Елена Тыртышникова - Поле под репу

Нет, на улице было вовсе не тепло. На улице, даже ночью царил зной, мешающий дышать.

— А ведь солнце давно село и вернётся нескоро, — подтвердил опасение кто-то из «эльфов».

Путешественницу между мирами затрясло.

— Я ока… Я прибыла в ваш город недавно, — пролепетала она, чувствуя, как глаза наполняются слёзами.

— Тогда мой тебе совет, — Кажется, это был спаситель. Если девушка не обманывалась, то кисти огнеметателя белели в ночи, как и шея, когда его зеркальный братец предпочитал не привлекать к рукам внимания, натянув тёмные перчатки. — Не гуляй после захода в порту и ни в коем случае не надевай это.

«Эльф» ловко смахнул шаль и свернул ту в трубочку. Смотрелось действо так, будто Дуню цинично грабят, хотя платок не представлял ценности. Но он отличался качеством. Девушке в нём было хорошо и как-то… безопасно, что ли. Да, он напоминал о той, от которой достался — о старой ведьме, убитой тонкоусым колдуном. С другой стороны, шаль была Дуниным трофеем, в который она вложила немало сил. Чего только стоят три стирки! Стирки собственным руками, когда с детства привык к машине: засунул одежду в окошко, насыпал порошка, нажал кнопку — и приходи через час с прищепками. А глажка? Девушка дома-то к утюгу не притрагивалась, а ведь в замке сэра Л'рута пользовались вовсе не привычными агрегатами… Хотя нет, шерстяную шаль Дуня всё-таки догадалась просто развесить на верёвке. Порвала этим жутким валиком девушка хозяйское бельё. Какой же ей тогда нагоняй устроили! Если бы не Пышка…

— Отдайте! — воинственно пискнула странница, выхватывая из чужих рук своё сокровище.

— Да мне он ни к чему, — недоумённо нахмурился «эльф», сверху вниз глядя на Дуню. Вдруг спаситель резко переменился в лице и поклонился, его брат с секунду постоял столбом и повторил движение. — Простите нас, госпожа. Мы думали, вы… мм-м, шутите. А вы и впрямь только в город прибыли.

— Извините, — вторил близнец.

Дуня, поглощённая впихиванием цветастого рулона в сумку, ничего не ответила. Занятие требовало концентрации, потому что места для шали не было.

— Госпожа?

— А? Что? — наконец-то сумка сдалась под напором, и девушка смогла обратить внимание на окружающих.

— Госпожа, вам есть, где остановиться?

Госпожа?

Странница удивлённо хлопнула глазами. Какая ещё госпожа? Кто? Принять это обращение в замке сэра Л'рута Дуня не успела, а изначальное тыканье и насмешливый тон «эльфов» оказались настолько привычными и полотёрке, и студентке, что девушка позабыла, как её именовали ещё полчаса назад.

Оглянувшись и не увидев никого рядом, Дуня посмотрела на себя. Свадебное платье, богатое и красивое, почти не пострадало при беге и падении — только на подоле, справа, появилась лишняя полоса, которая, впрочем, сейчас не казалась грязью. Тьма, пусть и отгоняемая фонарём, скрадывала детали. В таком одеянии, ночью, кто угодно мог принять ничем не примечательную девушку за леди.

— Н-нет, — выдавила путешественница. Рядом с аборигенами она чувствовала себя неуютно, как на первом курсе, когда сдавала мамин реферат по истории. Дочка не удосужилась прочитать родительский труд — скопировала титульную страницу, подменив имя-фамилию, название института и номер группы, да на том остановилась. Получила «отлично», но радости не испытывала. Если халява могла прилететь к любому студенту, если «четвертак» по английскому был результатом Дуниных усилий, хотя и не по самому предмету, то экзамен по истории оказался… подлогом, обманом… Вот и сейчас отчего-то чудилось, что она ничем не заслужила это трепетное «госпожа». — Нет. Я здесь случайно.

— Тогда позвольте проводить вас к нашему скромному жилищу, — предложил обладатель перчаток. Дуня постепенно в этих двух одинаковых картинках находила отличия: некоторая несхожесть в одежде, манерах (хотя, казалось бы, не так уж долго они общались), даже во внешности. Волосы любителя перчаток немного вились.

— Если это удобно, — пожала плечами странница. Не говорить же им «Идите, люди добрые, своей дорогой, а я пойду своей», благо идти куда-либо Дуня как раз таки не могла.

— Удобно-удобно, — хмыкнул огнеметатель, на мгновение замер, к чему-то прислушиваясь, и резко прыгнул в неосвещённый проулок. Девушка, которой «эльф» вцепился в запястье, вынужденно последовала за ним, что естественно не понравилось ни коленке, ни бедру, ни локтю, который, видимо, она тоже ушибла при предыдущей пробежке.

Истошно заверещать от боли Дуне не дал кудряшка: он зажал бедняжке рот и крепко прижал к себе.

— Молчи, если мордашка дорога, — шикнул спаситель. Теперь в его добрых намерениях девушка ох как сомневалась.

Только «эльфы» затихли, а Дуня, смирившись, перестала вырываться, как воздух наполнился перезвоном, медленно перешедшим в бряцание металла и поскрипывание кожи. Эхом множились хлопки сандалий о камень мостовой — по миг назад оставленной улице маршировали. Под фонарём прошли четыре пары крепких ребят в лёгких, но что-то подсказывало Дуне, вполне способных выдержать едва ли не любой силы удар, доспехах. Пояса воинов оттягивали короткие мечи — такие в замке сэра Л'рута, пожалуй, приняли бы за чуть длинноватые кинжалы. Бритые — девушка была уверена, что они именно бритые — макушки скрывались под шлемами, чем-то напоминающими горшки. Если бы не они, то парни были бы вылитыми римскими легионерами. А так, от одного взгляда на воинов, распирало от смеха: серьёзные мужики в своих пластинчатых юбочках и сандалиях казались школьницами из японских мультиков. Впечатление усиливалось ещё и оттого, что все встреченные до того в городе мужчины носили сапоги и штаны: жертвы страсти и магии — широкие, перепоясанные кушаками, «эльфы» — просто свободные.

Впрочем, Дуне было не до местной моды. Она, понимая, что это её шанс — официальная власть защитит! — отчаянно дёрнулась вперёд. Не тут-то было! Со стороны воздушный, кудряшка, однако, держал крепко — куда там оголодавшему питону. Если чьё внимание пленница и привлекла, то исключительно огнеметателя — солдаты быстро минули перекрёсток и пропали за домами. Затем стих едва уловимый — даже странно для подобной компании — шум, сопровождающий отряд. Улица вновь наполнилась шелестом листвы, писком насекомых, гулкими и обречёнными ударами мотыльков о слюдяные пластинки, укрывающие пламя фонаря от ветра и дождя. Ухо уловило жалостливое постанывание водостоков и флюгера, далёкое милование кошек, плачущие вскрики чаек и другие ночные шорохи, которые не слышишь, пока те не исчезнут и не появятся вновь.

— Ты смотри — восьмёрка, — выдохнул огнеметатель. — И ведь уже третья. Кажись, заложили нас.

— Очень похоже. Да ведь дело делать надо, — отозвался братец, и не думая отпускать Дуню.