Катерина Снежинская - Пилюли для феи

— Я не понял, это ты так от ворот поворот даёшь? — мрачно прервал курлыканье дварфа Курой.

— Да нет же! — всплеснул пухлыми лапками Папаша. — Говорю, такой талантище, как у тебя, терять никак нельзя. Тока не тут твоё место.

— И где моё место?

Вроде бы, спокойно спросил. Только вот распорядитель, видимо, что-то своё услышал. Потому что отступил и руку, которой хотел тега под локоть взять, опустил.

— Ты это… поспокойнее, — забормотал дварф оглядываясь.

Видимо, охрану искал. По крайней мере, бугай, встречающий зрителей у дверей ангара, вопросительно мотнул подбородком.

— Так, где мне место? — Яте сам взял Папашу за локоть, разворачивая распорядителя к себе.

— Говорю же, тут дварфы дела нашептали: «Нужны, — мол, — ребята в край отчаянные. Готовые до конца шагать!» — зачастил Папаша, пытаясь деликатно высвободить локоть. — Я вот и подумал. Тебе ни своей жизни не жалко, да и чужую за медяк сменяешь. Как раз забава по тебе.

— Это ты чужую жизнь за медяк сменяешь, — усмехнулся Яте, выпуская устроителя и даже отходя назад.

— Да всё цену имеет, — попытался вернуть ухмылку Папаша, нервно поправляя галстук.

— Нет, жизнь бесценна, — мотнул головой тег, возвращаясь к своим бинтам. — В смысле, не стоит она ни хрена.

Папаша покачался с носки на пятку, пытаясь переварить сентенцию. Но видимо, такая философия была чересчур далека от его слишком практичного ума.

— Ну, так что мне передать-то? Согласен или как? Им ведь твёрдый ответ нужен, никаких тебе расшаркиваний.

— Ты же за меня уже ответил, — не спросил, а констатировал факт Курой. — Куда подходить и к кому обращаться?

— Ответил, — расцвёл вполне искренней улыбкой Папаша, потирая пухлые ладошки.

Он не зря считал себя дварфом дела. И словами попусту не разбрасывался. А сделка намечалась выгодная. За такого бойца хороший куш отвалят. Вот всегда бы так платили за вынутое из задницы шило.

Сало вело себя странно — громко шкворчяло, словно материлось как пьяный крысюк, отплёвываясь во все стороны раскалёнными каплями. И семечками. Каро с сомнением глянула на сковородку, посмотрела на кусок сырого мяса и обернулась через плечо. Мастерс был тих и безмятежен, будто июльская ромашка. Сидел себе в уголочке и разве что не насвистывал.

— А как? — теург указала подбородком на бесящуюся сковородку.

— Руками, — серьёзно посоветовал оборотень.

— Оно же горячее!

— А ты всегда жаришь на холодном? Нет, конечно, можно попробовать. Любой эксперимент имеет право на жизнь. Только скажи, когда мне заглянуть на ужин. Например, в среду я абсолютно свободен.

— Давай, издевайся, — буркнула Курой. — Кто готовит мясо на сале? Нас вот учили…

— А вас учили? — изумился оборотень. — Нет, серьёзно? Только не говори, что ты ещё умеешь варить кашу, штопать носки и вышивать крестиком. Такие откровения разрушат мою картину мироздания!

— Между прочим, домоводство нам в пансионате преподавали. Я даже знаю, как из этой Седьмым проклятой свинины солонину делать. Теоретически. Но первый раз слышу, чтобы готовили вот так. Сам, небось, придумал? Семена ещё эти…

— Кунжут. Ты зубы-то не заговаривай! Сама вызвалась меня ужином кормить, а теперь на попятную? — надул губы Рон. — Вечно с вами так. Только обещать и горазды. Ты, такой наивный, уши развесишь. А они, как своё получат, сразу смываются. И поминай как звали!

Сало начало подванивать, а семечки, как бы они ни назывались, почернели, скукожившись в угольки. Пожалуй, положение могла спасти только склока. И спихивание вины на оборотня.

— Это что же я от тебя получила? — набычилась Каро, решительно отодвигая миску с замаринованным, но так и не пожаренным мясом на середину стола.

— А кто тебя кормил каждый день, женщина? Кто заботился о твоём нежном организме? И, между прочим, напоминаю: идея приготовить ужин принадлежит тебе.

— Ты меня на слабо взял!

— И кто в этом виноват? — пожал плечами Мастерс, меланхолично объедая листочки с веточки петрушки. — Давай-давай, не отлынивай. Или признавайся: эта задача для тебя чересчур сложна. Дом вести — не амулетиками размахивать. Тут талант требуется.

— Да ты!.. Знаешь, ты кто?!

Курой, не в состоянии найти достаточно красочного, да ещё и ни разу не использованного в адрес Мастерса эпитета, швырнула в него пучком укропа. Оборотень траву поймал. Зубами. И с прежней меланхолией принялся пучок пережёвывать. По крайней мере, теперь теург могла с уверенностью сказать, на кого Рон похож: на задумавшегося козла. И его сущность тут была абсолютно ни при чём.

— Так, значит, быть мне сегодня голодным, — грустно заключил блондин, внимательно выслушав сравнительный анализ. — Бедный, несчастный, обманутый я.

— Да приготовлю, приготовлю, — проворчала Каро, хватаясь за сковородку. — Только не по твоим рецептам, а как…

Вполне вероятно, кто-то из ныне живущих и может все мелочи в голове держать. Говорят, существуют и способные двумя делами одновременно заниматься. Ну а тега, озабоченная спихиванием приготовления ужина на Рона, забыла, что сало непросто так поджаривается, а посуда горячая. Да ещё деревянная ручка у древней сковороды давно прогорела, а часть её даже и отвалиться успела, оставив голый чугун.

Мастерс рванул к теге едва ли не прежде, чем сковородка, разливая по деревянному полу шипящее масло, о доски ударилась. Схватил обожжённую руку, сунув мигом покрасневшую ладонь под ледяную воду. Тут уж теург взвыла сиреной, а ведь когда схватила за ручку — молчала. И слезы покатились градом, а нос мгновенно заложило. Стояла, дрожа и всхлипывая, как ребёнок обиженный, прижимаясь спиной к оборотню, да носом хлюпала. А Рон её ещё и утешал, нашёптывая в макушку что-то ласково-бессмысленное. Разве что на «бо-бо» не дул.

Красота неописуемая!

— Пусти меня, — девушка попыталась выдрать у оборотня уже не болевшую, а, скорее, заледеневшую ладонь. — Надо помазать.

— Сейчас и помажем, и перебинтуем, — пообещал Мастерс. — Что у тебя за страсть к членовредительству? Недели не проходит, чтобы ты не получила фингал или царапину. Я понимаю, боевые шраму украшаю шкуру. Но вроде это только к мужикам относится? Знаешь, детка, лично меня бой-бабы не привлекают. Да и не выходит из тебя бой-то. Скорее, горе-дева.

Видимо, оборотень как раз был из тех, кто умеет двумя делами за раз заниматься. Костеря девушку на все корки и даже дыхания не сбивая, Рон, не суетясь и никуда не спеша, добыл аптечку, завёдшуюся в этой квартире его же стараниями. Сноровисто промокнул ожог, положил мазь, ловко забинтовал. И при этом умудрился ничего не просыпать и не разбить.

Каро даже обидно стало.

— Ну и что мне с тобой делать? — поинтересовался Мастерс, садясь на корточки и пытаясь заглянуть теге в лицо.