Катерина Снежинская - Подчини волну!

«С этого и надо было начинать, придурок!» — чуть не рявкнула Вейр. Куда она попала? Мужики, у которых тестостерон напополам с адреналином из ушей течет. Хирурги-самоучки. И все идиоты, как один. Может, она все-таки умерла и сама этого не заметила? Наверное, это была ее личная версия ада.

— Так вы проводите меня к ребенку? — чувствуя, что от злости ее начало потряхивать, прошипела Вейр.

— Проходите, — неохотно отозвался хирург, открывая дверь с таким видом, как будто делает ей великое одолжение.

Дверь, кстати говоря, была самой обычной — пластиковой. О санитарных завесах они тоже наверняка ничего не слышали. Какой же у них процент послеоперационных осложнений? Она бы поставила на то, что сепсисом заканчивается десять из десяти.

На волне цветком распустившегося бешенства Вейр пролетела «предбанник», оценив синие лампы под потолком и обычный, даже в каких-то желтых потеках умывальник. И остановилась, как будто налетела на стеклянную стену. Хотя до перегородки, которая отделяла операционную она не дошла добрых пяти шагов.

Мальчик действительно сидел на операционном столе. Сколько ему лет было, врач с разгона определить не смогла. Судя по худенькому, с выпирающими ребрами, тельцу — лет семь. По внешности же… А по внешности это определить было невозможно. Лицо у ребенка отсутствовало. Вместо него — сплошная, вспухшая лилово-багряным, подушка гематомы. У паренька даже нос почти скрылся в отеках! Под ключицей белела марлевая нашлепка, с круглым пятнышком крови. И царапина поперек всего впалого живота. Не царапина даже, а самая натуральная рана, которую стоило бы зашить.

— Вы так и будете тут стоять с квадратными глазами? Или, все-таки, поможете мне? — скрипуче поинтересовался хирург.

Вейр тяжело сглотнула. Слюна скатилась по горлу, как комок смятой бумаги.

— Что с ним… — хотела еще добавить «случилось», но не выговорилось.

Собственно, голос съехал в сип еще на «с ним».

— Ракшасы, — довольно равнодушно ответил врач.

— У вас дети воюют?!

Ей нестерпимо захотелось себя ущипнуть. Или с разбега врезаться головой в стену. Или… В общем, сделать что-нибудь такое, чтобы проснуться. Немедленно. Реальностью это не могло быть никак.

— У вас с головой проблемы? — проскрипел вежливый хирург. — Он вообще из мирных. На его семью напали.

«О, мать моя! Не буду спрашивать, что с ними случилось. Не буду — и все. Не хочу знать!».

Но хирург как будто прочитал ее мысли. Хотя, скорее всего, они были написаны у нее на лбу большими буквами. Так или иначе, но рожа врача треснула пополам в кривой ухмылке.

— Старший брат его вышвырнул в окно. Упал на какой-то мусор. Потерял сознание, потому и выжил, — подчеркнуто вежливо оповестил он. — Вам принести нашатырь? Простите, но нюхательные соли закончились.

Вейр глянула на него, надеясь, что взгляд, которым она усмиряла особо чувствительных мамаш и собственный персонал, подействует и на этого остолопа. И шагнула через порог.

Мальчишку трясло в ознобе. То ли его организм так на препараты реагировал, то ли он просто был напуган. А, скорее всего, и то, и другое. Он то и дело вздрагивал, осматриваясь, как затравленный зверек, вжимая голову в плечи. Что он мог видеть сквозь такие отеки, врач не понимала. Но что-то видел. Потому что стоило им появиться на пороге, как парень попытался сползти со стола, неловко елозя тощим задом по клеенке.

— Послушай, — начала Вейр так, как привыкла общаться со своими пациентами. С детьми главное не сюсюкать, разговаривать как с равными. И тогда никаких проблем не будет. — Нам надо тебя осмотреть и как можно быстрее приступить к лечению. Я понимаю, что ты… — обычно тут следовало «напуган», но что-то ей подсказывало, что маленький акшара такого слова не оценит, — … чувствуешь себя неуютно. Но если этим немедленно не заняться, то последствия могут оказаться очень серьезными. Например, твоя рука перестанет работать.

— Плевать, — просипел мальчишка. — Я их зубами порву.

В его словах не было ни тени детской бравады. Просто констатация факта — порвет. Если сумеет, конечно.

— А не проще ли взять себя в руки и дать нам вылечить тебя? Я думаю, пристрелить их будет гораздо более эффективным, чем зубами рвать. — «Господи, что я говорю? Это ведь ребенок! Чуть-чуть старше Кит…». — А стрелять, имея полный комплект конечностей, удобнее.

Чувство ирреальности усиливалось. Ли была практически уверена, что спит. Только вот как проснуться, доктор сообразить не могла.

Когда Вейр выползла из операционной, она просто прислонилась к стене — и сползла по ней вниз, садясь на корточки. Ее мутило уже всерьез. Кровь распирала череп, как будто ей там место было мало, давила на глазницы изнутри. Она всерьез опасалась, что сейчас просто грохнется в обморок. Такого в ее практике еще не было. Но, наверное, подобным мог похвастаться и не каждый действующий хирург. Собственно, такие операции можно найти только в журнале «Вестник хирургии акшара». Если бы его, конечно, кто-нибудь удосужился издать.

Несквозное пулевое ранение у ребенка. Операция под местной — местной! — анестезией. Примитивными инструментами. Диагностика сосудов с помощью — мать моя! — глазок. То есть, вскрыть и посмотреть, не кровят ли, а то «давление низковато». И пациент, вцепившийся в нее, Вейр, как будто она единственное спасение. Его крики, когда этот садист из него пулю выковыривал, теперь станут ее любимым кошмаром. А ведь мальчишка сначала еще крепиться пытался…

Тень загородила от нее свет ламп в коридоре, которые она уже начинала тихо ненавидеть. Вейр подняла голову, снизу вверх глядя на Тира.

— Скажите, что я сплю, а? — тихо попросила она.

Хрипун молчал, буравя ее своими медвежьими глазками.

— Я не могу и не хочу оставаться тут. Я хочу обратно, — медленно, с расстановкой, прбормотала Вейр. — Честно, я никому ничего не скажу. Просто потому, что сама хочу, о-очень хочу, все это забыть. Считайте меня кем угодно. Но я хочу в свой мир. К ослику.

— Вполне понимаю твое желание, — отозвался Каркун. Кажется, он действительно даже не собирался ее осуждать. Понимающий какой! — Я уже говорил. Поступайте так, как считаешь нужным. Попроси — я отвезу вас домой. Но сначала тебя стоит выспаться. И поесть.

— Нет, спасибо, — помотала головой врач. — Есть я не буду. Мне бы помыться. И поспать, действительно.

— Бросай эту херню, Дем! — заорали за стеной. Вейр и раньше слышала бубнящие голоса, но не прислушивалась. Мало ли кто решил навестить «ее» пациента? — Я серьезно тебе говорю! Бросай! Меня достало твой зад спасать!

— Так не спасай! — видимо, на поправку раненый шел просто семимильными шагами. Обычно на следующие сутки после полостной операции больные так не орут. У них едва сил хватает тихонько пришептывать. — Мне ваша благотворительность на хер не нужна!