Василий Блюм - Найдёныш

Черная жидкость, нехотя полилась тягучей струей, запахло едким. Там, где жидкость коснулась чудовищного языка, плоть почернела, поблекли и отвалились огромные пласты мяса, будто от невидимого огня скрутились клубками, а затем, бессильно повисли толстенные волокна. Рядом, плечо в плечо, возник Зола, некоторое время всматривался в происходящее внизу, затем недовольно мотнул головой, подставив ладони трубкой ко рту, сказал громко:

— Поднимайся! — Добавил ворчливо: — Вы б его еще палочками для чистки зубов тыкать начали.

Себия взлетела наверх, перевалившись через борт, сказала, тяжело дыша:

— Плоть, как доспехи, от кинжала немного толку.

Мычка, успевший истратить большую часть стрел, опустил лук, бросил сдавленно:

— Но что-то надо делать! Еще немного, и мы вместе с ладьей окажемся там, откуда уже не выбраться.

Более не обращая внимания на друзей, Зола прикрыл глаза, резко взмахнул посохом. С рук мага сорвался небольшой огнешар, устремился вниз, за ним следом, с каждым последующим становясь все мощнее, низринулись еще несколько. Умения Золы уже не раз выручали друзей из ситуаций, где смерть казалась неизбежной, вот и сейчас, вцепившись в борт, наемники с замиранием сердца следили за происходящим. Огромные лепестки-челюсти уже совсем близко, в предвкушении добычи раскрылись еще шире, по усаженной шипами поверхности стекает мутный сок, скапливается внизу бурлящим озерцом, тяжелый едкий запах забивает ноздри. Еще немного, и челюсти сомкнутся, давя ладью, словно хрупкую скорлупку.

Лицо мага окаменело, по вискам непрерывным потоком стекают ручейки пота, а посох раскалился так, что от жара начинают трещать и сворачиваться волосы на теле. Кровавый жгут языка окутался огнем, полыхнул, словно ярчайший факел, запахло паленым. С гулким хлопком, словно лопнула огромная струна, язык оборвался, горящие ошметки обрушились в пасть, взметнув фонтаны сока, зашипели, затухая. Под победные крики воинов ладья рванулась, освобожденная, устремилась ввысь.

Удар. От мощнейшего толчка люди рассыпаются по палубе, словно деревянные куклы. Рывок. Ладья встает на дыбы, на мгновение зависает, словно смертельно раненное животное, в расширенных от ужаса глазах, чудом успевших найти опору для рук, воинов отражаются стремительно уменьшающиеся фигурки товарищей, исчезающие в зияющей пропасти глотки, разламывающиеся доски обшивки и два скрученных столба языков, выметнувшихся взамен уничтоженного магическим огнем.

По ушам ударил надрывный вой, замедленно, будто погруженная в смолу, ладья выровнялась, теряя куски обшивки и треща по швам, сместилась чуть в сторону, зависла над краем пасти. Наполовину оглохшие, наемники кинулись к борту, на ходу поднимая и таща за собой с трудом соображающих согильдийцев. Из надстройки, шатаясь, выбрался Маховик, размазывая по лицу кровь, закричал:

— Прыгайте! Может, кто-то спасется.

Шестерня враз оказался рядом, прорычал:

— Айда с нами!

— Нет! — Маховик отшатнулся. — Механик должен уходить последним. А вы бегите. Я пустил двигатель вразнос, но мощности не хватает. Я еще смогу продержать ладью некоторое время… — его шатнуло.

Шестерня в ярости зарычал, не обращая внимания на слабое сопротивление, перекинул механика через плечо, рванул к борту, крича во всю глотку:

— Быстрее! За борт! Сейчас тут все…

Усиливающийся с каждым мгновением вой заглушил его слова, но одного взгляда на лицо пещерника хватило, чтобы понять — медлить нельзя. Подскочив к борту, воины застыли в отчаяние: неподалеку маячит черным спасительная твердь, но слишком далеко, не допрыгнуть. Под ногами затрещало, ладья дернулась, на мгновение, почти вырвавшись из удушающих объятий, зависла над землей. Наемники рванулись, распластались в прыжках, даже Зола, не терпящий подобных головоломных трюков, скакнул, зажмурившись.

Несколько бойцов замешкались, ожидая подходящего момента. Уже в полете Мычка обернулся, с болью наблюдая, как ладью тащит назад, а оказавшиеся в ловушке спутники растеряно смотрят вслед, их лица стремительно бледнеют, а в расширенных от ужаса глазах надежда сменяется безысходностью.

Земля с силой ударила, выбила из груди воздух. Не в силах подняться, Дерн пополз, стараясь, как можно быстрее, удалиться от опасного места, с досадой ощущая, как намокает спина, а пространство вокруг заполняется приторным запахом зелий. В локоть ткнулось острое, зашипев от боли, болотник упал лицом в грязь, обернулся, пытаясь оценить опасность положения.

От чудовища, еще совсем недавно напоминавшего гигантский холм, осталась лишь самая макушка, исчезли языки-щупальца, челюсти сомкнулись, и о прошедшей трагедии напоминал лишь едва слышный гул, несущийся из утробы твари, — расщепленная, наполовину перемолотая, ладья продолжала работать, неотвратимо погружаясь в пучину бездонного желудка.

Земля содрогнулась, в черепе зазвенело от грохота, существо потонуло в огненной вспышке, а чуть позже, поверху пронеслась волна раскаленного воздуха, засыпав с головой грудами земли и ошметками плоти.

Грязевой холмик с силой разлетелся. Отплевываясь и протирая глаза из-под земли, возник Шестерня, завертел головой, очумело озираясь. Вокруг, словно вспаханное поле: ровная черная поверхность, остывая, дымятся обугленные кусочки дерева, в коих с трудом можно угадать остатки обшивки ладьи, исходят слизью гигантские ошметки плоти — останки неведомого существа, в чьем желудке нашла последнее пристанище большая часть рейда.

Со стоном воздев себя на ноги, Шестерня заковылял к ближайшему холмику, где вяло барахтаясь в грязи, копошился Мычка, не в силах выбраться. Поставив вершинника на ноги, пещерник двинулся дальше. Дождавшись, когда перед глазами перестанут плавать кровавые мухи, Мычка побрел в противоположную сторону, пристально глядя под ноги. Возле наводящих на подозрения мест вершинник замедлял шаг, ковырял землю ногой, порой присаживался, тщательно разгребал кучи грязи, поняв, что ошибся, вставал, двигался дальше.

Возвращаясь, Мычка боялся поднять глаза, опасаясь, что не увидит кого-то из друзей. Позади, с трудом переставляя ноги, брели двое спасенных бойцов. Когда слуха коснулись знакомые голоса, а тревога ожидания стала невыносимой, вершинник решительно поднял голову, с облегчением вздохнул, ощущая, как губы сами собой расползаются в улыбке.

Измазанный в грязи до неузнаваемости, Дерн стоит на коленях, с отстраненным видом выбирая из котомки осколки горшочков, рядом, опираясь на посох, застыл Зола, волосы мага посерели от пыли, балахон попятнан грязью, чуть поодаль, Себия рассматривает перевязь, проверяя сохранность оружия. Тут же, обхватив голову руками, прямо на земле сидит Маховик, размеренно раскачивается взад — вперед, Шестерня, обхватив механика за плечо, нашептывает что-то успокаивающее.