой господин, — совершенно необходимо быть осторожным, понимал он. Он слишком далеко от дома.

Принц снова улыбнулся. Разгладил свои великолепные одежды. И сказал:

— Чтобы написать еще один портрет, конечно. Мы будем делать это каждую ночь. Надеюсь, эта комната подойдет?

«Ну, ты все же спросил», — подумал Перо Виллани. Как и сказал принц, очевидно, что он здесь для того, чтобы рисовать.

Он осторожно произнес:

— Ваш портрет, мой господин?

Улыбка стала шире.

— Не совсем, — ответил принц Джемаль.

Это была ситуация, в которой у него нет выбора, он не мог отказаться. Синьору Виллани, как тихо сказал принц после объяснения стоящей перед художником задачи, предстоит очень длинная дорога домой после того, как он закончит портрет славного калифа, да живет тот и царствует вечно.

Путешественника подстерегает так много опасностей. Несомненно, лучше обеспечить себе защиту в этом путешествии еще во время пребывания в дворцовом комплексе, а для этого его будут приводить — отныне гораздо более почтительно — из его комнаты в эту каждую ночь.

«Он собирается убить меня, — думал Перо, слушая, чего от него хотят. — В любом случае я не выйду из этой истории живым».

Если он откажется, предупредили его, он найдет прискорбный конец где-то в Саврадии, или даже еще до того, как доберется до этих диких мест. Но если он сделает то, о чем его просят, он станет неверным, которому известно, что здесь сделали, а такие люди, разумеется, не могут уцелеть.

Он согласился писать, работать здесь по ночам, сделать все, что сможет. Он художник, именно для этого он приехал сюда, в этом смысл его жизни. И, может быть, Джад наставит его на правильный путь, и сохранит ему жизнь.

«Ваш портрет?» — спросил он принца.

Лишь отчасти. Он должен изобразить этого человека в этой комнате, стоящим у окна, которое нужно будет себе представить (он уже делал это раньше, они все это делали). Изобразить его в этой одежде, которая своим цветом олицетворяет могущество и царскую власть.

Но он должен написать лицо принца Бейета, младшего брата, а не Джемаля.

Он увидит младшего принца завтра, сказали ему, во второй половине дня устраивают соревнование лучников. «Этот план, — думал Перо, глядя на мольберт, доску, инструменты и краски рядом с ними, — составлен не случайно».

Старшего сына считают умным, сказал тогда Марин Дживо, младший — более безрассуден. И, возможно, поэтому ему меньше доверяют. Никаких заявлений никогда не звучало с трона, но все считали, что Джемаль станет преемником отца. После чего, по давней традиции, Бейета задушит стража.

«Так зачем это делать?» — хотелось просить Перо.

Собственно говоря, он задал этот вопрос. В нем снова проснулся гнев.

— Общее мнение, что наследник — вы, господин принц. Зачем вам нужно?..

Перо осекся, повинуясь жесту, быстрому, решительному: ребром ладони по горлу, будто перерезая его. Жесту принца, который в тот момент совсем не выглядел милостивым. Фактически, такое лицо можно было бы изобразить у персонажа, который убивает врага в сцене битвы.

Он опустил голову.

— Простите меня, — сказал он.

Он поднял глаза. Джемаль махнул рукой в сторону мольберта и красок. Рядом также лежали блокноты для набросков и уголь. И стояла корзина с яйцами. Кто-то действительно прочел Ченнаро, «Руководство по искусству живописи». Это странно и невероятно.

Они начали.

Платье имело такое же большое значение, как все остальное. Любой художник, понимающий значение символов, обязан это знать. Цвет, скрытый смысл цвета. А потом те черты лица, которые он изобразит после того, как напишет здесь остальное.

Его используют для того, чтобы кого-то уничтожить, понимал Перо. Нетрудно было догадаться. Ему предложили вина. Он принял предложение. Здесь не действовало правило молчания, Перо сказал принцу, как тому надо встать.

Он будет стоять, так писать легче. В профиль, тоже легче, и быстрее. Они постарались обеспечить его всем, чем нужно. Кто-то знал, что ему может понадобиться, специально узнал.

Угольной палочкой он набросал очертания окна, которое будет находиться за спиной у Джемаля. «За спиной у Бейета», — поправил он себя. Он изобразит там корабли, решил художник: море будет видно за дворцом. Море, которым калиф правит отсюда, и принц в порфире, стоящий на его фоне.

Теперь он не чувствовал усталости, но ему казалось, что его сейчас стошнит. Здесь над ним парила смерть, в каждой линии, нарисованной углем, а потом в каждом мазке кисти. Он работал. Что еще ему оставалось делать?

— Достаточно, я думаю, — в конце концов, произнес Джемаль, снова очень благожелательным тоном. — Завтра ночью встречаемся в этой комнате с той же целью.

Принц был терпелив. Принимал нужные позы, по мере того, как Перо решал, что ему требуется, сохранял неподвижность в выбранной позе, за исключением тех минут, когда пил вино. А потом снова принимал точно ту же позу, в которой стоял прежде. Его можно было назвать идеальной моделью. Лучшей, чем Мара Читрани, она любила отвлекать Перо во время работы, забавы ради, а после заниматься другими вещами, потому что ей нравилось это делать.