Катерина Снежинская - Самый лучший демон. Благословлённые Тьмой, проклятые Светом

Арха фыркнула, живо представив себе эту сцену. Ллил тоже улыбалась, но как-то задумчиво.

— Вот. Высунул он его, значит. И сам вежливо так поинтересовался: хорошо ли уважаемому мэру видно простой народ, в интересах которого он в ратуше и посажен. А дело на четвёртом этаже происходило. И добавил: если мэру видно простой народ плоховато, то он — Ирраш — может этот самый народ и поближе продемонстрировать. А ещё растолковать всему градоначальству — хоть отдельно, хоть всем скопом, что конкретный рыжий демон и есть представитель простого народа.

— Наверное, после такого мэр готов был, не глядя, все что угодно подписать! — развеселилась Ллил. — Но всё-таки, по-моему, это чересчур.

— Ну, наш глазастенький во всём немного чересчур. Но, согласись, методы у него действенные.

— Тебе не кажется, что дымом пахнет?

Ллил, не вставая с колен, выпрямилась, будто в таком положении она запах лучше могла почувствовать. Хотя, может, и могла. Животные же тоже носы стараются поднять повыше. Собственно, Архе, разомлевшей на солнцепёке и почти успевшей задремать, было всё равно. Но совсем не отвечать хозяйке показалось невежливым. Поэтому ведунья вопросительно приподняла брови и промычала нечто неинформативное, но демонстрирующее, что она полна внимания.

— Да нет, показалось…

Девушка дёрнула былинку, утёрла лоб предплечьем и, глянув на свою гостью, тоже улеглась по другую сторону грядки. Арха выразила своё одобрение её действиями ещё одной порцией мычания.

— И долго ты на лорда Нашкаса дуться будешь? — помолчав, поинтересовалась блондинка. — Нет, я поняла, что это в воспитательных целях. Но все же как-то… Неужели тебе его совсем не жалко?

— До соплей жалко, — неохотно призналась ведунья. — Как представлю его слепым… бр-р-р! — лекарка действительно передёрнула плечами, словно в ознобе. — Для него, наверное, проще было кастрированным оказаться. Или действительно мёртвым. Но бойкот я ему всё равно устрою. Ибо нефиг! Ну вот скажи, нормально так поступать? Ладно бы сказал, мол: «Я живой, но вы мне тут не нужны, видеть вас не желаю и, вообще, пошли все во Тьму!». А то пропал, кот помоечный!

— А вы послушались и оставили его в покое?

— Нет, конечно, — фыркнула Арха. — Ну, я точно не оставила. И, между прочим, не маялся бы он тогда с повязкой больше недели. Да и сразу стало бы понятно: ослеп он или нет. Ну, и кому это надо?

— Да, это здорово, наверное, сразу знать, — протянула Ллил.

И как она не старалась, в голосе девушке зависти звучало больше, чем положено гостеприимством.

— Ну а кто тебе мешает? — лениво удивилась лекарка. — Это же неврождённый дар. Да и глаза для ведовства не нужны. Могу научить, мне не жалко. Правда, я сама далеко не всё знаю, да и где второй кристалл достать, понятия не имею. Но, думаю, придумать что-нибудь можно.

— Я Свет чту, — тихо призналась блондинка.

Арха нервно дёрнула ухом и медленно села.

— Чего? Нет, скажи, что я ослышалась, ладно?

Ллил на это ничего не ответила.

— Нет, ты скажи, — настаивала ведунья. — Совсем сбрендила или как?

— Обычно деревенские отвечают: «А сама-то?», — улыбнулась блондинка.

— Ты сравнила! Мать просто ересь, а Свет, прости, исконный враг империи и веры.

— И в чем разница? — безмятежно отозвалась хозяйка. — В способе казни?

— Интересная точка зрения, — согласилась Арха и опять улеглась, сочтя, что чужие верования — это ещё не повод проявлять чрезмерную активность. — И вот это твоё: «Доброта мир спасёт!» — оттуда, из Света?

— Нет, моё личное убеждение. А ты так не считаешь?

— Не знаю, честно говоря, я как-то не задумывалась. Нет, приятно, конечно, когда все вокруг счастливы. Кстати, о счастье. Давай, я глаза твои посмотрю? Ничего обещать не могу, сама понимаешь, врождённые пороки — дело такое. Но посмотреть-то никто не мешает. Может, ещё один кусок счастья Мать подарит и тогда…

Но изложить свою концепцию доброты и всеобщего счастья ведунья не успела. Её прервал крик, больше смахивающий на предсмертный вопль — потому что он был не только громким и истошным, но ещё и задыхающимся.

— Госпожа! Госпожа Ллил!..

Обе девушки мгновенно вскочили на ноги. И, что самое странное, хозяйка оказалась у стены, отгораживающей усадьбу от поля, на пару секунд раньше Архи.

Пареньку, судя по одежде крестьянину, недостало сил даже калитку открыть — так и повис на ней, дыша, словно загнанная лошадь. Кажется, от деревни он бежал, что духу хватало.

— Что случилось? — блондинка, совсем не нежно, тряхнула парня за плечо, проводя ладонью по его лицу. — Мараш, что случилось?

А Арха и сама уже все поняла. Из сада-то дыма не видно было, деревья его загораживали. Зато сейчас клубы, тянущиеся щупальцами к небу и словно растворяющиеся в нём, неспособные справиться с бесконечной голубизной, не заметила только Ллил. Впрочем, запах-то она учуяла ещё раньше.

— Светлые? — отрывисто спросил невесть когда подоспевший Дан.

Арха обернулась. Подошёл не только рогатый — все тут были. Даже слуги у деревьев маячили. Кричал парень действительно громко.

Мальчишка, испуганно глянув на лорда — видимо, не ожидал он тут увидеть никого чужого — только головой помотал. И утёр нос грязной ладонью.

— Не, господин, малдёры. Тобишь, Тьма их знает, какие оне. Может, светлые, может, наши. А, скорее, и те и другие — вперемежку.

— Малдёры? — озадачился хаш-эд.

— Мародёры, — перевела Ллил, озабоченно хмурясь. — Они уже в деревне?

— Не, госпожа, — парень хлюпнул потёкшим от слишком рьяного бега носом и снова вытерся кулаком. — Оне мельницу подожгли. А ещё до того сам мельник вместе с семейством к старосте прибежали. Оне их издали рассмотрели. Вот и побёгли. А сейчас все остальные сюды подтянутся. Чтоб, значит, прятаться.

— Сюда? — приподнял бровь Дан и сложил руки на груди. — Зачем?

— Так, ить, прятаться… — изумился лордской недогадливости парнишка.

— Где? — поинтересовался Шай.

В его голосе скепсиса было ещё больше, чем у Дана.

— В башне, — быстро пояснила Ллил. — Мы запираемся в башне. Там двери крепкие, мародёры их обычно не трогают. Они стараются добычу попроще взять. Хорошо, поля сырые — пшеницу не подожгут.

— Я смотрю, вы к таким ситуациям привыкли, — заметил Дан.

— Нечасто, но случается. Все же, на приграничье живём, — рассеянно бросила хозяйка, явно думая о чем-то своём.

— А мародёры тоже существа по природе своей добрые? — хмуро поинтересовался Ирраш, стоявший в стороне от всех.

— Несомненно, — вскинула голову Ллил, повернувшись в сторону шавера. — Не их вина, что война идёт. И многие не по доброй воле в солдаты попадают.

— Зато по доброй воле становятся дезертирами. Предпочитая жечь мельницы, разворовывать всё, что плохо лежит, и насиловать баб, — хмыкнул Ирраш.