Ольга Куно - Шпионские страсти

Угрызений совести не было. Свой счёт я открыла уже давно. Поэтому сам факт убийства не смущал, а этих конкретных личностей жаль не было абсолютно. По моему глубокому убеждению, туда им и дорога, тем более что в своём мнении я была не одинока. Точно к такому же выводу пришёл бы любой суд. Так что, арестуй я этих людей, они всё равно оказались бы в том же положении, что и сейчас, только чуть позже. Но я была не в той ситуации, чтобы позволить себе обходиться полумерами.

Не успела я очистить клинок, как в дверь тихонько поскреблись. Затем в нетерпении распахнули, и предо мной предстал третий член банды, имя которого мне узнать не довелось. Разумеется, я не дала ему времени опомниться и осмотреться. Кинжал снова пронзил грудь, и кровь громилы, которой в скором времени предстояло остыть навсегда, смешалась напоследок с кровью Викензо. Осторожно уложив тело на пол, я внимательно всмотрелась в темноту соседней комнаты, удостоверяясь, что там больше никого нет, после чего заперла дверь на засов. Будем надеяться, что пройдёт хотя бы час, прежде чем за Викензо и его приятелями кого-нибудь пошлют. Затем посланный не сможет войти, и эта задержка добавит мне форы.

Не поленилась пройтись по комнате и склониться по очереди над каждым телом. Прикладывала палец к шее, дабы удостовериться, что пульса действительно нет. Убедившись в том, что все трое мертвы и, стало быть, новых проблем не создадут, я распахнула окно.

В комнату ворвался ночной ветер, пахнуло свежестью, усилился стрекот цикад, прежде остававшийся незаметным звуковым фоном. Я посмотрела вниз. Снаружи никого не было, это хорошо. Стало быть, Джером оставил дежурить лишь одного сообщника, и тот караулил за углом, у входа. Я оценила расстояние до земли. Этаж вроде и первый, но всё же высоковато. Однако, понятное дело, остановить меня это не могло.

Я забралась на подоконник, встала на колени спиной к улице. Перед глазами в последний раз возникла комната с тремя остывающими телами. Я осторожно спустила ноги наружу, чуть-чуть повисела на руках, держась за раму, и наконец спрыгнула вниз. Чертыхнулась, чуть не вывихнув ногу. Туфли, в которых я ходила в ресторацию и в которые успела сунуть ноги, прежде чем нас с Нарциссом вытолкали из спальни, совершенно не подходили для лазания по стенам и прыжков. Но так всё же лучше, чем бегать по городу без обуви.

Немного подождала, готовая действовать в случае, если моя возня всё-таки привлекла внимание охранника. Но нет, он так и не появился. Ветер дул не в том направлении, и звуки уносились не в сторону входа, а, напротив, прочь от него. Я стала осторожно, постоянно оглядываясь, уходить в ночь.

Скрывшись за очередным забором, постояла, держась за него рукой и тяжело дыша. Кровь стучала в висках, перед глазами было темно не то от времени суток, не то от напряжения. Я была настолько взвинчена, что даже не сразу сообразила, где именно нахожусь и в какую сторону следует идти. Стараясь выровнять дыхание, добралась до ближайшего перекрёстка. Огляделась, задрала голову, чтобы посмотреть на луну, светящуюся даже сквозь облако, и наконец разобралась с направлением. Вот теперь я побежала. На реакцию прохожих мне было плевать, да и не наблюдалось в этот час прохожих.

Вскоре впереди возник шпиль главного столичного храма, служивший отличным ориентиром. Дворец был совсем близко. Оно и неудивительно: семейство Кантри проживало в весьма приличном районе, а в столице Ристонии это означало — недалеко от королевской резиденции.

К тому моменту, как я подбежала к закрытым на ночь воротам, со времени моего прыжка из окна прошло не более десяти минут.

Умиротворённую тишину дворцовой опочивальни графа Кэмерона Эстли бесцеремонно нарушил громкий стук в дверь. Лорд проснулся и, хмурясь, приподнял голову. Темнота за окном свидетельствовала о том, что час — неурочный, однако вновь ложиться, дабы намеренно проигнорировать стучавшего, граф не спешил. Род его деятельности требовал порой бросить всё и мчаться по срочным делам, в том числе и в такое время суток.

Выждав давно установленный промежуток времени, в комнату, осторожно приоткрыв дверь, вошёл Роберт, камердинер лорда Эстли.

— Прошу прощения, милорд, — вполголоса произнёс он, — но к вам срочно просится женщина, представившаяся графиней Корбетт. Стража не хотела пропускать её во дворец в такой час, но один из гвардейцев узнал её и утверждает, что это подданная Эрталии, которая однажды уже удостоилась вашей аудиенции. Поэтому оставить её снаружи не решились, а она…

Договорить Роберту не удалось. Открывавшаяся внутрь дверь резко распахнулась, и камердинера, схватившегося за лицо, отбросило к стене. В опочивальню ворвалась худая, черноволосая молодая женщина, облачённая в белую, доходившую до середины голени камизу. То есть фактически раздетая. Удивительным образом сумев остановиться в нескольких шагах от кровати, вместо того чтобы врезаться в неё по инерции, женщина обратилась к хозяину опочивальни:

— Прошу простить меня за позднее вторжение, лорд Эстли, однако моё дело не терпит отлагательств.

В деле, непосредственно касавшемся секретного агента лорда Эстли и к тому же имевшем отношение к сиреневому порошку, я могла обратиться за помощью только к самому лорду Эстли. Разумеется, в случае соблюдения всех необходимых формальностей процедура затянулась бы в лучшем случае до утра, а в худшем — на неопределённый срок. Ни то ни другое меня не устраивало, так что пришлось немного отступиться от правил.

Добившись своего, то есть всё-таки прорвавшись в покои Кэмерона Эстли, я замерла, встретив отнюдь не доброжелательный взгляд хозяина спальни. Граф сперва посмотрел на меня несколько ошарашенно, затем узнал, выслушал моё, прямо скажем, не самое понятное оправдание и процедил сквозь зубы нечто нечленораздельное, но явно нецензурное.

— Кобра! — воскликнул он, распрямляя спину. Мне показалось, что это слово являлось последней частью неразборчивой фразы, и предшествовала ему целая череда не самых лестных эпитетов. — Какого чёрта вы делаете посреди ночи в моей спальне?

— Справляю свой день рождения, — сообщила я.

Не слишком к месту, зато честно.

— Поздравляю вас, — процедил Эстли, сверля меня тяжёлым взглядом.

— Благодарю вас, — скромно ответила я, опуская глаза долу.

Всё же Эстли не из тех людей, с которыми легко выдержать игру в гляделки. И даже если сумеешь победить в такой игре, ещё не факт, что это не выйдет тебе боком.

— Какая прелесть! — внезапно произнёс насмешливый женский голос.

Воздушное постельное бельё на кровати зашевелилось, и над многочисленными, как это принято у аристократов, подушками возникла голова незнакомой мне брюнетки. Молодая женщина — наверняка ей меньше тридцати, — довольно худая и, насколько можно судить в нынешних обстоятельствах, среднего роста. Чёрные локоны слегка отведены назад с помощью поддерживающей их ленты светло-сиреневого цвета. Одета дама была в белую льняную ночную рубашку, предмет одежды, известный исключительно в высшем свете и предназначенный сугубо для сна. В целом рубашка была весьма похожа на камизу, но немного свободнее, к тому же она обладала пусть короткими, но рукавами и была местами украшена белым кружевом.