Miss Sabrina - Подобная Сильмариллу (СИ)

— И я теперь так тоже думаю, — угрюмо сказала я. — У меня было время подумать, пока я ехала в Линдон. Прости, что не отвечала на твои письма, Элронд. Извини, что не верила. Я была самой слепой и глупой из всех.

— Ты жестче всех поплатилась, Сильмариэн, — покачал головой Полуэльф. — Но я тебя понимаю. Я бы поверил всему, что сказала бы мне Келебриан, хотя ее прекрасную светлую душу и нельзя сравнивать с этой черной и гнилой. А ты уже думала, как будешь избавляться от этого брака?

— Понятия не имею, — мрачно ответила я. — Мои родители просто разъехались и все. Они друг друга, конечно, не переносили, но все же не люто ненавидели. Сам понимаешь, что супруги, живущие раздельно, для Эльдар уже редкость. Но все же они считались супругами. А уж чтобы состоявшийся брак не считался существующим в глазах Валар и Эру… — я скрестила руки на столе и уныло положила на них голову. — Овдоветь я не могу — он Майа. Умирать самой мне не очень хочется. Остается, наверное, лишь забыть о том, что я замужем за чудовищем и жить дальше, — все же повторный брак был у эльфов всего единожды, и мне теперь придется быть всегда одной. Я содрогнулась, не желая представлять себе это. Неужели никто никогда больше не скажет мне, что любит меня, не обнимет, не утешит и не поцелует? Мне было плохо от этой мысли. Теперь у меня даже друзей нет. Я была готова снова заплакать.

Элронд понимающе кивнул.

— Все наладится, Сильмариэн, я уверен. Но нужно решать проблемы по мере их поступления, — сказал он. — Сейчас Гортхаур затаился где-то. Но я абсолютно уверен, что он вскоре вернется и не даст нам спокойно жить.

— Я знаю, что вас уже предупредили об этом, — ответила я. — Но мне хотелось бы верить, что Владыка Гил-Галад поможет Эрегиону в случае опасности.

— Я в этом не сомневаюсь, — кивнул герольд Гил-Галада. — Ему, как и мне, очень жаль, что Эрегион, несмотря на наши предупреждения, связался с этим проклятым Валар лжецом, но мы всегда поможем нашим братьям-эльфам.

— Его влияние и способность дурачить невероятно, — задумчиво произнесла я. — Что же он сможет сделать с людьми или гномами, если уж так повлиял на нас? — а уж если он захочет забрать шестнадцать колец….

В покоях было тепло, но я ясно увидела, что Элронд содрогнулся, и отнюдь не от холода.

— Мы даже не знаем, где он, — Полуэльф был очень грустен и задумчив. — Гортхаур может обитать где угодно. Может, он даже затаился где-то между Эрегионом и Линдоном. А, может, где-то еще, на востоке, севере или юге. Я не знаю этого.

Мы не продолжили беседу. Мрачно замолчали, погрузившись в собственные мысли.

Я приехала в Линдон меньше, чем через год после предательства Гортхаура и создания Единого Кольца. Никто не отсылал меня из Эрегиона — я уехала сама, и, зная недоверие родных к себе, собиралась привести из Линдона доказательства моего пребывания там, на подобии письма от Гил-Галада, а перед отъездом несколько раз предупредила не только тех, кто когда-то считал меня своей подругой, но и охранников границы.

После всего произошедшего для жителей Эрегиона я стала призраком. Меня никто не осуждал в открытую, никто не плевал мне в лицо, никто не пытался мне навредить. Все просто старательно меня избегали. Мои бывшие подружки чуть ли не убегали в ужасе, завидев меня. «Да, конечно, я очень злая жена очень злого злодея, — с усмешкой отвращения думала я, завидев очередное побледневшее лицо. — Бегите, детишки, а то я вас всех съем». И это при том, что мало кто знал о том, что Аннатар — это Гортхаур Жестокий, ученик Мелькора. Келебримбор решил скрыть это, чтобы не провоцировать панику среди эльфов, и все думали, что Аннатар — просто лживый Майа, обманувший Келебримбора.

Что-то подобное я пережила в Дориате, после того, как Ангрод разболтал всем о прегрешениях Феанора и его детей до и во время Исхода Нолдор, а Владыка Элу Тингол запретил Квэнья. Тогда тоже многие держались от меня подальше, и я частенько бродила одна по Дориату и его окрестностям. Но тогда у меня были подруги — Галадриэль и Лютиэн, наставница Мелиан, и я познакомилась с Трандуилом, который поддерживал меня, и мне больше никто не был нужен. Да и среди феанорингов я была далеко не худшей, раз уж Тингол даже не пытался выгнать меня из своей страны. В конце концов, все поняли, что не я виновата во всех грехах моего семейства, и стали относиться ко мне, как и прежде, дружелюбно. Тут все было куда хуже. Моя вина не была тайной ни для кого, даже для меня самой, и никому я теперь совсем не нравилась. И в Нарготронд, к любящему брату, я уехать больше не могла. Нарготронда больше не было, как не было Дориата и Гондолина, да и всего Белерианда. И я прожила уже так много…

Мои бывшие друзья были слишком заняты, очевидно, разгребая последствия наших ошибок. Естественно, чем они занимались на самом деле, и что стало с кольцами, я понятия не имела — о таком меня никто больше не оповещал. Принудительно осанвэ ко мне так и не стали применять — наверное, Галадриэль решила, что в моей голове слишком много грязи. А может, она и действительно поверила, что я не знала про Единое Кольцо. Однако, заговаривать со мной больше никто не спешил.

Устав от изнурительного одиночества в Эрегионе, я решила отправиться в Линдон, надеясь, что Элронд и Кирдан будут ко мне добрее. Зная, что из писем они прекрасно осведомлены обо всем произошедшем, я рассказала им то же, что сказала Келебримбору и остальным. Несмотря на то, что отнеслись они ко мне мягче, видимо, потому, что не их стране грозила опасность, я видела, как Кирдан и Гил-Галад меня презирают. Именно презирают, а не ненавидят — ненавидеть у них не было повода. Другое дело, Элронд. Он был очень добр. Он единственный, кто понял меня, и это легло целебным бальзамом на мою душу. Поэтому я старалась проводить больше времени с Элрондом, как когда-то давно с его отцом, Эарендилом. Полуэльф познакомил меня с Глорфинделем, гондолинским военачальником, убитым балрогом Готмогом. Этот эльф тоже недавно вернулся из Чертогов Мандоса, и теперь стал советником Гил-Галада. Поначалу мне было так стыдно, что я в глаза не могла смотреть Глорфинделю, вспоминая, что я помогла Мелькору разрушить его город. Но потом я почти переборола стыд, а Глорфиндель был из тех, кто относился ко мне наиболее дружелюбно, и мы, оба перешагнувшие черту жизни и смерти, лучше всех понимали друг друга. Да, дружба Элронда и Глорфинделя много для меня значила, пока я была в Серых Гаванях, да и Гил-Галад и Кирдан позже сменили гнев на милость. Но вечно так продолжаться не могло. Я не хотела возвращаться в Эрегион, но, надеясь, что Келебримбор и Галадриэль уже остыли, решила вернуться.

«Если нет, — мрачно размышляла я по дороге в Эрегион, — уеду опять в Гавани». Или…