Роман Алёшин - Чему быть, того не миновать

«Сейчас окунусь!» — подумал юноша и в ту же секунду обомлел. Ситуация сложилась весьма пикантная, если не сказать нелепая. Спиной к рыцарю, в воде стояла обнаженная сильвийка — Леон сразу понял это по остроконечным ушам и бледному цвету кожи. Девушка стояла в двадцати метрах от рыцаря и поверхность озера едва касалась ее нижних губ. На мгновенье Леону даже показалось, что она стоит прямо на воде, но конечно же это было невозможно. Озеро набирало глубину постепенно и лишь в тридцати метрах от берега можно было погрузиться в него целиком. Впереди, перед взором девушки простиралась водная гладь, на западе упирающаяся в горы, с которых с яростным рвением, струился грохочущий водопад. Альвийка расчесывала свои длинные и прямые как клинок Леона, волосы ванильного оттенка. В утреннем свете каждый из них казался почти прозрачным, состоящим из ручейков света. Стройная, как тростиночка и со сверкающим золотом волос, которые могли запросто тягаться с шевелюрой Леона и очевидно, победить, девушка выглядела божественно красиво. Если бы она обернулась и назвалась именем Ашадель, Богини создавшей альвов, Леон бы даже не посмел усомниться в этом. К слову, а почему нет? Боги уже давненько не навещали Линею. Впервые в жизни рыцарь не кинулся рьяно следовать правилам приличия, требующих от него немедленно отвернуться. Леон колебался, развернувшись в пол-оборота и застыв на перепутье мучительного выбора. Юноша чувствовал себя неловко и желал отвернуться, но вместе с тем не мог оторвать глаз от этой отлитой из нежной красоты и грации, фигуры. Это было мучительно больно, и рыцарь не понимал почему. Неоднократно он видел обнаженных девушек и альвиек в частности, так почему же эта так его проняла? Ведь рыцарь даже не видел ее лица.

Масляным взглядом Леон скользил по тонкой фигуре, упиваясь линиями и изгибами стройного стана девушки. Ему захотелось стать странствующим рыцарем на этих непознанных дорогах. Если бы его глаза могли испускать вздохи, они бы источали их обильнее чем потоки слез в самом тяжком горе. С тяжелейшим боем, разум Леона, облаченный в доспехи чести, таки прорубил себе дорогу сквозь чувства, не иначе как мечом, выкованным из прочной стали принципов и поднял свое знамя, торжественно восклицая о победе. Иначе говоря, Леон отвернулся, ощущая, что его щеки пылают так, как если бы каждая из них отведала знатной пощечины. Впрочем, вероятно они предвосхитили самое ближайшее будущее. Помогло ли это? Нет! Образ девушки стоял у него перед глазами, как если бы сам мир ухватился за его взгляд и повернулся вместе с рыцарем или же рыцарь мог вращать мир лишь одним своим взглядом. Мысли метались в пылающем лабиринте чувств: запутанном, безвыходном и нестерпимо душным от жара стеснения в голове и груди. Еще никогда в жизни Леон не чувствовал себя столь глупо. Даже когда он дважды наступил на грабли, оставленные садовником близь дома, — даже тогда! Леон подумал о друге: уж Готфрид бы держал ситуацию в руках… и альвийку, впрочем, тоже. Убегать было нелепо, что если девушка сейчас обернется и увидит его убегающим? Что же она подумает? Что он бессовестно наблюдал все это время за ней? Бред, что за мысли о побеге вообще?! Леон поразился сам себе. Стоять как простофиля, пуская все на самотек было не менее глупо и Леон решил сделать то, что и подобает мужчине — взять ситуацию, а вместе с тем и инициативу, в свои руки.

— Простите меня великодушно, барышня! — громким и уверенным голосом произнес Леон, чтобы альвийка уж наверняка расслышала его, ведь они стояли друг к другу спиной. Леон расслышал как девушка ахнула и очевидно, обернулась. — Уж не взыщите строго за мое вторжение! К моему стыду я не сразу вас увидел, вот вам слово рыцаря! И провалиться мне на месте если это не так! Лишь вас завидев, я немедля отвернулся, ибо мои глаза не имеют права видеть ваш первозданный облик запредельной красоты супротив вашей воли. — Совершенно искренне, громко и ясно произнес Леон и прислушался.

