Дем Михайлов - Свет во мраке

Вихлястый дерганый бег множества конечностей бросал нежить из стороны в сторону, порой подбрасывал вверх, но при этом чудовище двигалось стремительно и целенаправленно. Я вовремя успел заметить резкий взмах одной из рук и дернулся в сторону. Мимо со свистом пронесся увесистый камень. Разочарованный вопль-всхлип дал понять, что нежить переживает свой промах. Метнувшая камень рука задергалась, забилась о тушу в ярости, в нее вцепились прочие конечности и через миг с хрустом и треском сломали ее сначала в локте, а затем и вовсе вырвали из общего тела прочь, и отбросили прочь измятым куском мяса… Изгнали нерадивого бойца? Откуда столь взбешенное негодование? Мороз по коже…

Понимая, что многоного «кентавра» мне не убежать, я нырнул в первый встретившийся переулок. Пробежал еще с тридцать шагов и буквально влип в глухую потрескавшуюся стену. Сзади послышалось радостное всхлипывание. Тупик!

— Акх! Акх!

Крутнувшись на месте, я не обнаружил ни единой двери или щели, куда можно протиснуться как тот шурд, что превратился в весело улыбающийся скелет. Я сам себя загнал в мышеловку, однако, с моими изрядно выходящими за рамки обычных способностями не каждый тупик являлся таковым. Подпрыгнув и уцепившись за край выходящей из стены балки, я подтянулся, уцепился за следующий выступ, помог себе ногами и очутился на частично разрушенной крыше. Прыжком преодолел пространство между стенами, пролетев над вставшим на дыбы чудовищем, жалобно и злобно заоравшим. Тварь не только орала — брошенный ржавый кинжал без рукояти вспорол мне левую руку выше локтя и улетел дальше в небо, еще один камень едва разминулся с моей челюстью. Вот и вырывай теперь себе руки, ублюдок! Рыча от боли и злобы, я подобно гному очутившемуся на горном склоне, мчался вперед, прыгая со стены на стену, осторожно пробегая по уцелевшей за прошедшие века черепице и смело проходя по каменным балкам. Всхлипывание нежити перешло в дрожащий рев разнесшийся далеко в сторону и оповестивший всех заинтересованных о ходе охоты. Глянув назад, я едва не остолбенел — кентавр выбрался на крыши домов! Я как раз застал миг, когда он при помощи рук и ноги, двигаясь подобно пауку в горлышке кувшина, упираясь разномастными конечностями в стены, поднялся до края и перевалился на крышу, не переставая орать во все горла!

Вскоре послышался и ответ из нескольких частей города. Преследователи услышали собрата и дали ему понять, что вот-вот подоспеют. Погоня грозила перейти в травлю, а затем в разрывание жертвы. Я кролик — они волки. Вот только я настолько страшный кролик, что не каждый волк посмеет со мной связаться…

Я боялся не тварей слепленных из останков несчастных людей и животных. Я боялся Истогвия и его бровастую дочь, отличающуюся той же пугающей угрюмостью, невозмутимостью и бесстрашностью. Я еще помнил с какой легкостью она пренебрегла собственной жизнью и как ворочала лезвие в моем животе, пытаясь рассечь как можно больше внутренних органов. Невозмутима и упорна. Вся в папу, судя по светившейся в его глазах отцовской гордости, тщательно скрываемой, но все проявившейся. И я запомнил эти огоньки отцовского счастья, эти искры довольства и гордости… И когда неожиданно увидел его дочь здесь, участвующую в погоне, то обрадовался и опечалился одновременно. Радость — возможный козырь у меня в рукаве, если снова удастся пленить девушку с глазами прирожденного убийцы. Печаль — однажды я унизил ее и теперь она из кожи вылезет, но постарается воздать мне сторицей.

Ревущий за спиной монстр начал швырять черепицей, наполнив воздух десятком смертоносных глиняных и каменных пластин. Затем добавились гудящие кирпичи, фырчащие камни, комки слипшегося мусора и пара давным-давно опустевших птичьих гнезд. Я предпочел покинуть ставшие опасными крыши, спрыгнув сначала на каменную стену, а затем на землю. Я увидел достаточно. Успел оценить быстроту и силу чудовища, его способности. И увиденное меня не порадовало. Нежить слишком быстра! Даже юркие костяные пауки не могли бы соперничать с этими тварями в скорости! А торчащие со всех сторон головы, лица и руки? С какой стороны не подступись — встретишь отпор. Оказавшись в тупике, зажатая стенами, нежить не растерялась и сумела подняться наверх так быстро, что я не успел уйти подальше. Дело плохо. Будь кентавр один — куда ни шло. Здесь же их несколько, не говоря уже о молчаливых ниргалах и самом Истогвии с его дочуркой…

Свернув еще несколько раз, пробежав парой безымянных улочек и пролетев через мертвые дворы, я сумел несколько оторваться от преследователя, хотя все еще слышал его вопли.

Здание с куполом встретило меня шелестом иссохших ветвей старого плюща покачивающегося скорбной шторой над дверным черным провалом ведущим в мертвое здание. У самых стен жухлая прошлогодняя трава, а дальше, за пределами тени отбрасываемой высокими стенами, видна уже изумрудная поросль молодых растений радостно приветствующих весну. Как я не спешил, но у меня хватило разума не бросаться внутрь и сначала осторожно заглянуть туда. После яркого солнечного дня глаза не хотели привыкать к тьме, и понадобилось некоторое время, чтобы я начал различать все то же пыльное запустение. Это не храм Создателя, как мне показалось издалека. Судя по частям сгнившей мебели — толстоногим столам с широкими столешницами и креслам с высокими спинками — здесь когда-то заседал кто-то важный числом в двенадцать персон. Городской совет? Здесь решались вопросы по нуждам процветающего города? Возможно здесь же вершился суд? Я живо представил себе важные лица мужей в богатых одеяниях чинно восседающих в креслах и приглушенно обсуждающих то или иное дело, спорящих, порой ругающихся, но затем все же приходящих к общему решению. Интересно, заседал ли городской совет после Катаклизма? Сомневаюсь. Думаю все эти важные чинуши бежали прочь самыми первыми, увозя с собой домочадцев, золото, каменья и дорогую утварь. И вряд ли они в тот черный день задумывались о погибающем городе и о его вопящих жителей. Впрочем я могу и ошибаться — даже буду рад ошибиться, если хоть кто-то из этих двенадцати мужей решил остаться и позаботиться о тех, кому требовалась помощь.

Я мягко шагнул внутрь, подгоняемый становящимся громче ревом нежити, что без ошибок шла по моему следу, превосходя лучших охотничьих собак. Хотя, среди дергающихся лиц и голов на туше кентавра, кажется, видел я и парочку собачьих или волчьих, щерящих злобно клыкастые пасти. Отдам должное — превосходного охотника пустили по моему следу. Могущего вынюхивать, выглядывать, выслеживать, преследовать галопом, взбираться по отвесным стенам, прицельно швырять кинжалы и камни и, как я чувствую, способного делать еще многое пока мне неизвестное. Что же за вещь покачивается у меня за спиной? Что такое я выкрал с вершины Горы, вырвав это из глотки человеческого стонущего обрубка, ужасных живых ножен?… Вряд ли преследователям движет одна лишь только жажда мести. У них сейчас хватает забот и бед — Тарис Некромант осадил Гору! Но они все же послали за мной столь умелых бойцов, потратив на их создание немало жизненной силы, лошадей и людей. Собак…