Елена Лир - Точка искажения

Глупцы, наверняка снова планируют убить меня. Я слышу по ночам, как они шепчутся, их голоса идут прямо из-под земли. Пусть остаются там навечно. Никакой еды, хватит жалеть этих никчемных людишек».

Не мемуары, а записки сумасшедшего.

Эйлин продолжила разбирать досье. Где же признания Вейнгарта? Или он все-таки умер? Оставалась только шкатулка, слишком маленькая, чтобы вместить документы. Эйлин повертела ее в руках и открыла. Знакомый голос заполнил комнату.

«Да, я племянник Агаты О’Трей… Ах, вам интересно, почему об этом мало кто знает? Хм-м, с чего бы начать. Может, с семейства Вейнгартов, сделавших ставку не на того ребенка? Агата, старшая дочь, в свое время мечтала учиться в академии, но ее родители — мои скупые бабка с дедом — были магами строгих правил. Призвание женщины — сидеть дома, смиренно служить мужу и рожать детей. А вот Джонатана, младшего сына, они боготворили.

Бедняжка Агата, естественно, сбежала из дома в большой город. Ей удалось охмурить Ульриха О’Трея — моя тетка во многом была талантлива. Ульрих не только развил ее дар, но и взял в жены. Она скрыла свою девичью фамилию, а позже — оборвала все связи с родственничками.

Вы спрашиваете, при чем тут Джонатан? Он мой отец. Амбициозный бездельник, назло родителям женившийся на бесприданнице: старинная фамилия и пустые кошельки. Джонатан не оправдал надежд родителей. Дважды вылетал из академии, так и не окончил обучение. Когда бабка с дедом лишили его поддержки, он превратился в настоящее чудовище. Помню, каким он бывал в гневе, когда напивался, как избивал мать, а она рыдала дни напролет. И я вместе с ней.

Какое это имеет отношение к делу? Вы так недогадливы…»

Раздался неясный шум, Эйлин разобрала чьи-то шаги… Нет, похоже, Вейнгарт стучал ладонью по столу в приступе истерического смеха.

«Моя многострадальная матушка не могла оставаться с таким мужем, не могла вернуться к родителям. Без денег, без профессии, игрушка домашнего тирана, она увидела единственный выход. Мне было шесть, когда она решила убить себя. Нет-нет, даже не так! Мать так сильно любила меня, что не могла оставить одного в этом жестоком мире, прихватила с собой на тот свет… Вы когда-нибудь падали из окна, приземляясь на труп собственной матери? Нет? Тогда какой смысл в нашей беседе, все равно не поймете.

Как видите, я выжил… как видите. Правда, хромаю с тех пор.

Бабка с дедом к тому времени махнули на отца рукой. „Гнилое дерево — гнилые плоды“, — любили повторять они. Родители матери? Они тоже от меня отказались. Мол, бедственное финансовое положение мешало достойному воспитанию внука. Лицемеры.

Лет в пятнадцать до меня дошло: Джонатан Вейнгарт — злобный неудачник, вечно ноющий философ-бездельник. Мне было горько осознавать, что это ничтожество — мой отец. К тому же я так и не смог простить ему смерть матери… Однажды в нашем доме случился пожар. Отец, увы и ах, погиб, а я „чудом“ спасся. Для достоверности пришлось прижечь себе руку. Вот, до сих пор остался след, хоть и побледнел со временем».

Голос снова прервался, но Эйлин боялась даже дышать на шкатулку, чтобы не рассеять энергетические копии записей: она предположила, что это что-то вроде своеобразной иллюзии готового звука.

«Дед Вейнгарт соизволил-таки пустить меня под свой кров, подержать годик на голодном пайке до совершеннолетия. Тетка Агата, к которой я обращался, даже не удосужилась мне ответить. Только когда я поступил в Академию магии и добился кое-каких успехов, у нее проснулся интерес.

Думаю, они с мужем уже тогда что-то затевали. Иначе зачем ей было помогать мне с преподавательской карьерой?

Естественно, я принял помощь. Не скажу, что испытывал огромную радость: для О’Треев я оставался обычной пешкой. Но без связей даже с моим даром тяжело.

Да, даром, вы не ослышались. О, нет, я не простой менталист. Я настоящий телепат, умеющий читать и внушать мысли не только людям, но и магам… Нет, не всем, только тем, чьи способности еще неразвиты. Согласитесь, я редкий случай. Почему молчал?! Чем меньше люди знают, тем проще ими управлять.

Было так забавно наблюдать за идиотами, списывающими ментальное воздействие на мои природный ум и обаяние. О, я стал настоящей легендой. Чуткий, мудрый. Студенты меня обожали…

Чего не хватало? Представьте, что умеете управлять автомобилем, а вам доверяют только самокат. Несправедливо. Я прошел через ад и заслуживал большего как никто другой.

Когда Агата предложила мне участие в заговоре, я понял: вот он, мой шанс.

Мы разработали план. Агата тайно проникает в академию во время бала и устанавливает две иллюзии. Первая — автоматические наемники, которых я мог бы запустить в нужный момент. Шоу для „случайного“ свидетеля, чье присутствие я должен был обеспечить, чтобы остаться вне подозрений. Вторая — временная иллюзия невидимости для камня из перстня Ди Наполи, который Адель оставляет на месте преступления. Дальше я устраиваю взрыв, убиваю принца, а следователей вызовет его телохранитель Флокс.

Получив подтверждение убийства принца, Ульрих О’Трей собирался завершить начатое. Вы в курсе, что регента понемногу травили несколько лет? Старик вряд ли подозревал, но явно сообразил, что может не дожить до момента, когда ненаглядный сынок получит должное образование. И все, не сидеть Беренгару на троне. Поэтому и отправил принца в академию раньше времени. Даже на последствия возрастных изменений наплевал. Наш временный правитель, задержавшийся на троне на двадцать пять лет, наконец-то распробовал вкус власти.

А теперь представьте: регент мертв, принц убит. Грядут темные времена, которых так боятся маги. Кому достанется власть? Ди Наполи, сторонникам рабства, на которых указывают улики? Или О’Треям — соратникам, преданно следующим курсу правителя? Недурной план, правда?»

Скрипящий смех ректора перешел в кашель. Эйлин продолжала сидеть неподвижно, несмотря на то что ноги затекли. Вейнгарт словно находился здесь, в ее комнате. Еще мгновение — и демон вырвется на волю.

«Однако моя собственная идея была куда лучше! Я собирался спасти принца, и как только Ульрих прикончит регента, вернуть трон наследнику.

Какая мне от этого польза? С моим даром внушения, как думаете, кто стал бы правой рукой нового правителя, юного, легко поддающегося чарам? Конечно же, его спаситель. Я видел себя серым кардиналом… мой план был обречен на успех. Фортуна мне благоволила. Именно в галерее, по которой ежедневно ходил принц, располагался люк в лабиринт, о существовании которого никто, кроме меня, не знал…»

Эйлин слушала внимательно. Оказалось, ректор нашел лабиринт благодаря случайности. Во время перезахоронения останков Гаральда Слепого и других предков Кидена игнарусы обнаружили ящик, который сумасшедший завещал захоронить с собой. Обрывки дневников, рисунки рун, подсвечник и парочка безделушек. Никто, кроме Вейнгарта, находкой не заинтересовался, а зря. Так ректор стал единственным, кто знал о подземелье.