Олег Бубела - Дамби - не гад!

— Но почему ты с самого начала не рассказал мне все это? — воскликнула ошарашенная волшебница. — Зачем нужно было действовать одному, рискуя здоровьем? Почему ты привлек к делу Помфри, Малфоя, но не догадался попросить о помощи меня? Неужели ты думал, я настолько глупа, что не сумею удержать язык за зубами? Или ты боялся, что я не пойму твоих мотивов и стану осуждать? А может… Может, ты просто не доверяешь мне?

Прислушавшись к эмоциям МакГонагалл, ощущавшей себя обманутой в лучших чувствах, я опустил голову и тихо произнес:

— Минни, на свете нет человека, которому я доверял бы больше, чем тебе. Но сейчас мой путь пролегает по самому краешку бездонной пропасти, и от падения меня отделяет один неверный шаг. Я уже не могу подсчитать, сколько раз за эти дни у меня появлялась реальная возможность умереть. Да что там! Каких-то десять часов назад я лишь чудом увернулся от выпущенной в упор 'авады'… Знаешь, как и все нормальные люди, я боюсь смерти. Но гораздо сильнее я боюсь потерять тебя. Да, я могу залезть в тайник с крестражем, не зная, смогу ли обезвредить оставленные Темным Лордом ловушки, могу вступить в бой с ментальной защитой 'якоря' Волдеморта, не имея достаточно сил для победы, могу залезть в логово к гигантскому василиску, не представляя, сумею ли оттуда выбраться… но я точно не стану рисковать тобой!

Профессор молчала. В ее душе бушевал ураган чувств такой силы, что мне пришлось ослабить пассивную легилименцию, чтобы неистовая стихия не унесла меня с собой. А сделав это, я с удивлением обнаружил, что сжимаю кулаки. Причем так сильно, что костяшки побелели. Глубоко вздохнув, я заставил себя расслабиться. Нет, все-таки нужно попросить у Поппи что-нибудь от нервов! С такими ежедневными потрясениями и свихнуться недолго. Ох, нелегка доля Великого Светлого Мага!

Пока я приводил в норму эмоции, МакГонагалл поднялась с кресла, посмотрела на меня, словно строгая учительница на заядлого хулигана, и четко, печатая каждое слово, произнесла:

— Не нужно решать за меня! Как ты сказал, я уже не маленькая. У меня есть право распоряжаться собственной жизнью. И за оставшимся крестражем Волдеморта мы отправимся вместе!

Глаза валькирии воинственно сверкали, напряженное тело было готово к действию, на щеках появился знакомый мне милый румянец, вызванный уже не смущением, а жаждой схватки. Я откровенно любовался решительной женщиной, только сейчас вспомнив, что Минерва является полноценным боевым магом. И мне так не хотелось ее расстраивать…

— Нет.

— Что?! — вскинула брови анимаг, воздух вокруг которой начал искрить.

Понимая, что до магического выброса недалеко, я пояснил:

— Последний крестраж находится в банке гоблинов, а эти коротышки пострашнее голодного василиска. Тебя я с собой не возьму, поскольку в случае провала меня некому будет вытащить, — наклонившись, я выдвинул верхний ящик, достал заготовленные конверты, один сунул за пазуху, а остальные протянул Минни: — Возьми. Это моя страховка. Я планировал вручить ее тебе чуть позже, но раз уж так получилось… В общем, после визита к Дурслям я намерен наведаться в 'Гринготтс'. Если не вернусь к полудню, отправь письма и поднимай тревогу.

— Альбус…

Я не дал женщине закончить:

— Не спорь! Если меня не станет, должен найтись тот, кто продолжит мое дело и позаботится о Гарри. И лучше тебя это не сделает никто… Минни, я рассчитываю на тебя!

Это сработало. МакГонагалл прижала письма к груди и тихо сказала:

— Я не подведу.

Заметив, что губы анимага начали подрагивать, а зеленые глаза — наполняться влагой, я поспешил предотвратить истерику, мягко заявив:

— Я в тебе и не сомневался! А теперь иди к мальчику. Разбуди его, если он еще не проснулся, помоги привести себя в порядок, накорми завтраком. Через полчаса мы должны аппарировать из этого кабинета. Вопросы есть? — профессор помотала головой. — Тогда действуй. Мне еще Малфоя нужно встретить с документами на опекунство.

Минни, все так же прижимавшая к груди мою страховку, поспешила к выходу. Проводив женщину взглядом, я вдруг понял, что вопрос насчет Помфри только что отпал сам собой. Чем-то эта симпатичная кошечка меня зацепила. Незаметно прокралась на мягких лапках в мою душу и вцепилась в сердце острыми коготками. Я же почти не играл, когда заявлял, что не готов рисковать Минервой. Разумеется, в первую очередь, я думал о достойном аргументе, способном объяснить мое нежелание посвящать профессора в тайну. Но когда слова прозвучали, четко осознал, что действительно не хочу подставлять ее под удар.

'Ты ей тоже очень нравишься!' — пришла мысль от фамильяра.

Я тяжело вздохнул:

— Знаю, Фоукс. Вся беда в том, что люди — очень сложные существа, придумавшие себе множество моральных ограничений. И прежде чем открыть мне свои чувства Минни придется набраться смелости и признать их существование. Как думаешь, она справится?

Феникс коротко курлыкнул. Улыбнувшись птаху, я произнес:

— Да, друг мой, я тоже очень на это надеюсь.

Поглядев на часы, я выяснил, что у меня есть минут пятнадцать до прихода Люциуса. Потратить время на разбор свежей корреспонденции или покопаться в огнестрельной добыче? Как любой нормальный мужик, я без колебаний выбрал последнее и отправился в спальню. Достал из шкафа ящики и увлеченно принялся в них рыться. 'Длинноствол' меня не привлекал, но вот пистолеты с револьверами буквально сами прыгали в руку. Устрашающий 'Desert Eagle', сиречь 'Пустынный орел', тяжелый 'Кольт Анаконда' с необычайно толстым дулом, дамский 'Браунинг', на фоне этих монстров казавшийся крохотным…

На какой-то миг я почувствовал себя ребенком, увлеченно играющим с блестящими игрушками. Это меня отрезвило, вернув к вопросу — куда пристроить награбленное? Оружейный барон из меня никакущий, поэтому о продаже речи не идет. Может, Малфою сплавить, чтобы его паучья ферма превратилась в кусочек Дикого Запада? Ладно, попробую. А если откажется, отволоку пушки в Выручай-Комнату, и пусть там себе ржавеют. Не выбрасывать же их в озеро? Русалки точно обидятся.

'Тут какой-то павлин спрашивает, можно ли ему войти!' — пришла мысль феникса.

Послав фамильяру волну веселья, поощряя птаха, стремительными темпами осваивающего человеческий юмор, я вернулся в кабинет и встретил блондина. Сегодня тот выглядел, по обыкновению, блестяще — пижонский наряд, дорогие украшения, в руках трость с серебряным набалдашником. Судя по эмоциям, Люциус успел оправиться от вчерашнего провала, чему я не удивился. Хороший политик обязан быть гибким. Упав в полную нечистот яму с плеском и брызгами, он должен не зацикливаться на своей неудаче, а поскорее оттуда выбраться, отряхнуться и элегантно поклониться присутствующим, сделав вид, что все так и было задумано.