Олег Бубела - Проводник

Помотав головой, чтобы избавиться от нахлынувших воспоминаний, я попробовал снова. Сейчас боль казалась мне меньшей и уже не мешала сосредоточиться. Навыки Ушастика не подвели, упражнения следовали одно за другим, не вынуждая отвлекаться на корректуру движений. Но если в Академии в процессе такого «разогрева» болевые ощущения постепенно стихали, то в моем случае они усиливались с каждой минутой. Когда я закончил выполнение комплекса, боль из терпимой превратилась в крайне неприятную.

— Что дальше? — поморщившись, уточнил я у Дара.

— Продолжай выполнять комплекс, пока есть силы.

— А мышцам вреда не будет? Может, лучше дать поработать эликсиру?

— Изобретение Иринока уже работает, — заявил Ушастик. — Тебе нужно лишь повысить его эффективность. Чем дольше ты нагружаешь работой подвергающиеся преобразованию ткани, тем сильнее и выносливее они будут после восстановления. Конечно, я могу тебе помочь, но тогда более чем вероятно, что вернуть контроль над телом ты не сможешь.

С этим утверждением было трудно поспорить. Если даже сейчас мои мышцы подчиняются с трудом, то когда они начнут отказывать от усталости, управлять ими я не смогу при всем желании. Просто не найду нужных рычагов, когда Дар выпустит их из рук. Придется действовать самому. Сделав пару глубоких вдохов, я вымел из сознания посторонние мысли и сосредоточился на выполнении комплекса.

Первая стойка, наклон, руки в стороны, шаг с приседанием, разворот… Словно машина я выполнял заученные упражнения, пытаясь отрешиться от захлестывающей разум боли. Наклон, руки вытянуть вперед, коснуться пальцами земли, перенести на них вес своего тела… Боль мешает. Она того и гляди нарушит концентрацию, и тогда начнутся ошибки, а они мне не нужны. Отжаться, медленно выгнуть спину и запрокинуть голову… О, Мать, как же больно! Жалко, что от собственных эмоций не закроешься. Их можно только погасить — в этом знания Мурки и Дара сходятся. Но как погасить боль, не устранив ее причины?

Тут я вспомнил, как вчера отгораживался от навязываемых Линью чувств, и решил поэкспериментировать с этой техникой. Не прекращая размеренных движений, я мысленно сформировал экранирующий эмоции кокон вокруг своего тела и начал его уменьшать. Эксперимент закончился пшиком — едва поверхность кокона коснулась кожи, он задрожал и лопнул, как большой мыльный пузырь, а я едва не потерял концентрацию. Вторая и третья попытки были аналогичны.

Неудачи разозлили меня. Отдав управление телу на откуп навыкам, я все свои силы вложил в поддержание кокона. И дело сдвинулось с мертвой точки. Эмоциональный барьер пережил первое соприкосновение и скользнул дальше под кожу, а участок тела, который оказался снаружи, потерял всякую чувствительность. Окрыленный успехом, я продолжал сжимать кокон и почувствовал невероятное облегчение. Очутившиеся вовне конечности перестали болеть, и в то же время продолжали подчиняться командам моего сознания. Спустя некоторое время в коконе осталась только голова, а болевые ощущения превратились в неясный фон, маячивший где-то на задворках разума.

Исчезновение главного отвлекающего фактора облегчило мою задачу. Теперь упражнения выполнялись легко и непринужденно, несмотря на то, что тело практически не ощущалось. Пришлось положиться на «автопилот», который на втором-третьем циклах очень выручал Дара, позволяя ему во время обязательной утренней разминки урвать еще полчасика сна. К сожалению, мое тело оказалось не готово к привычным для лесных стражей нагрузкам. Выполняя комплекс в четвертый раз, я отметил, что мышцы начинают бунтовать. Ноги во время приседаний заметно подрагивали, наклоны выполнялись уже не так безупречно, а руки то и дело пытались повиснуть безвольными плетьми. К тому же в ушах появился какой-то противный звон. Вероятно, от усталости. Но я помнил слова Ушастика и продолжал тренироваться.

Вскоре стало совсем тяжко. Об активной работе всего мышечного каркаса речи уже не шло, я пытался выполнить хотя бы основные приемы, но даже для этого приходилось прикладывать титанические усилия. Вдобавок мое самочувствие резко ухудшилось — перестало хватать дыхания, во рту появился металлический привкус, а в носу начало противно хлюпать. В очередной раз присев, я обнаружил, что не могу встать — ноги отказали. Это заставило меня признать бесполезность дальнейших усилий. Разочарованно вздохнув, я закашлялся, поперхнувшись тягучей солоноватой слюной, наполнившей рот. От потери концентрации «железный занавес» вокруг разума рухнул, и меня захлестнула боль, которая оказалась настолько сильной, что мгновенно погасила сознание.

Когда я очнулся, моей единственной мыслью было: «Добейте меня!». В голове работали отбойные молотки, тело не подчинялось, разум захлестывали волны невыносимой боли. Ценой невероятных усилий мне удалось приподнять налитые свинцом веки. Надо мной нависал покачивающийся потолок нашей комнаты, который вскоре сменился мордой Мурки. Подруга что-то произнесла, но барахтавшееся в океане боли сознание оказалось не способно уловить смысл ее речей. Лишь обеспокоенную интонацию. Рядом возникло лицо перепуганной Вики. Орчанка что-то спросила, но в ушах до сих пор стоял противный звон, который не позволил разобрать, что она хотела. Да я особо и не пытался. Все мои силы уходили на то, чтобы просто оставаться в сознании.

Картинка перед глазами внезапно сменилась на физиономию взволнованного Ушастика. Он осторожно приподнял мою голову и поднес к губам пиалу с какой-то жидкостью. Чисто рефлекторно я глотнул, но вкуса не почувствовал. Лишь понял по консистенции, что это была не вода. Напоив меня, Дар принялся громко возмущаться. Смотреть на его пантомиму мне быстро надоело, а тут еще боль с новыми силами принялась терзать мои извилины. Устало закрыв глаза, я прекратил бессмысленную борьбу и с головой окунулся в непроглядную тьму.

Следующее пробуждение выдалось более удачным. Боль отступила, хотя не исчезла до конца. Сознание было мутным, как наутро после пьянки, но мысли уже не путались. Попробовав пошевелиться, я понял, что это было плохой идеей. Меня словно кнутом хлестнули — боль пронзила тело от пяток до макушки, вырвав из груди протяжный стон.

— Потерпи, Ник, сейчас тебе станет легче! — Надо мной склонилась супруга и положила на лоб что-то прохладное. — Дар сказал, что у него хорошее обезболивающее.

— Давай я помогу, — пришла мысль Мурки.

Я почувствовал, как неприятные ощущения будто ветром сдуло, а сознание захлестнула эйфория. Она была настолько сильной, что едва не отправила меня обратно в беспамятство. Собравшись с духом, я отклонил поток чужих эмоций и прокряхтел: