Андрей Васильев - Снисхождение. Том 2

— Хорошо — покладисто согласилась Марина — Так не буду.

— А Азов? — спросил я — Его с нами не будет?

— Нет — покачал головой Зимин — Так случается — кто-то приглашен, кто-то нет.

Еще одна головная боль. Придется ему Азову про всю эту канитель рассказывать, а потом гадать — пронюхали про это мои нынешние сотрапезники или нет.

— Подытожим — Валяев подошел к столу и взял бутылку с коньяком — Марин, тебе накапать?

Тон его был спокойный, не сказать — дружелюбный. Будто и не было только что короткой, но агрессивной стычки.

— Само собой — прозвенел голос Вежлевой.

— Итак — Валяев вынул из бутылки пробку — Летим в пятницу вечером, рейс из Шереметьева в девять с копейками. Вечера, естественно. Выезжаем отсюда в семь часов — пробки, то, се… Самолет не частный, нас ждать не будет.

— Я бы даже раньше выехала — Марина шмыгнула носиком — Во избежание. Пятница, зима, как ты верно заметил — пробки. А еще может быть снегопад.

— Ладно, по ситуации — согласился Валяев — Будем в пятницу поглядеть. Машина всегда тут, нам же не такси вызывать? Ну, что — выпьем? Впереди веселые выходные!

Самое досадное — дальше было много разговоров, но я так и не смог задать самый главный для меня вопрос — я-то в Праге накой нужен? Они все — руководство, с ними все ясно, тем более, что в какой-то момент промелькнуло словосочетание «годовой отчет». Повторюсь — при чем тут я? Разве что как представитель подконтрольной организации? Понятно, что это бредовейшее предположение, но других-то нет.

Не из личной же симпатии меня Старик приказал привести? Хотя, если это так, то я точно никуда лететь не хочу.

Ну вот за что мне это все?

Я пил коньяк, который поначалу не пьянил, слушал беседы своих коллег, сам время от времени вставлял реплики и все больше грустнел. А что удивляться? Поводов для веселья я не вижу, причем ни одного.

Под конец я все-таки прилично нагрузился. Не так, как Валяев, который в результате заснул прямо в кресле, но изрядно. По крайней мере стены кабинета Зимина отчетливо пошатывались, как видно, их кто-то раскачивал извне.

А вот Вежлева была бодра как первокурсник в сентябре, хотя пила наравне с нами. Может, она через одну за плечо выливала?

— Пошли-пошли — вела она меня за ручку к лифту — Забавно, ощущаю себя законной супругой, которая подгулявшего муженька домой ведет. Слууушай, давай я тебя твоей деревенщине с рук на руки сдам? Смешно же будет.

— До судорог — представил я себе лицо Вики, все, что последует за этим и икнул — Предсмертных. Моих.

— Нет в тебе здорового авантюризма — прислонила меня к стенке у лифта Марина и нажала кнопку — И потом — а тебе не все равно? Ты же ее не любишь. Ты вообще никого не любишь, кроме себя.

— Да и себя не слишком — даже не стал спорить я — Можно подумать, что ты сильно от меня отличаешься.

— Только если вторичными половыми признаками — подбоченилась Вежлева — Хотя — нет, себя я очень люблю. А почему я не должна этого делать? Я умная, красивая и уверенно иду по жизни. Как по мне — подобного достаточно. И потом — нелюбовь к себе самому — это патология. Или даже того хуже — диагноз, причем по психиатрической линии. Себя надо любить, иначе жить будет мерзопакостно. Что до тебя — врешь, любишь ты себя.

— Вру — снова согласился я — Люблю. Лифт пришел.

— Врушка — Марина втолкнула меня в кабину — Как не стыдно!

Она прижала меня к стенке и провела ладонью по щеке.

— Сцена из плохого дамского романа, да? — иронично спросила она у меня — Лифт, тишина, он и она.

— Вообще-то это я тебя сейчас должен зажимать — здраво возразил я ей — А никак не ты меня. Там обычно так бывает. Ну, «мускулистой рукой он провел по ее бедру» и все такое.

— Кто крепче стоит на ногах, тот и доминирует — глаза Марины оказались вровень с моими — Целоваться будем?

— Лифт — средство повышенной опасности — предупредил ее я — В правилах написано, что нужно его использовать исключительно по прямому назначению.

— Про то, что в нем нельзя целоваться, в правилах не написано. Что не запрещено — то разрешено.

Не зря меня предупреждали о том, что эта женщина всегда получает желаемое. И в этот раз случилось именно так, хотя, ради правды, я не сильно и сопротивлялся. В конце концов — бежать от красивой женщины, которая еще полгода назад на тебя даже не посмотрела бы — это ерунда какая-то. Это как медаль получить и в кармане ее носить.

— Не будем спешить — сказала она мне, когда лифт, задорно звякнув сигналкой, остановился на первом этаже и мы его покинули — У нас впереди три ночи и Прага. Лучшего места для красивого романа не придумаешь.

— Отличная перспектива — согласился я, икнув и прислонившись к стене рядом с сомкнувшимися дверями и не спеша выходить в холл — Вот только я не стал бы строить поспешные планы. Нас туда не просто так дернули, кто знает, что там может случиться? Не исключено, что у нашего работодателя свои планы и на дни, и на ночи. И на все остальное.

— Это да — Марина запечалилась, встав рядом со мной и уперев каблучок правой туфли в мрамор стены — С одной стороны — великая честь, с другой — страшно до усрачки. Туда улетим, а вот обратно… Ты то у нас недавно, а я помню, как начальники департаментов вот таким же образом — кто в Буэнос-Айрес, кто в Будапешт, кто в Силезию отправлялись — и все, с концами. Официальная версия — переведен в филиал другой страны, а так это или нет — кто знает? Но ты же, если что, за меня слово замолвишь?

— Мое слово не весомей того снега, что за окном летит — усмехнулся я — Чего оно стоит?

— А вдруг? — Марина уставилась в потолок — Вдруг именно твое слово сможет спасти меня. И что — скажешь его?

— Почему нет? — удивился я — Не чужие же люди.

Вопрос только в том, чего лично мне будет стоить это слово. Сначала надо будет узнать цену, а потом о чем-то говорить, я уже дано понял, что здесь каждое действие имеет свои последствия. Но это рассуждение — не для того, чтобы его произносить вслух.

— Но пока еще и не совсем родные, но за этим дело не встанет — Марина невероятно изящно повела плечами — Ты перстень только не забудь в Москве. А лучше всего — надень его на палец прямо сегодня и больше не снимай.

А, да, перстень, подарок Старика. Тут она права, надо будет непременно захватить его с собой, неровен час он спросит: «А чего это товарищ Никифоров мой подарок не носит? Или он не по душе ему?». Нет уж, не надо мне такого.

— Эй, вы — Марина вышла в холл и помахала рукой девушкам на ресепшен — Кто-нибудь сюда пусть подойдет.

— Да ты затейница — я отлепился от стены и покачнулся. Голова была более-менее светлая, а ноги подвели — Амур де труа? Сразу говорю — ты меня сейчас переоцениваешь, я не в форме.