Игорь Конычев - Бремя Бездушных (СИ)

— Это… ужасно, — Кисара смотрела на лица горожан, которые разительно отличались от других, принадлежавших тем, кто не родился в этом мрачном месте. Приезжие взирали на воинов-монахов с любопытством, а в глазах тех, кто вырос в Бродерио, читалось почтение.

В отличие от остальных, жители Ариарда видели в храмовниках промежуточное звено, между людьми и богами, почитая и преклоняясь перед ними.

— Взгляды побитых собак, — седой ветеран сплюнул под ноги. — Никакой гордости, они готовы сделать все, что мы им прикажем, лишь бы спрятаться за наши спины, в случае опасности.

— Мы существуем лишь для того, чтобы защищать их, брат Фалкон. — Идущий первым Алектис обернулся. Для человека он обладал отличным слухом. — Таково повеление нашего господина и отца Гирита. — Мы живем, чтобы служить. — Резко отчеканил ветеран металлическим голосом и Кисара, взглянув на него, удивленно расширила глаза — взгляд храмовника снова стал безжизненным и отрешенным, совсем не таким, каким был лишь мгновение назад.

— Все мы существуем лишь во служении, — одобрительно произнес Алектис. — Посему не стоит забывать, что долг наш, как избранных сынов бога Защитника — оберегать паству Его и всех нуждающихся. Служить защитой от Скверны — вот для чего мы родились. Грудь храмовника — щит самого Гирита, если за ней бьется праведное сердце.

— Мы — щит Его. — В один голос произнесли храмовники, ударив себя правой, сжатой в кулак рукой, в латные нагрудники, за которым бились их сердца.

Глухой звук пяти ударов, слившихся в один, заставил Кисару вздрогнуть.

— Да они настоящие фанатики, — шепнула южанке на ухо Исель, снова догнавшая подругу. Накинув на голову капюшон, она добавила: — Я раньше никогда не видела их так близко, просто мурашки по коже.

Кисара согласно кивнула, мысленно поблагодарив Гвинет, не отпустившей ее в одиночку. Если бы не друзья, девушка даже представить не могла, каково бы ей пришлось в компании бездушных.

Обернувшись, заклинательница посмотрела на Калеоса и Таллага, шагающих следом за ней, и мужчины весело улыбнулись.

Улыбка темного эльфа, чье лицо почти скрывал капюшон, вышла едва заметной, но Кисара нисколько не сомневалась в ее искренности, точно так же, как и в широком оскале Таллага, демонстрирующего окружающим почти все свои зубы.

Мысль о том, что друзья с ней, успокоила южанку, и она не смогла сдержать ответной улыбки, казавшейся столь неуместной в пропитанном страхом и напряжением Бродерио.

Кисара поплотнее запахнула куртку — за время жизни во Фририарде, она успела привыкнуть к погоде, сильно отличающейся от зноя ее родины, но этот город казался южанке особенно холодным.

Серая атмосфера ближайшего к Потерянным землям города не способствовала общению, а нарастающий шум дождя и тоскливо завывающий ветер делали все возможное, чтобы заглушить те короткие фразы, которыми обменивались члены отряда.

Точнее говорили лишь темные эльфы. Кисара с Таллагом и гиритцы, выглядевшие еще более отрешенно нежели обычно, в абсолютном молчании шагали по лужам, глядя прямо перед собой. Возможно близость Потерянных земель, ставших пристанищем Скверны, подобным образом влияла на рыцарей. Они выглядели напряженными и собранными, словно стрелы готовые сорваться с тетивы лучников.

Неожиданно Алектис остановился. Гиритец медленно осмотрелся, скользя цепким взглядом по серым из-за дождя стенам домов. Взор монаха замер на увитом засохшим плющом, высоком, трехэтажном строении с острой крышей, выложенной дорогой черепицей. Алектис сделал короткий шаг в направлении дома, после чего вновь остановился, словно в нерешительности.

— Брат Гирион, — тихо позвал храмовник, не сводя глаз с плотно зашторенных окон. — Сколько верных воинов Гирита в Бродерио сейчас?

— Я полагаю, что только мы, пастырь. — Не задумываясь, ответил рыцарь. — По велению пастыря Хараата, несшие здесь службу братья отозваны к Стене, в оплот Вечного Бдения, чтобы участвовать в нашей миссии. Братья, которым надлежит принять ответственность за охрану города, прибудут в Бродерио после вечерней службы в главном монастыре Гирита в столице. Это случится перед закатом.

— А как давно мы проверяли город на чистоту? — Еще один шаг приблизил Алектиса к дому, мало отличавшемуся от остальных, но, почему-то, привлекшему внимание гиритца. — Как и положено по предписанию, в конце месяца?

— Именно, — Гирион кивнул. — Не далее как два десятка лун назад, по завершению последнего месяца Благодетельницы, брат Криниг сообщал в главный монастырь о проведении проверки. Я сам говорил с ним.

Теперь уже не только Алектис, но и все храмовники смотрели в сторону особняка.

Случайные прохожие, стоило им увидеть стоящих на дороге бездушных, поспешно кланялись и отходили прочь, не смея приближаться к гиритцам. Но так поступали не все — на улице собралось больше десятка желающих посмотреть, что же привлекло внимание храмовников. Отсутствие страха и почтения в глазах свидетельствовали о том, что зеваки родились не в Бродерио и даже не в Ариарде: немолодая пара, двое мужчин в легкой броне сопровождающие третьего, одетого в дорогие меха, скорее всего, прибыли из Фририарда. Хмурый дворф, тянущий за собой небольшую телегу, забитую каким-то хламом, так же остановился, то ли чтобы перевести дух, толи чтобы потешить любопытство. Пара его помощников-гномов, застыли рядом, поставив на землю деревянные короба и тут же усевшись на них.

Вышедшие с соседней улицы фигуры в плащах с капюшонами, уберегающими владельцев от дождя, остановились. Они собирались отправиться в сторону врат Пути, но, обернувшись, решили задержаться и посмотреть на происходящее.

Движение с боку привлекло внимание Таллага и он, резко обернувшись, увидел три любопытные детские мордашки высовывающиеся из ближайшей подворотни и с неподдельным восхищением глазеющие на гигантов-храмовников в черной, как смоль броне. Хмыкнув и шутливо пригрозив детишкам пальцем, Таллаг вновь обратил свой взгляд к дому, на пороге которого уже стояли Алектис и Гирион. Пастырь жестом попросил всех держаться снаружи и неожиданно аккуратно постучал в дверь костяшками пальцев.

Ничего не произошло.

Алектис постучал еще раз. Теперь более настойчиво.

— Мы рыцари храма Гирита Защитника. Именем Его призываем открыть дверь. — Казалось бы, спокойный голос пастыря отчетливо прозвучал в шуме дождя и вое ветра.

Призыв храмовника остался без ответа, однако, как оказалось, его и не требовалось. Стянув перчатку, пастырь провел рукой по лакированной, покрытой паутинкой трещин двери, плотно прижав к ней ладонь. Дерево оказалось холодным, но не таким, каким должно было быть при такой погоде, а отталкивающе ледяным. Через трещины, выглядящие уродливыми шрамами на казавшейся новой лакированной поверхности дерева, струился едва заметный черный туман, видеть который мог далеко не каждый.