Юноша чувствовал, как его сердце молотит с силой тарана, вышибающего ворота осаждаемого замка и со скоростью белки, бегущей в колесе. Он трепетно ждал и гадал над тем, кто же поджег его уши или это солнце так припекает?

— Если вы человек слова и обходительны с дамами как того велит ваш рыцарский кодекс, закройте глаза, чтобы я могла выйти и одеться, — отозвалась девушка и тут чуть не ахнул Леон.

Голос ее был необычайно нежен и чист как горный ручей. Леон не уловил в нем ноток недовольства. Напротив, девушка ответила спокойно, даже как показалось Леону, добродушно. Рыцарь продолжал дивиться сказочности происходящего и смелости девушки. Не терять самообладание будучи здесь одной? Невероятно! За свои восемнадцать лет он слышал не мало самых разнообразных милых, нежных женских голосов. Однако лишь этот голос влился в юношу подобно крови, угодившей в обескровленное тело и теперь поддерживал в нем жизнь, звуча в ушах мягким воспоминанием, желающим встретиться с настоящим. Леон почувствовал, как жар волненья вспыхнувший в груди степенно усмиряет пыл задорный, обращаясь расслабляющим теплом, сквозь тело струящимся подобно крови. Подобные же ощущения юноша имел, испив вина, однако вина с собой Леон как раз не брал и уж тем более — не пил за завтраком в Клыке.

— Ваше слово для меня закон! Моя вина пред вами сковала мои руки узами долга. Прошу лишь об одном — скажите, когда угодно вам разрешить мне вновь разомкнуть врата моих тяжелых век. Иначе мне вовек невзвидеть света, а вслепую едва ли до дома доберусь. Хотя признаюсь, вас увидев я будто бы ослеп и на мир смотрю подобно захмелевшему бедняге.

Леон услышал добродушный и милый смех и невольно улыбнулся, будучи с закрытыми глазами. Ему хотелось слушать незнакомку еще, — столь сладким был ее голос, но он не мог ничего придумать. Не знал, о чем спросить или что сказать: мысли путались, спотыкаясь друг о друга как пьяные гуляки в таверне, отошедшие от драки и поднимающиеся с пола. Юноше и без того казалось, что он несет околесицу или сыплет без разбора высокопарными эпитетами и ими же думает. Но таков уж он был и можно ли винить человека за то каким он родился? Несмотря на то, что Леон и не думал оборачиваться к девушке, не говоря уже о том, что он покорно закрыл глаза и ждал, альвийка все же предусмотрительно скрестила руки на груди, стыдливо прикрываясь и направилась к берегу. Бесшумно, точно призрак вне времени она проскользнула сквозь водную гладь. Среди деревьев, у самого края зеленого берега лежали аккуратно сложенные и чуть придавлены корзиной: белое шелковое платье, нижнее белье и сандалии. Девушка оделась, не тронув правда сандалии. Осторожно ступая босыми ногами по мокрой траве, точно крадущаяся белочка, альвийка подошла к рыцарю и остановилась в двух метрах от него, неспешно утоляя любопытство и рассматривая незнакомца. Очевидно ее приятно удивила честность юноши: он действительно закрыл глаза и не подглядывал. Девушка вообще обрадовалась, что юноша не доставляет ей хлопот. Он был слишком хорош собой и ей безусловно было бы очень жаль, если бы пришлось звать на помощь Альбу, лежащую в тени крупного дерева и наблюдающей за происходящим с самого начала. Впрочем, один лишь тот факт, что Альба не выражала и толики беспокойства, означал, что сей юноша не имеет дурных намерений в отношении альвийки. Именно такая реакция Альбы придала девушке смелости и уверенности. Альвийка даже и думать не хотела о том, какой дикий ужас поразил бы ее будь она тут одна, обнаженная, перед неким мужчиной в такой глуши, где и обратиться то не к кому за помощью, окромя деревьев и чистого неба.