Чайна Мьевилль - Шрам

И вот уже три сотни футов «Гранд-Оста» нависли над бездной, а вокруг сыпались вниз малые корабли. И внезапно тяжесть корабля сделала свое дело, и я услышал хруст, будто сломались кости какого-то божества, и треть кормовой части корабля, к которой был прикреплен мой дирижабль, отломилась и пошла вниз, таща меня за собой. И вот я, обхватив руками обтекатель, полетел в бездну, в Шрам.

Вам интересно, как вы будете умирать? Храбро, с воплями, потеряв сознание или как-то еще? Что до меня, то, когда корма «Гранд-Оста» увлекла меня за собой, я встретил смерть в ступоре, челюсть моя по-идиотски отвисла.

Кромка воды уходила мимо меня вверх, а я устремлялся вдоль стены Шрама вниз, в пустоту ниже уровня моря.

Несколько мгновений я видел сквозь воду кили кораблей надо мной, смотрел, как они движутся к своей гибели. Я летел вниз, а на меня падала остальная часть «Гранд-Оста» и все прочие суда города.

Раз или два на секунду-другую в поле моего зрения попадали дирижабли. Маленькие такси, люди среди ремней под баллонами, которым удалось спрыгнуть с палуб своих упавших в бездну кораблей, – они надеялись подняться к небу, но увлекались вихревыми потоками от падающих кораблей и погибали: корабельные корпуса или их обломки разбивали баллоны.

«Высокомерие» падало все быстрее. Я закрыл глаза и попытался умереть.

И тут в четырех милях ниже меня дернулся аванк.

Наверно, он агонизировал: тело его на воздухе покрылось пузырями и кровоточило, оно сложилось пополам, когда пробило стену воды и полмили его спины оказались внутри Шрама. Может быть, он корчился в судорогах от боли. Внезапно аванк рванулся, весь оказался внутри Шрама и тут же полетел вниз.

Аванк снова закричал, когда все его тело повисло в пустоте, и рывок увлек его вниз быстрее, чем сила тяжести. Аванк дернулся, цепи его внезапно натянулись и потащили к краю остальную часть города. Теперь «Гранд-Ост» целиком оказался в Шраме и устремился вниз, но тут канат, удерживавший «Высокомерие», от резкого натяжения лопнул.

– Он лопнул.

Мои глаза открылись, когда аэростат устремился вверх мимо падающего города, ввысь, мимо этой стены океана, вдоль которой летели металл и деревянные щепы, из Шрама в небеса.

Меня с ревом вынесло из трещины, и я устремился в небо. Руками я крепко цеплялся за перила, понимая, что теперь буду жить.

Подо мной остатки Армады соскальзывали в Шрам. Сенной рынок в ливне малых лодочек, «Юрок», «Териантроп», лечебница, старые, обветшавшие суда Заколдованного квартала – все это превращалось в ничто. Переваливалось через край в пелене брызг, переворачивалось и скрывалось в Шраме, пока на поверхности Скрытого океана не осталось ничего.

Поднимаясь вверх, я смотрел прямо в Шрам и видел туман, дымку, похожую на пыль; Армада падала, далеко под ней – аванк, он вращался на ходу, наворачивая на себя двадцать миль цепей, дергаясь из стороны в сторону в попытке выплыть из этого бесконечного падения. Даже аванк казался маленьким и немощным.

Наконец я в изнеможении, все еще не веря, что остался в живых, упал на спину, а когда снова посмотрел вниз, то не увидел ничего.

Голос Хедригалла замер. Он заговорил снова после нескольких секунд тишины.

– Я поднялся так высоко, как еще никогда не поднимался. Так высоко, что можно было взглянуть вниз и увидеть, что такое Шрам на самом деле. Трещина – только и всего. Трещина в мире.

Не знаю, смог ли спастись кто-нибудь еще из аэронавтов. Но я был на высоте около мили и не видел никого.

На этой высоте дул сильный ветер, который несколько часов тащил меня на юг. Меня унесло прочь оттуда, от этого страшного места в океане, где потоки направлялись к Шраму. В «Высокомерии» появилась течь. Аэростат был пробит во время падения, и я терял высоту.

Я соорудил из досок кабины и обшивки что-то вроде плотика – я понимал, что меня ждет. Я ждал у люка, пока аэростат не опустился достаточно низко, после чего выкинул плотик и сам прыгнул на него.

И тогда, наконец, только тогда , свернувшись на своем маленьком плотике, я позволил себе вспомнить, что видел.

Два дня пробыл я наедине со своими воспоминаниями. Я думал, что умру.

На мгновение мне показалось, что если я сумею продержаться достаточно долго, то, может быть, меня вынесет во Вздувшийся океан, где ждут другие корабли. Но я не настолько глуп. Я знал, что у меня нет ни малейшего шанса.

А потом – это.

В первый раз за все время своего необычайного рассказа Хедригалл, казалось, снова был готов потерять самообладание.

– Что это? Что это? – Истерические нотки в его голосе становились громче. – Я думал, что умираю. Я думал, что вы – это бред умирающего. Я видел, как вы умерли… – Последние слова он произнес шепотом. – Я видел, как вы умерли. Кто вы? Что это за город? Что происходит со мной?

После этого Хедригалл стал буянить, он нес какой-то бред, в ужасе кричал. Любовники пытались успокоить его, но далеко не сразу причитания какта стали стихать. Наконец он впал в тревожный сон.

Последовало долгое молчание – долгая, напряженная тишина, и, по мере того как впечатление от рассказа Хедригалла стало понемногу ослабевать, Беллис снова почувствовала себя в своей тарелке. Она застыла в напряжении, кожа ее стала как наиликтризованная. Она словно опьянела от ужаса – от услышанного.

– Что же произошло? – ровным, хотя и озабоченным голосом прошептал Любовник.

– Это Шрам, – прошептал Флорин на ухо Беллис. – Я знаю, в чем дело. Мы вблизи Шрама, и он дает утечку. А Хед там, наверху…

Он замолчал, покачав головой, лицо у него было усталое, бледное от недоумения. Беллис знала, что он скажет.

– Это не настоящий Хедригалл, – сказал Флорин. – Не подлинный , не тот, что был здесь. Наш Хедригалл убежал. А этот Хедригалл возник из другой возможности. В этом варианте он остался с нами, а мы двигались чуть быстрее и раньше добрались до Шрама. Он то, что произошло… что произойдет … Джаббер, помилуй и спаси, о Джаббер милостивый, дерьмо собачье.

Над ними спорили Утер Доул и Любовники. Кто-то (Беллис не разобрала – кто) сказал то же самое, что сейчас сказал Флорин. Любовница реагировала довольно бурно.

– Говно это! – выдохнула она. – Говно вонючее! Нет, так не будет! Никогда такого не случится. Ты что же, думаешь, мы случайно натолкнулись на него во всем этом безбрежном океане, даже если он и не настоящий? Это все, на хрен, подстроено! Это и есть Хедригалл. Это наш Хедригалл, и он никогда не покидал Армаду! Это все подстроено, чтобы мы повернули назад. Никакой он не выброс из Шрама.

Она была в бешенстве, не давала никому говорить. К изумлению Беллис, она набрасывалась на Утера Доула и даже на Любовника. Тот просил ее успокоиться, все взвесить… Но Любовница была так близко к вожделенному предмету ее поисков, что теперь просто сходила с ума.