Василий Блюм - Найдёныш

— Не сочти за труд, объясни, что ты делаешь? — поинтересовался Зола, с брезгливостью наблюдая за действиями товарища.

Глядя, как болотник продолжает методично вырывать огромные куски из обшивки, Шестерня пробормотал:

— Возможно, Дерн решил попытаться заделать пробоины…

— Или не мучаться ожиданием… и других не мучить, — отрывисто бросила Себия.

Оторвавшись от работы, Дерн отряхнул прилипшие к ладоням щепки, сказал:

— До скал мы доберемся, едва ли к утру, — он кивнул в сторону берега, едва видимого в стремительно сгущающейся темноте, — я подумал — пара-тройка кусков дерева под рукой лишними не будут, но, если вы считаете по-другому…

Последние слова потонули в треске и грохоте. Наемники принялись разбирать обшивку с таким неистовым рвением, что вскоре, палуба напоминала источенный мышами сыр. Переступая громоздящиеся вокруг обломки, Маховик потеряно бродил по палубе, с болью глядя, как и без того израненная ладья, на глазах превращается в груду бесполезного дерева.

Глядя на мучения механика, Шестерня похлопал его по плечу, сказал с пониманием:

— Ладья, верно, отслужила свой срок. Да и еще послужит, ведь надо ж нам как-то добраться до берега.

Маховик лишь тяжело вздохнул, отвернулся, прикипев взглядом к стремительно погружающемуся в океан солнцу. Оттаскивая подготовленные обломки в сторону, Себия, то и дело, поглядывала за борт, при этом, лицо подземницы становилось все более озабоченным. В очередной раз, взглянув на волны, едва не перехлестывающие бортик, она сдавленно произнесла:

— Нужно поторопиться. Еще немного, и мы окажемся в воде.

Дерн буднично произнес:

— А все готово, разбирайте.

Подступающая к ногам вода не способствовала спорам, и наемники мгновенно разобрали доски. Даже Маховик, что по-прежнему, почти не реагировал на реальность, подобрал один из кусков. Все сгрудились у кормы, куда вода еще не успела подступить. Глядя, как Шестерня лихорадочно ощупывает себя, проверяя, хорошо ли подогнан доспех, Мычка посоветовал:

— Ты бы снял половину, не доплывешь.

Охлопывая себя так, что вокруг стоял непрерывный звон, Шестерня буркнул:

— Чтобы мне какая-нибудь рыбина пузо отгрызла? Ну, уж нет.

— Живыми бы остаться, — выдохнул Зола. — А ты о пузе думаешь.

— Он о нем всегда думает, — нервно усмехнулась Себия.

Тщательно закрепив заплечные мешки, и удостоверившись, что ничего не забыли, наемники застыли в ожидании. Передняя часть ладьи уже погрузилась в воду, и над волнами возвышался лишь самый краешек кормы. Заправив посох за пояс, Зола буркнул:

— Ладно, чего ждать-то.

Маг шагнул в воду, мгновенно провалившись с головой, но тут же, всплыл, заворочался, устраиваясь на доске. Глядя на него, следом посыпались и остальные. Вода вскипела от падающих тел. Некоторое время слышался лишь плеск да отфыркивания, наемники приноравливались к непривычному положению, когда же все успокоились, ладья исчезла, и вокруг расстилалось лишь безграничное море, а спустя миг, солнце окончательно погрузилось в океан, и на мир пала тьма.

— И что теперь? — раздался напряженный от сдержанного испуга, голос Шестерни.

— Греби, что еще, — спокойно ответил Дерн. Судя по ровному, без истерических ноток голосу, болотник чувствовал себя в воде столь же уверенно, как и на суше.

— Куда грести-то, зеленая твоя душа? — взорвался пещерник. — В открытое море? Я ничего не вижу!

