Дем Михайлов - Свет во мраке

— Здесь мно-о-ог-о-о люду полегло — на этот раз свистящим шепотом голос подал самый молодой парень с совсем еще юным лицом — Так еще смерть…

— Заткнись — оборвал его тот, кого по праву можно было назвать главой отряда — Кости и кости. Чего тут такого?

— Мы не меньше бывало наваливали — подтвердил старый ветеран — Но надо бы отойти…

— Погоди. Сейчас я этому крикуну на горе объясню…

— Стой — перебил его ветеран спокойным голосом — Здесь эхо гулкое. Разносится далеко и четко. Тот «крикун» услышал каждое твое слово…

— Услышал — подтвердил незнакомец, добавив в голос металла — Ваше время вышло. Уходите пока целы. И лорду вашему передайте — мы ссоры не ищем, но и гостей не привечаем. Идите своей дорогой, путники, да по сторонам поглядывайте — места здесь лютые, за каждым кустом и пнем беда хоронится, только и ждет случая, чтобы накинуться. Мертвяки, шурды, костяные пауки, прочие твари. Опасайтесь их. Пусть Создатель осенит ваш путь светом лучезарным…

— Спасибо тебе за предостережение доброе — процедил глава передового отряда, начиная разворачивать коня — Будем поглядывать.

— Бывайте, люди добрые — донеслось сверху, и широкоплечая фигура исчезла.

И в этот момент, когда всадники еще разворачивали коней, стараясь не задеть соседей локтями и коленями, да лошадиными крупами, тот самый молодой парень выкрикнул звонко и ясно вопрос, прозвучавший в темном ущелье будто предвестник беды:

— А не видали ли вы здесь его светлейшее величество великого и сиятельного императора Тариса Ван Санти, да будут нескончаемы дни его жизни и преумножится сила его многократно? Мы ищем его дабы преклонить колени и присяг…

— Заткнись! — рявкнул яростно старый ветеран, на беду оказавшийся слишком далеко от глупого юнца и не сумевший вовремя ударом жесткой длани по болтливому рту пресечь опасные слова.

Не успел… Он просто не успел, а сиповатому старому голосу не сравниться с молодым звенящим голосом.

Сверху вновь послышался суровый голос, на этот раз переполняемый нотками разгорающейся ярости:

— Как-как? Его светлейшее величество император Тарис? Так ты назвал мерзкое отродье восставшее из зловонной могилы?

— Постой, Древин, дай-ка я поспрошаю добрых путников… — оборвал его крайне жесткий голос и на край обрыва ступила высокая худощавая фигура облаченная в белоснежный балахон. Саму одежду было разглядеть трудновато, но вот перечеркнувшую одеяние широкую красную полосу не углядел бы только слепой.

— Искореняющий Ересь! — выдохнул ветеран и что было мочи в старой груди завопил — Уходи-и-им!

— Раз бежите — значит, есть чего бояться, верно? — вопросил громогласно голос священника — Стойте на месте! Или я…

Но орущие всадники его больше не слушали. Спихивая друг друга на землю, сшибая с седел соседей, ударяя по чужим коням плетями, всадники стремились вырваться прочь из смертельной ловушки.

— Пред кем колени преклонить вздумали?! — гремел голос священника — Пред отродьем тьмы? Пред тем, кто взрезает животы невинных детишек? Пред тем, кто вырезает глаза женщин?! Пред служителем Темного?! Пред Тарисом Некромантом на колени пасть вздумали, проклятые еретики? Стойте на месте!

Куда там… Отряд рвался прочь.

И с небес ударило немыслимо жаркое пламя, ударило ревущей злобно стеной, упало огненным саваном сверху, разом укутав в себя и людей и лошадей. К небесной синеве поднялся чадный дым наполненный воем умирающих людей, сжигаемых заживо. Дым был темен, дым был черен, дым заставлял кашлять и задыхаться… А когда дым рассеялся, то посреди ущелья, там, где спадало пламя, появилось огромное выжженное пятно, посреди него тлели мертвые тела людей и коней. А рядышком, шагах в пяти, жалобно выл и катался по земле болтливый юнец, с диким ужасом смотрящие на свои ноги, от которых ниже коленей остались лишь дымящиеся уголья… Ему никогда больше не встать на ноги, не сделать ему самостоятельно ни единого шага…

— Поднять еретика наверх — сквозь зубы яростно произнес седой священник, сжимая пылающий красным огнем кулак и буквально стряхивая с него пламя — Поднять приспешника тьмы! Я буду говорить с ним…

— Как прикажете, отец Флатис — коротко склонил голову широкоплечий мужчина, а стоящий за ним гном кивнул — Будет сделано…

Медленно рассеивающийся дым поднялся до самых облаков. Издали за ним наблюдал восседающий на камне лорд Доссар Ван Орус, пережевывающий крылышко дикой утки, подстреленной охотниками час назад и тотчас же приготовленным личным поваром.

— Никак беда случилась с нашими разведчиками — сказал подбежавший воин в украшенной резьбой кирасе — Не к добру этот дым.

— Пошли второй отряд — велел лорд, не прекращая жевать — Пусть проверят.

— Слушаюсь… Прикажете разбить лагерь?

— Да. И пошли людей во все стороны. Я желаю знать о каждом подозрительном следе оставленном зверем, человеком или иной какой тварью.

— Слушаюсь…

Чем трудна беседа с врагом?

Всем.

Я многократно убеждался в этом тогда и уверился сейчас.

Ты собеседнику не веришь — ни единому его слову. Собеседник не верит твоим обещаниям — ни одному из них.

И отсюда простой вывод — по возможности надо все узнавать самому, дабы не пришлось прорываться через ложь и упорство плененных врагов.

С этой мыслью я и сломал указательный палец на руке пленного. Тот держался достойно — несмотря на мучительную боль сдержал крик, выражение глаз говорило лишь о глубоком презрении ко мне, а так же о бесстрашности и готовности умереть.

Да. Это достойный муж. Из тех про кого говорят «служит не за страх, а за совесть». У него четкие убеждения, он предпочтет отправиться в ад, но не стать предателем.

— Это так раздражает — признался я Рикару, сидевшему рядом и флегматично пережевывающего кусок вареного мяса.

— У него своя правда, господин, а у нас своя — пожал плечами здоровяк.

— Истина лишь одна! — прохрипел пленный — И она со мной!

— И что за истина? — осведомился я, отпуская чужую руку и вытирая пальцы тряпкой.

— Ваша Церковь и ваша вера — ложны!

— Запросто — спокойно кивнул я, усаживаясь рядом с Рикаром. Пленные не убегут — они надежно связаны. А мне что-то не хотелось выворачивать им руки из плеч, дробить колени и отрезать уши. Во всяком случае, пока.

Однако одного моего слова хватило для того, что вражеский воин изумленно на меня вытаращился.

— Ты не отрицаешь? Не защищаешь Церковь и веру свою?!

— А что ты знаешь о моей вере, чужак? — хмыкнул я — Ничего. Что ты знаешь обо мне? Тоже ничего.

— Но если не ради веры, не ради Церкви, не ради Создателя вашего — то тогда ради чего ты пришел сюда?