Роман Галкин - Кощей. Перезагрузка

Уже и забыли о том волхве, благо своя знахарка имелась, ведающая, как мало-мальскую хворь травкой да заговором отвадить, ан случилась-таки напасть. Пристали к берегу две ладьи. Так-то обычное дело. Купцы завсегда у Беличьего яра останавливаются, когда харчей прикупить, а когда и ночь провести. Вот и в этот раз решили до утра задержаться. Вот только оказались эти купцы настоящими татями и ночью пленили всех жителей веси, чтобы продать в рабство в далекие урюкистанские земли. Утром разбойники погрузили пленников и все более-менее ценное на ладьи, заперли в погребе непригодных к невольничьему рынку стариков и отчалили.

Так аукнулась жителям Беличьего яра нанесенная волхву обида. А ведь до того на берегах Оси людокрады не баловали. Да и жителей редких прибрежных селений никто не обижал, ибо от них купцы получали не только провизию, но и рухлядь по дешевой цене или по выгодному обмену на привозимые с юга товары.

– Как же ты, Любаня, от татей убереглась? – вопрошает Болтомир.

– Не убереглась я, – мотает головой девушка и продолжает рассказывать, как ее, связанную, бросили на ладью и развязали лишь под вечер, когда пристали к пустынному берегу на ночевку. Здесь женщин заставили готовить ужин. Пока разводили костер, один тать, кривоногий, лысый бородач, схватил девушку за рукав и потащил к воде, где валялись грудой до крайности закопченные и засаленные котелки и сковороды.

– А я вот так-то стою, сковородку песком тру, а энтот плешивый вот так-то хвать меня за зад! – Разошедшаяся девушка нагибается, показывая, в какой позе она мыла сковородку, и хватает себя за ягодицу. – А я хрясь его по маковке сковородой! Ой, мамоньки… А он так головой в воду и упал. Лежит, даже ногой не дернет. А голова вся в воде утонула по самый пояс, и пузырики такие – буль-буль… Утоп, не иначе. Ой, мамоньки, делать-то чего? А тут дерево поваленное мимо плывет, видать, с обрыва сверзилось, рекою подмытое. Я к нему. Насилу доплыла. Сковородку-то держу, не бросаю. А ну какая рыба сом али рак-хрипун за ногу ухватит? А я без сковородки. И так с деревом плыла, плыла, аж замерзла вся. А тут чую, дно под ногами. Мелководье, значит. Ну, я от дерева отцепилась и на берег вышла. Села на топляк и плачу. Вдруг чую, ктой-то сопит, и тык меня в бок, тык… Гляжу, а энто волчище огромадный носом тычет, проверяет, значит, мягкая я али твердая. Ой, мамоньки… Хорошо, что я сковородку не бросила!

Повествование Любани прервал негодующий взрыв кашля, ойканья и стенаний мельника, державшегося за забинтованную серой тряпицей голову. Я тоже не выдерживаю и начинаю похрюкивать в кулак, пытаясь симулировать кашель.

– Комарик прямо в горло залетел, – объясняю свое поведение удивленно взирающей на нас девушке, продолжая похрюкивать и покашливать.

Болтомир заботливо бьет меня по спине, выбивая из легких весь воздух. Помогает. Я некоторое время не могу даже вдохнуть, не то чтобы смеяться или кашлять.

– Тебя стукнуть? – Княжич простирает лопатообразную ладонь над оборотнем.

– Не-э, – мычит тот и, пытаясь отпрянуть, бьется об нее головой. – Уй…

– Где-то дяденька голову зашиб? – сочувственно спрашивает Любаня, глядя, как держащийся за забинтованный лоб Ледень отползает в сторону.

С трудом сдерживаясь, чтобы снова не закашляться, говорю:

– Все, Любаня, ты можешь идти.

– Куда? – дружно вопрошают девушка и княжич.

– Куда хочешь. Я же обещал, что после того как расскажешь о своей беде, мы тебя отпустим. Обещал? Ну вот, можешь идти. А нам спать пора, а то уже рассвет скоро. Только плащ мой оставь. Твое платье уже высохло.

Девушка окидывает взглядом окружающие поляну темные заросли, и ее глаза наполняются влагой.

Разумеется, девчонка осталась. Я и не думал ее выгонять. Но, если уж обещал отпустить, должен был предложить сделать выбор. А то, что мое предложение выглядело как изгнание, ну так женщина должна чувствовать себя обязанной мужчине, иначе начнет забираться ему на шею. Уверен, дай Любане волю, и к следующему полудню она превратила бы неискушенного Болтомира в ездовую лошадь.

Кроме всего прочего, в рассказе девушки меня заинтересовал волхв. Может, он действительно шарлатан, но шарлатан, которого знают несколько поколений весян, наверняка заслуживает внимания, и с ним стоит встретиться. А вдруг он знает хотя бы направление, в котором стоит искать Вия или кого другого из перволюдей? Пожалуй, с ним стоит пообщаться.

Однако княжич вознамерился непременно покарать разбойников и освободить родичей Любани. Мгновенно родив до гениального простой, мягко выражаясь, план этого мероприятия, парень спокойно уснул. А план заключался в том, чтобы завтра подождать, когда на реке появятся ладьи разбойников, напасть на них и кого надо побить, а кого надо освободить. Только и всего. И ладно еще, что он, не подозревая о моих сверхъестественных способностях, собрался втроем напасть на целую ватагу, плывущую на двух ладьях. Человек, имеющий хоть малое воображение, может представить себе реку шириной в несколько километров. Где-то там посередине плывут две разбойничьи ладьи. И тут мы такие выскакиваем из кустов… И что? Что дальше?

Что можно сделать в такой ситуации, даже учитывая мои способности, которые я почему-то не хочу раскрывать перед Болтомиром и Любаней? Можно раздолбать ладьи в щепки вместе с разбойниками и пленниками. Сомнительный плюс тут можно найти только в том, что пленники не будут долго мучиться, ибо, будучи связанными, утонут сразу. М-дя…

Какие еще варианты?

Преследовать ладьи до следующей ночевки?

Не вариант. Во-первых, мы не сможем двигаться по лесистому берегу с такой же скоростью, как корабли. Во-вторых, если не забыли, чуть ниже по течению в Ось впадает хоть и менее полноводная, но достаточно глубокая и стремительная река, переправы через которую за последний день пути я не наблюдал.

Что остается?

Остается как-то привлечь разбойников, чтобы они сами причалили к берегу.

Что может привлечь разбойников? Или кто?

Смотрю на мирно сопящую девушку. Небо на востоке начинает светлеть. Надо бы вздремнуть хоть часок. А лучше всем вместе продрыхнуть до полудня, погоревать, что проворонили ладьи, и отправиться в гости к волхву.

Выметнувшаяся из кустов черная тень заставляет вздрогнуть. Ледень оборачивается человеком и присаживается у кострища, подбрасывая на тлеющие угли тонкие сухие ветки. На его лбу не вижу даже следа от недавнего рассечения. А стонал-то, а притворялся…

Казалось бы, только прикрыл глаза, а меня уже толкает Болтомир.

– Вставай, Георг! Пора татей стеречь.

– Ну, пора так пора, – поднимаюсь, потягиваясь и зевая. – Поплыли.

– Куда поплыли? – не понимает княжич.