Андрей Голышков - Клинки Керитона

— У Феарка лучше спроси, — кинул ему вдогонку Билу, — он наверняка знает.

Тэйд, которому вся эта беготня порядком надоела, встал и потянулся, широко раскинув руки:

— Не знаю, как ты, Билу, а я спать пойду.

Последние звёзды уже растаяли в темноте неба, а немногие из припозднившихся посетителей «Трёх свечей» всё ещё наслаждались огнеподобным элем и прелестями местных красоток.

Вейзо коротал время, в ожидании рассвета наблюдая за одной молоденькой и весьма соблазнительной особой. Онталар то и дело прикладывался к объёмистому тыквенному бутыльку и цедил из него скисшее козье молоко, смешанное с какими-то травами. Напиток, скажем прямо, был ему отвратителен, но, по словам местного лекаря, притуплял боль и способствовал заживлению ран. В чём Вейзо после стычки с Крэчем особенно нуждался. Вот уже третью ночь как он не мог уснуть и отдыхал лишь урывками.

«Если сегодня не усну, — мрачно решил он, с трудом глотая мерзкое пойло, — я этого живодёра в козьем же молоке и утоплю!»

— Ктырь, ты? — раздался слева от него удивлённый оклик.

Вейзо едва не подавился. Он только начал поворачиваться, а липкие от молока губы уже непроизвольно шептали:

— Лесоруб? Шод, — тут же, в голос, с притворной сердечностью отозвался он, — здорова, бродяга.

— Привет-привет, — бойко подскочил к нему высокий светловолосый вартарец с почти мальчишескими чертами лица и двумя кружками, по одной в каждой руке. — Один тут? По делам, или как? Буссу будешь?

— Один. Без дела. Спасибо, не хочу, — о двоих оставшихся подельниках, давно накидавшихся и сопевших сейчас в небольшой и уютной комнатке на втором этаже «Лиса и Ягнёнка», Вейзо до поры до времени решил не упоминать.

«Послушаю для начала, что ты, друг мой ситный, скажешь».

— Тебя каким ветром сюда занесло?

Лесоруб одним духом опустошил кружку буссы, крякнул, утёр рукавом рот:

— Куда ветер дует, туда и тучку несёт. Работёнку тут одну работаем…

— Всё секреты, секреты, — Вейзо с ленцой потянулся.

— А, — отмахнулся Лесоруб, — какие, к Хорбуту, секреты. Подрядились для одного зарокийского вельможи зверюшек диковинных отлавливать. Прибыльное дельце, я тебе скажу. И законное! — поднажал он на «законное», внимательно оглядывая перебинтованное предплечье и свежие шрамы и синяки на оплывшем лице Ктыря. — Опасное, но законное. Ты-то, я гляжу, резвишься аки молодой чиабу. Давай с нами, а? — предложил он. — Я тебя в отряд возьму. У меня две недели назад одного ухаря волк шипун покалечил — недобор в команде… Хочешь, со своими ребятами познакомлю?

Вейзо безразлично пожал плечами, облизнул губы. Его взгляд скользнул за спину собеседнику: полуголая танцовщица, заливисто хохоча, приклеивала к потной груди блестевшие в свете светильников серебряные монетки. Пьянь вокруг неё ревела:

— Ещё!

Лесоруб развернулся и издал странный шипящий звук, вроде бы тихий и никак не способный сквозь пронзить гудящее пространство зала, но всё-таки достигнувший пункта назначения и должное действо возымевший. Из-за дальнего стола поднялись три искажённые в неверном свете ламп фигуры и направились к ним.

— Мика Коготь, Нул, и Цицор, — по мере того как къяльсо вырастали из полумрака, представлял подельников Лесоруб. — Это Вейзо, он же Ктырь, с ним, ребята, поосторожнее, тот ещё пыряла: у него ножей при себе больше, чем сосков у самки хошера*, - ухмыльнулся он, радуясь удачному сравнению.

Развязный тон и удавшаяся шутка возымели действие — суровые лица къяльсо смягчились. Они ответно покивали Вейзо и собрались было сесть рядом, но Лесоруб движением головы указал им на соседний столик.

— Нам с Ктырём о делах покудахтать надо.

— Серьёзные у тебя воины, — губы Вейзо скривились в улыбке.

— Ума только у них ни понюшки, глаз да глаз за ними, — скупо оправдался Лесоруб. — Ну так что, ты со мной, брат?

«Къяльсо? Непостижимо. Быдло какое-то ты прикормил, Лесоруб, а не къяльсо, вроде тех двоих, что при мне ошиваются. Отряд, говоришь, свой собрал… Этим къяльсо, прости Великий, одно дело без опаски доверить можно — быкам хвосты крутить, и то объяснять придётся, в какую сторону, да с силой какой. Настоящего къяльсо не видно и не слышно, он двигается, как древесный кот — так стремительно, что жертва, даже если сможет его заметить, что вряд ли, будет не в силах удержать в поле зрения. С места вверх на семь локтей сиганёт, часами будет стоять недвижимым, дышать как — забудет, под водой сутки просидит! По стене пройдёт, да что там «по» — сквозь пройдёт. В шаге от тебя встанет, застынет — не ворохнётся, хоть толпу зови, ни один не разглядит. Спать надумаешь — подушку подправит, одеялом укроет и комариков отгонит — утром встанешь, голова твоя рядом, в ночной вазе лежит и глазами лупает! Вот мы какие, къяльсо! Эх, Лесоруб, Лесоруб — друг ты мой сердешный, лет семь… или все десять уже тебя знаю, а ты как был дурак дураком, так им и остался. Скажи спасибо, что мне пальчики твои чуткие могут пригодиться», — раздражённо подумал Вейзо, внешне при этом, надо отдать ему должное, оставаясь совершенно бесстрастным.

— Неинтересно, — с напускной небрежностью протянул он, мысленно перебирая возможные варианты развития событий. — Пыльца всё это.

— Дело верное, ты не спеши, Ктырь, — подумай. Вот смотри…

Не успел Шод изложить, в чём заключается работа и как за неё платят, а Вейзо решил, что будет делать: «А зачем мне твои люди, друг Лесоруб? Не знаешь? Вот и я не знаю. — Он облизал кислые губы и поморщился: — Какую всё ж таки гадость пить приходится! Сейчас бы «змейки» или «черепанца» жменю — вот было б тебе и средство от боли, и веселье до поросячьего визга. Так. О чём это я? А… Сам Лесоруб мне ещё пригодится: таких, как он, ломарей днём с огнём не сыщешь. Работает он изящно, качественно. И чегой-то он верное дело забросил? Правда, вот отряд смог сколотить, хушь и плохенький, а всё одно — молодец. Хотя сколько себя помню, неспособный он на это был. Вот и сейчас за пойлом сам бегал, будто послать некого: одно слово — телок мягкотелый… Замочки, да — кибийские или там вуртуахские, хочешь в пять пружин, хочешь в семь, это он как орешки щёлкает. Отрабатывает даже те, что с чарками, и неважно ему, сколько в замке секретов и ловушек, а вот отряд удержать — ни-ни. Не его это. Ничего, я ошибочку эту быстро подправлю. Рожи у евойных парней кривые. Прям как у меня! — мысленно зареготал он, внешне позволив себе лишь лёгкую тень улыбки. — Таких троих вместе собрать — ещё побегать».