Катерина Снежинская - Тролли тоже плачут

Правда, во взгляде Роновской родительницы имелось кое-что, отличающее её от классической матери: изрядная порция иронии и хоть добрая, но насмешка над «деткой».

— Утро добрым не бывает! — уже вполне бодро оповестил её детектив и, примерившись, чмокнул седую макушку ещё разок. — Умыться ты мне, конечно, не дашь?

— Не дам. Сначала плотный завтрак, а потом всё остальное. Не набивши желудок, никакие дела не делаются.

У госпожи Мастерс имелись свои убеждения, которых она придерживалась с завидным упорством.

— Ну, тогда корми меня, мать! — потребовал Рон и, выходя из комнаты, попытался подтянуться на турнике, распяленном в дверном проёме.

Попытался — это потому, что на перекладине, расположенной на уровне твоей груди, подтягиваться довольно тяжело. Все же за последние тридцать лет оборотень немножко подрос. Совсем чуть-чуть, даже притолоку головой не задевал. Правда, всё равно пригибался, хотя между макушкой и косяком расстояние почти в ладонь оставалось.

На маленькой кухоньке оборотень забрался на своё привычное место. Хотя так сидеть он и не любил — спиной к двери, да ещё, прежде чем вылезти, приходилось перебираться через большой сундук, впритык поставленный к столу. Но займи Рон другой стул, перед ним бы оказался собственный дагерротипный портрет: бравый командир диверсионного спецподразделения морского флота Её Императорского Величества лейтенант Мастерс собственной сияющей персоной. Форма белоснежная, ордена, как кираса, грудь едва не до пояса закрывают. Наградной кортик, подаренный лично императрицей, на бедре. Морда мрачная.

Стараниями матушки портрет был размером с альбом. Хотя в обычных мастерских их делали с половину книжки.

— Ты его снимешь когда-нибудь? — хмуро буркнул детектив, цепляя вилкой кусок омлета. — Он мне аппетит портит.

— Зато мне повышает, — заверила сыночка нежная мама, подливая из заботливо завёрнутого в полотенце кофейника в чашку, больше смахивающую на супницу, кофе.

И бухнула туда же три столовые ложки тростникового сахара, потом сливок подлила. Рон, придирчиво наблюдавший за процедурой, одобрительно кивнул.

— И как тебе ваш новый сотрудник? — походя поинтересовалась госпожа Мастерс, намазывая тосты джемом.

Точнее, накладывая на толстенные куски поджаренного хлеба ещё более толстые слои малинового варенья.

Оборотень уставился на мать, от удивления даже жевать забыв.

— С чего ты взяла, что у нас новый сотрудник?

Детектив в последний момент успел поймать ниточку жаренной помидорной шкурки, втянув её обратно в рот.

— Сначала прожуй, а потом говори! — наставительно посоветовала госпожа Мастерс. — А нового сотрудника у вас нет, я ошиблась.

— Да нет, есть он, — Рон сунул в пасть очередной ломоть омлета, пропустив замечание родительницы мимо ушей. — Мне просто интересно, как ты дошла до мысли, будто мы кого-то наняли?

— Не кого-то, а теурга, — безмятежно отозвалась матушка. — И думается мне, что это либо тег, либо девушка. А, скорее всего, и то, и другое разом.

— Высший класс! — восхитился детектив и даже вилку в сторону отложил. — Давай меняться, а? Я стану лордских дочек учить на рояле бряцать, а ты к Алу следователем пойдёшь.

— Ну, пожалуй, ты никого даже тарелками бряцать научить не сумеешь. Тебе медведь оба уха оттоптал. А вот делать выводы ещё можешь научиться, сынок.

Маменька невозмутимо поправила очки и принялась сосредоточенно, как аптекарь порошки, отмерять чайную заварку.

— Не скажешь? — уточнил Рон.

Госпожа Мастерс отрицательно помотала головой.

— Из вредности?

Маменька согласно кивнула.

— Вроде того, что догадывайся сам?

Снова кивок.

— Обижусь! — пригрозило «дитятко».

На что заботливая родительница только фыркнула. Видимо, в возможность исполнения угрозы она не верила ни на йоту.

— Всё верно, — Рон опять взялся за вилку, но теперь он омлет ковырял без особого интереса. — И теург, и тег, и девушка.

— И ты её взялся муштровать в своей манере: бросим в воду — захочет жить, выплывет? Тебя за это совесть гложет, потому что девушки — существа нежные. И обращаться с ними нужно бережно. А ещё ты до сих пор считаешь, будто по гроб жизни всем выходцам с Островов должен. Ну и, думается мне, она твои стати не оценила. За это ты на неё обиделся.

— Последнее-то тут при чём? — возмутился детектив.

— То есть, со всем остальным ты согласен? — уточнила госпожа Мастерс, глядя на сына поверх очков. Но ответа не дождалась — малыш надулся. — А то я тебя не знаю. Ты же не успокоишься, пока девушка при виде тебя млеть не начнёт. Налицо конфликт совести, которая, как ни странно, у тебя имеется, и кошачьей злопамятности вкупе с мстительной натуры.

— Тебе виднее… — буркнул Рон, выбираясь из-за стола.

Настроение оказалось испорченным окончательно.

— А знаешь, к чему это может привести? — ничуть не огорчилась заботливая маменька.

— И к чему?

— Не знаешь! — удовлетворенно констатировала родительница. — А я знаю. Но не скажу. Так интереснее.

— Чего ты опять выдумала? — против собственной воли, помня, что настроение мать ему испоганила, все же улыбнулся оборотень.

— Пока я ещё ничего не придумала, — покаялась маменька. — Но, кажется, у меня всё-таки есть шансы дожить до внуков. Так что, можно задуматься об именах.

На такое предположение Рон только кислую морду скорчил и повертел пальцем у виска. Но тут же раскаялся за непочтительность и, сграбастав мать в богатырские объятья, чмокнул её в морщинистую щёку.

Просто дождаться внуков у госпожи Мастерс шансов действительно имелось немного. Чистокровные люди, в отличие от тех же оборотней, например, обходились всего-то жалким веком. Да и тот дожить успевали далеко не все.

Комиссий в Элизии было много. И все как одна непременно при правительстве. Во-первых, парламент, который в последние годы абсолютно неожиданно для себя начал осознавать, что он, в общем-то, никому не нужен, охватила мания контроля. А, во-вторых, под крепкой крышей какой-нибудь государственной организации очень удобно «пилить» субсидированные денежки. Правда, удобно ровно до тех пор, пока к тебе не заявится комиссия по расходованию казначейских средств, комиссия по контролю целевого финансирования или просто комиссия Казначейства. Из министерства финансов тоже навестить могли. Там своих комиссий хватало.

В общем, контролирующих всё и вся заведений в городе существовало немало. Но все они неуловимо походили друг на друга. Такая контора неизменно располагалась в солидном, но несколько обветшалом особнячке с облезшей штукатуркой, скрипящими половицами и щелястыми рамами. На входе обязательно дремал старичок, посаженный с целью: «Никого не пущать» — но всех проспавший. Коридоры комиссий были темны, кабинеты малы и пыльны. А служащие либо надменны, либо лебезиво-угодливы — это зависело от статуса посетителя.