Кристина Белозерцева - Пестрая бабочка. Боги и не боги

Он встал с кресла, подошел и плюхнулся рядом, притянув меня к себе на плечо.

— Ты вообще — серьезно сейчас?

— Ну… да. А что?

— Вот дурочка, — и он беззлобно выругался и обнял меня, прижавшись щекой к моему лбу.

Я пошевелилась, высвобождаясь из его рук и теперь смотрела на него, не понимая.

— Да плевать я хотел на эмпатию или ее отсутствие. Как экзотика — прекрасно! Но по тебе же и так всегда видно, что ты чувствуешь. Плачешь, когда тебе плохо, смеешься, когда весело. Или вон, фыркаешь, как кошка, когда возмущаешься. Хлопаешь ресницами, если удивлена. А когда я целую тебя, у тебя начинают сиять глаза. Этого — достаточно. Но ты выбрала Дэвлина. Не перебивай. Это — очень хреновый выбор, если честно. Конкретно для тебя. А я выбрал твою сестру. Но нас все равно тянет друг к другу, тебя ко мне, потому что ты считаешь меня чудовищем, а меня к тебе — из-за твоей поразительной, кристальной искренности и какой-то неиспорченности что ли? Хотя и тот раз в лесу, конечно, здорово выбил меня из колеи.

— Я не считаю тебя чудовищем, — проговорила я.

— Еще как считаешь, иначе бы ты меня им не сделала.

— Я тебя…

— Знаешь, какими нашел нас во дворе Гнарл?

— Я не помню, была не в себе.

— Мы такие лежим во дворе, живописная группа: Дэвлин без признаков жизни, зато от него во всю Хаосом несет, я с вырванным из груди сердцем, и ты, сидишь посередине, смотришь на нас, держишь за руки и безумно улыбаешься. Гнарл какое-то время просто не мог подойти. А потом Дэвлин шевелится и начинает вставать, а я распахиваю глаза и кричу дурным голосом. А ты тихо так смеешься.

— Да уж. Только я тут не при чем. Оно само так получилось.

— Ага. Ты всегда не при чем. Но я пришел не за этим.

Меня почему-то бросило в жар.

— А зачем?

— Ну вот! Ты опять?

— Что — опять?

— Смотришь так.

— Как?

— Что мне больше всего хочется остаться. Вместо того, чтобы сказать, что собирался и уйти спать.

— Прости…

— Ну вот, еще хуже! Стоп. Короче. Магия. Мы что-нибудь придумаем. Не вздумай впадать из-за этого в панику. Мы все поправим, запомнила? Не сможем так — есть еще техномагия и жреческая. Просто нужно будет приложить немного усилий.

— Я пока стараюсь не думать, не осознала еще.

— Есть еще один момент. Во время этой… вылазки, мы все здорово засветились. Думаю, на какое-то время лучше не высовываться.

— А как же история с Лео? Мы оставим все как есть?

— А что ты предлагаешь?

— Не знаю. Я не хочу, чтоб его убили.

— Ты хочешь, чтобы он стал королем Дайса?

— Вообще, не знаю. Янгот Гис, по крайней мере, понимает, что делает. А еще он полубог и любит эту землю. И представляет, что такое ответственность, кстати.

— Ага, а еще склонен к авторитарному стилю управления. Перемены могут быть… болезненные.

— Ты сам говорил, что мы — деградируем постепенно!

— Да. Но я хочу, чтобы ты решала сама — что считаешь правильным, а что — нет, раз уж ты можешь так влиять на события.

— Спасибо.

— Все. Я пошел спать. Ты тоже отдыхай.

Он остановился у двери, полностью потерявшись в тени.

— Я умер, вытаскивая Дэвлина. Ты заплатила очень дорого, чтобы вернуть меня к жизни. Дэвлин чуть не погиб, чтобы до тебя не добрался ангел. Мне кажется, мы сработались.

Так, нужно усмехнуться и пожелать ему спокойной ночи. Вот, молодец.

— Дурак ты все-таки. Я выбрала тебя, Эрик, — тихо проговорила я в закрытую дверь, когда он ушел, — ты просто даже не догадываешься, насколько тебя я выбрала…

Следующие два дня прошли в тишине. Я лежала на пляже, читала, потягивала вино и не думала ни о чем. Десятый с Бронзовым торчали на Драконьем острове — наверстывали потерянное время. Вэль и оба Веги с небольшим отрядом вернулись в окрестности сожженного города — прошерстить все еще раз, и точно убедиться, что не ушел ни один. Эрик вернулся на несколько дней в Захребетье, в Тверр, закинув в Красный Замок Жнеца и Тузата — принимать хозяйство и собирать помаленьку войска. Дэвлин был у отца.

Я бездумно смотрела в небо. Мне не хотелось ничего. Курить разве что. Я не курила три недели. Но вот сейчас было — самое время. Бывает момент, когда человек говорит, а и мертвяки бы с ним со всем. Пусть оно все идет, как идет. Я не в ответе за весь мир. Я не могу спасти всех. Я не могу нравиться всем. Да и не надо. Я совершенно перестала понимать, кто я. Какая я? Что мне нравится, чего я боюсь или на что способна. Но есть очень простые вещи. Я люблю моих друзей, мою семью и мой зверинец. Я люблю адреналин. Меня тянет к чудовищам. Я могу перемещаться по всему миру. А еще есть кто-то, кто меня создал. Я найду его. И задам пару — тройку вопросов.

Я лениво выбила сигариллу из пачки, прикурила и продолжила наблюдать за облаками. А из правил остались тоже только самые простые. Помогай кому-то, если хочешь, защищай себя и близких, не мучаясь вопросом выбора средств. Не предавайся меланхолии и слушай интуицию. Не загоняй себя в рамки. И не предавай.

Неожиданно я замерла, села на песке и уставилась на сигариллу. Потом на пачку. А потом поняла, что у меня при себе не было алхимических спичек.

Еще два дня ушло на эксперименты. У меня получался минимум — взмокнув, я могла зажечь свечу или огонек на пальце, хотя ощущения стали совсем другие. Минут двадцать уходило на маленький и очень бледный светляк. И столько же — на ощущение общего настроения незнакомого человека. Шла магия по капле, с совершенно другими ощущениями, но она — была! Правда огонек стал светло-золотистым и каким-то другим. Мягче. Что ж — вот и занятие на ближайшие несколько месяцев, если не лет.

На следующий день меня навестили отец со своими друзьями: бароном Тревором и виконтом Дэрэтом. Матушка по случаю беременности стала невыносимо капризной, и батя с сбежал в компании друзей. Собрались к Тревору в гости, заехали за бургомистром Идальго, у которого был недельный отпуск, а заодно вот заскочили ко мне. Посидели, распили бутылочку другую.

— Что-то случилось? — спросил батя, когда барон курил, а виконт вышел немного освежиться.

Откровенно врать ему не хотелось — вообще никак.

— Побывала за Хребтом, — призналась я, — вроде исследовательской экспедиции.

— Чего?! Но как?

— Форт Врата — слышал про такой? Вот его восстанавливают. Там и проехали.

— Понятно. А седая макушка?

— Перенапряглась. Кстати, осталась почти без магии.

— Хреново.

— Ну, это не очень страшно.

— Это никак не связано с Леонардом?

— Не-а.

— А с теми слухами про Хаос?

Рассказать?

— Дай слово никому не говорить.

— Даю!

— Его сожгли. Выжгли даже скорее. Дотла. Больше никакой угрозы.

Отец осторожно поставил бокал на стол.

— Ты это видела сама?

Я улыбнулась во все двадцать восемь зубов.