Раздался звучный шлепок, рядом завозилось. Послышался смешок, Мычка произнес ободряюще:

— Если даже я различаю берег, тебе ли жаловаться? Ты ж во тьме лучше всех нас вместе взятых видишь!

Вновь завозилось. Довольный похвалой, Шестерня проворчал:

— Не так, чтобы лучше, Себия, вон, тоже глазастая. Но да, теперь вижу.

Послышался раздраженный голос Золы.

— Если вы закончили, может мы, наконец, двинемся? А приятную беседу в холодных волнах сможете продолжить после того, как достигнем берега, без меня.

Вскоре глаза привыкли к тьме, и даже слабого света усыпавших небо звезд хватило, чтобы различить чернеющую полосу берега. Несмотря на относительное удобство, доски придавали плавучести настолько, что даже Шестерня, увешанный доспехами с головы до ног, погрузился в воду лишь чуть-чуть, наемники гребли неспешно, стараясь не расходовать силы понапрасну.

Вскоре, воздух вокруг налился сиянием, замерцал. Повертев головой, Мычка с удивлением обнаружил, что вместо размытых серых теней отчетливо видит спутников, спросил неверяще:

— Мне кажется, или рассвет здесь наступает сразу же после заката?

Дерн выпростал руку из воды, с силой шлепнул, отчего поверхность моря, вокруг ладони болотника, на мгновение ярко вспыхнула, сказал:

— Дело не в солнце.

Привлеченные беседой, спутники по-очереди выныривали из раздумий, куда погрузились, убаюканные неспешным плаванием, с удивлением всматривались вниз, где перед завороженными взорами разворачивалось волшебное зрелище. В насыщенном сиянием бесконечном голубом пространстве двигаются гигантские тени, вяло колышутся белесые колокольчики медуз, сплетаются в странном танце клубки светящихся червей. Бездна наполнена загадочной жизнью, что ненадолго приоткрыла свои тайны шести ничтожным фигуркам, застывшим в тонкой пленочке на самой границе миров.

Казавшаяся поначалу теплой, вода постепенно остыла, наемники отвлеклись от созерцания, быстрее заработали руками, пытаясь согреться, а немногим позже, угасло и сияние. Вновь навалилась тьма, лишь бледные звезды, да редкие всполохи в глубинах подсвечивают дорогу, позволяя не сбиться с пути.

Далеко на востоке небо посветлело, звезды начали гаснуть, а полоска берега обозначилась четче, приблизилась, маня долгожданным отдыхом у костра и горячим завтраком. Наемники воспряли духом, несмотря на удерживающие на поверхности воды деревяшки, все порядком устали, замерзли и хотели лишь одного — как можно быстрее закончить вынужденное купание. Однако, радость оказалась недолгой, над водой поднялась дымка, огородив все вокруг плотным заслоном. Сперва исчез берег, чуть погодя, потухли блистающие вершины гор, а немногим позже, мир потонул в сером мареве.

Наемники невольно сбились ближе, среди косматых кусков тумана уставшим глазам мерещатся чудовищные образы, мелькают жуткие тени и слышится подозрительный плеск. Вскоре, дымка стала настоль густа, что даже вытянутая в сторону собственная рука терялась в мареве, а робкие призывы к друзьям не получали ответа, крик глох, едва зародившись, будто туман пожирал звуки, наслаждаясь ужасом и бессилием, оставшихся один на один со своими страхами, путешественников.

Себия с отвращением сплюнула заполнившую рот воду. Взмах. Рука с трудом вздымается, совершая короткие гребки. Занемевшие от перенапряжения мышцы сокращаются все слабее и слабее. Еще один. Промокшая насквозь, одежда неприятно холодит тело, высасывая остатки тепла, перед глазами мельтешат кровавые мухи, а в ушах гулкие, словно далекий молот кузнеца, отдаются надсадные удары сердца. Голова пуста, лишь на самом краю сознания мельтешат обрывки поблекших мыслей.