Александр Прозоров - Северный круг

– Да нет, спасибо, – отказался Дикулин. – Я же за рулем. Это я так, пошутил.

– Тогда обойдемся средствами попроще. – Девушка выставила на стол белый флакон с хлоргексидином, какой-то импортный аэрозоль, положила пучок ваты.

– Что, часто лекарства воруют? – кивнул Алексей на сейф.

– Нет, – покачала головой хозяйка. – Просто ценные вещи никогда нельзя класть туда, где их станут искать. Лекарства лежат для грабителей, если они все-таки вскроют эту махину. А то как бы от сердечного приступа не померли. Жалко… А теперь, мой друг, будьте любезны повернуться ко мне спиной и склонить голову.

По затылку пополз холодок, что-то металлически брякнуло, в мусорницу у стола полетел кусок розовой ваты.

– Так, тут хорошо, проплешины не останется… Та-ак, это всего лишь волосы… Еще чуть-чуть… – Послышалось шипение аэрозоля. – Ну, теперь почти все. Посидите немного в этой позе, я рану медицинским клеем залила. Минут за пять застынет, и можно гулять спокойно. Хотя, конечно, лучше в шляпе. Прядь волос у ранки будет казаться грязной.

– Спасибо… – Алексей немного помолчал, потом поинтересовался: – А чего так пусто в магазине? Время, что ли, нерабочее?

– Ну, здесь не бакалейная лавка, чтобы толпа крутилась, – отозвалась хозяйка. – У антикваров товар штучный, клиент редкий, разборчивый.

– А не прогорите при такой скромности?

– Ничего, выкручусь, – он ощутил в голосе собеседницы усмешку. – Даже магазин, и тот кое-как себя окупает.

– И на бензин для «Тойоты» остается?

– От магазина? – Теперь девушка откровенно рассмеялась. – Ну, на бензин, пожалуй, хватает.

– А на все остальное?

– Экий вы любопытный, Алексей… Ну, положим, так… В антикварном деле почти всегда продавец совершенно не представляет ценности своего товара, а больше половины покупателей мало разбираются в истинной стоимости покупки. Иногда за десять рублей можно купить вещь ценой в сотню долларов, а потом продать ее за четыреста.

– Хороший бизнес! – присвистнул Леша. – Помнится, это называлось…

– Это называлось обычной торговлей, – перебила его Лена. – Я покупаю вещь за те деньги, за которые ее соглашаются продать, и продаю за цену, которую соглашаются заплатить. Нож к горлу никому не приставляю. И если вы думаете, что это очень просто, попытайтесь сперва визуально различить бронзу начала и середины восемнадцатого века, или угадать на барахолке в куске лома ювелирное сокровище, или определить цену тому, чего никто и никогда не пытался продать.

– Я думал, все это есть в каталогах, – пожал плечами Дикулин.

– Так уж и есть… Хватит, поднимите голову, – разрешила хозяйка. – Ладно, сейчас я покажу тебе кое-что… Посмотрим, что ты скажешь о каталогах тогда.

Алексей поднялся, двинулся вслед за Леной к еще одной двери, покрытой теми же жидкими обоями, а потому мало заметной на фоне стены. Створка оказалась железной, за ней – решетка, и только после короткого коридора Дикулин очутился в еще одном помещении, увешанном картинами, с узкими светящимися прилавками вдоль стен.

– В те залы приходят те, у кого завелось чуток денег, и теперь они хотят купить дорогую безделушку жене на день рождения или похвастаться перед друзьями мебелью восемнадцатого века, – сообщила хозяйка. – Тот же, кто хочет вложить реальные капиталы и разбирается в вещах, идет сюда.

Дикулин ее не слушал. Он медленно приблизился к деревянному стенду, на полках которого были разложены инкрустированные самоцветами, покрытые мелким рисунком, сверкающие полировкой мечи, сабли, кинжалы, рапиры, ятаганы.

– Какая сказка… – Пальцы правой руки невольно сжались и разжались. Он оглянулся на хозяйку: – Можно?

– Ох уж эти мужики. Прямо как дети. Можно, попробуйте.

Первым Алексей взял в руку короткий, меньше полуметра, но широкий и толстый меч с грубо вырезанной из кости гардой, однако с крупным голубым камнем в навершии. Слегка взмахнул им, резко передвинул кончик клинка из стороны в сторону. Несмотря на массивность, меч управлялся легко, словно центр его тяжести находился в середине ладони. Никакого напряжения мышц, тяжелых замахов. Казалось, достаточно мысленного усилия – и сталь уже парирует направленный в сердце или голову удар.

– Хотите узнать, что такое деградация сильного пола? – поинтересовалась Лена. – Вот, возьмите. – Она сняла с полки и протянула Алексею шпагу с плетеной гардой. – Этим мечом мужи воевали тысячу лет назад. А вот этим – всего полтораста.

После меча шпага не весила почти ничего. Просто детская игрушка, баловство для женщин. Наверное, предложи такой клинок воину десятого века – за оскорбление сочтет.

Леша вернул шпагу на место, потянул с полки другой меч – шириной в три пальца, но длиной почти в метр, с разнесенными сантиметров на двадцать и загнутыми вперед плечами гарды. Вот это было оружие: весомое – но быстрое, послушное – но смертоносное.

– Вещь… – с чувством произнес он.

– Новодела здесь не держу, – сообщила хозяйка. – Каждый клинок в деле закалился, походы вынес, кровушки пролил.

– Я думал, они парадные, – удивился Алексей.

– Нет, – покачала головой Лена. – Сейчас мало кто верит, но самое ценное в них – это клинки, а не камни. А когда воин платит за лучшую сталь, он делает это не для того, чтобы таскать ее с собой на парадные приемы.

– Настоящие, значит… – Леша не без грусти расстался с мечом и потянулся к сабле.

– Подожди, еще кое-что покажу…

Хозяйка достала из-под витрины с оружием продолговатый футляр, открыла его, и Алексей увидел на зеленом бархате вовсе поразительную вещь: двойной персидский меч. Витая рукоять из яшмы, рубин в навершии, два изумруда на гарде, но клинок…

Дикулин уже видел такие мечи на фотографиях во всякого рода оружейных энциклопедиях: на одной рукояти поблескивали сразу два очень близко расположенных клинка. Но здесь – здесь между стальными клинками чернел, выступая острием над кончиками клинков, священный вулканический камень – обсидиан.

Задержав дыхание, Алексей взялся за рукоять и тут же почувствовал, как руку пробила, словно искра, жгучая энергия, сильно похожая на ту, что возникала от прикосновения к кошке с нефритовыми глазами – но только здесь по ту сторону не стояло никого. Это была просто энергия, и Дикулин понял, что уже не сможет жить без этого оружия.

– Сколько… он стоит…

– Я не могу назвать цену, – усмехнулась Лена. – Ты уронишь дорогую вещь и повредишь ее.

– Я могу… продать… Могу!

– Дай ее мне. Дай этот меч мне… – В голосе хозяйки прозвучали одновременно и страх, и надежда, и мольба. – Дай его мне, Леша. Положи в ладони.

Она вытянула руки перед собой ладонями вверх. В душе Дикулина появилось жгучее желание рубануть женщину сверху вниз остро отточенным лезвием по бьющейся над ключицей жилке – но он справился. Перехватил левой рукой за середину клинка опустил оружие в ладони хозяйки, немного так подержал, скрипнул зубами и разжал пальцы.