Кристина Белозерцева - Пестрая бабочка. Боги и не боги

Я честно попыталась придумать подходящую аналогию.

— Знаешь, когда находишься среди каких-то серьезных и опасных личностей, нужно понимать, что все будет хорошо, если ты не сделаешь чего-то неправильного. Что?.. Да мне-то откуда? Так папенькин друг говорит, барон Тревор. А когда смотришь на тебя в таком состоянии — все наоборот: понимаешь, что все будет очень плохо, если быстро не придумаешь, как поступить правильно. Не возникает вопроса, нажмешь ли ты на спусковой крючок, вместо него в сознании поселяется уверенность, что нужно очень постараться, чтоб ты не выстрелил.

— Совершенно необоснованные обвинения! Я — честный купец!

При этих словах усмехнулся даже Вэль.

— Конечно, это только видимость, — Десятый положил ему ладонь на плечо, — мы все это понимаем. Ты в жизни не стал бы столь бессмысленно тратить патроны.

Они сидели на жестких кроватях, мертвяки знают где, за Хребтом и смеялись. Ну, кроме Дэвлина, конечно, хотя и мэтр Купер выглядел расслаблено.

— Ты тему не переводи, рептилия! Ну, увидел ты меня со стволом из этого своего саркофага и что?

— Лучше, — одобрительно кивнул полудракон.

— Что — лучше? — не понял авантюрист.

— «Рептилия» — лучше, чем «ящерица». Ты всем даешь прозвища?

— Всем, это позволяет мне более емко выражать отношение к окружающим без мата!

— Короче, — вернулся к рассказу химерик, — понимаю я, что убивать меня никто пока не собирается, спрашиваю — что происходит вообще? Крис начинает мяться, а когда я прошу зеркало — дает мне примитивнейший магический артефакт. Вот тут я вообще в ступор впал, пытаясь понять — зачем? У нас «зеркалом» назывался техномагический экран — отражение, плюс всякие рост-вес-давление, ну, понятно, да? А уж когда увидел свое новое лицо… Вообще, будь я человеком, впал бы в истерику. Думаю, это кровь Бронзового так сказывается.

— И тебе не было страшно? — полюбопытствовала я.

— Было. Пока мы не оказались в Замке.

— Это когда… — я почувствовала, как пунцовеют щеки, но Десятый не заставил меня заканчивать фразу.

— Я был в ужасе от того, что я теперь — один. Вообще один. Нет никого даже близко похожего на меня. А потом посмотрел на вас: человек, с нечеловеческим разумом, демон, способный холодно, логически мыслить, а про тебя — вообще молчу. Вы все были — настолько вне нормы, что свою ненормальность я просто перестал замечать. Да, Эрик, и не возражай. Если в книге триста восемьдесят три страницы и сто девяносто четыре тысячи четыреста девяносто три слова, сколько в среднем на странице?

Авантюрист готов был продолжить шутливо препираться, но тут только развел руками, и от его улыбки, казалось, стало светлее в комнате.

— Пятьсот семь, если брать целую часть. А дробная восемь, один, четыре, шесть… Ой, да ладно тебе!

— А когда ты стреляешь, — неожиданно продолжил Вэль, — ты всегда точно знаешь расстояние до цели. А потом считаешь поправку на ветер, тяжесть пули, расстояние.

— А ты как?

— Для меня это ближе к магии, я ледяными стрелами управляю. Ну, это примерно, как натравить снежного волка на врага: цель там, догони ее. Врожденное свойство альфар. Инстинктивно. Я, наверное, не смогу толком объяснить терминами всеобщего языка.

— Похоже на секс? — заржал авантюрист. — Когда тело само подсказывает, как правильно двигаться, чтобы все получилось?

Снежный эльф слегка порозовел, а потом, чуть подумав, кивнул.

— Если тебе ближе всего именно такие сравнения.

— Эрик, — покачал головой Дэвлин, — речь — об уникальной боевой технике, твои аналогии не слишком уместны.

— Хо-хо, друг мой! Да это ты меня таким сделал! У меня лет до двадцати был протест против твоей вечной невозмутимости. Сначала я пытался хоть как-то вывести тебя из равновесия, но тебе-то было пофиг, а я — всё! Привык!

Я млела, глядя на них. Вне нормы, говорит Десятый? Ну-ну.

Вечером был ужин, слишком жирная и жесткая пища, на мой вкус, слишком мало соли, никаких специй. Зато сытно, если прожевать как следует. Короче, кабан — это не вкусно совершенно, по сравнению с обычной свининой, а вальдшнепы — странные кусочки темного мяса с неприятным привкусом. Люди, развлекающиеся охотой, считают такие блюда вполне изысканными, но я — пас. Септим показал нам, как добраться до замка Тверр на старой карте, нарисованной на тонкой доске, недолговечной бумаге такие важные вещи не доверяли, оказалось, ехать не так уж и далеко. Когда остальные вернулись в пиршественный зал, я прямо в лоб спросила про некий Красный замок, о котором упоминал в своем письме Сур, раз уж все равно карта — вот она. У нашего нового друга лоб между бровями прочертили вертикальные суровые складки, и он предложил немного прогуляться и побеседовать на свежем воздухе. Мы вышли под закатное небо, полыхавшее золотом, и сели на грубо сделанную деревянную скамейку у стены.

— Я так понимаю, — начал он, — баронесса, это ваш не единственный титул? И не основной? А сами вы тут инкогнито и очень издалека?

— Как вы догадались? — неприятно поразилась я, пытаясь удержать улыбку на лице, все норовившую сползти на один бок.

— Мой новый сосед и ваш родственник оговаривается иногда, — чуть усмехнулся барон, подождав, пока трое парней в домотканых рубахах протащат мимо очередной бочонок с сидром.

«Оговаривается?! Эрик?!» — не понял Лусус.

«Принцесска», — ехидно ответил Шепот и зашелся громким хохотом.

Я поморщилась — это что же этот симпатичный мужик должен подумать-то был? Он что все это всерьез воспринял? И что сказать? Открещиваться? А он поверит?

— Допустим, вы правы, — проговорила я, лихорадочно соображая, как строить беседу дальше, — но давайте оставим все, как есть, ладно?

— Разумеется, миледи, я никому ничего не скажу.

«Это будет наша с тобой маленькая тайна», — продолжал потешаться Шепот.

Жаль, я не знаю, в какую именно часть черепа меня нужно ударить, чтобы подселенцы замолчали хоть на несколько часов, а я при этом осталась в сознании.

— Только вот Красный замок, про который вы спрашиваете — место нехорошее. Проклятое.

— В каком смысле?

— Темные чары. Зло. Чудовища. И заметьте, я не старая бабка, и не дура-сплетница. Тем более, я не пытаюсь вас напугать, но замок этот — гиблый.

«О да! — сегодня мой второй внутренний голос был особо разговорчив и богат на экспрессию. — Судя по всему, там нам самое место!»

— Я не очень понимаю, что именно с ним не так? Люди пропадают? Чудовища водятся?

Барон долго и прищуром посмотрел на меня, будто пытаясь понять, не валяю ли я дурака, но потом сдался.

— Люди не пропадают, потому что туда никто не ходит. Он стоит там дольше, чем кто-то из местных помнит, хозяина никто не знает, из чего построен — вообще неясно. А вот чудовища… На воротах, как мне еще дед рассказывал, сидят жуткие существа из камня, они убивают любого, кто приблизится.