Денис Лукашевич - Тёмный гном

Цверг протиснулся мимо них и увидел деревянную лестницу, винтом уходившую вниз. Верхние ее секции были разрушены взрывом, но дальше вниз она была целой. Командор повернулся к Шмиттельварденгроу. На лице человека обозначилось некое подобие улыбки.

— А ты молодец, гноме!

Это было тяжело признать, но Шмиттельварденгроу чувствовал, как его распирает от гордости. И перед кем? Перед извечным врагом. Правда, теперь на это было наплевать.

Дараван Одиннадцатый покинул свой шатер и предстал перед выстроившимся боевым порядком войском. Вперед находилась тяжелая панцирная пехота Мариуса, набранная из торгмарских горожан. Они вооружились длинными пиками и обвешалась железом: тяжелыми выпуклыми кирасами, стальными шлемами с широкими покатыми полями, защищавшими от рубящих верхних ударов. Из-под доспехов свешивались длинные кольчужные юбки.

На флангах находилась кавалерия: рыцарская и баронская. Ополчение, набранное из вассалов. Королевская стража и паладины остались в резерве, чтобы вступить в бой свежими силами в самый необходимый момент. За пехотой бушевало море герцогских наемников, ополчения: легкая пехота и конница из Дриама, лучники западных пределов. Кроме них отряды арбалетчиков, поддержанные пешими мечниками, оседлали вершины окрестных холмов, готовые, ежели что засыпать тяжелыми болтами наступающие силы противники. Над войском гордо реяли многочисленные стяги.

От количества цветов рябило глаза, и король устало потер переносицу. Этой ночью выспаться не удалось. Тем не менее, он, подъехав на здоровенном вороном мерине, поднял руку в приветствии. Позолоченные доспехи, укрытые сверху плащом на собольем меху, выглядели в меру воодушевляющими. Наверное, стоило сказать какую-то речь, но у Даравана нынче было не то настроение. Не для речей. Поэтому он кивнул лорду Сигилу. Тот поклонился и выехал вперед на своем пятнистом жеребце, горячем и нетерпеливом. К седлу его был приторочен старый эспадон.

Старый вояка знал правильные слова по честь и отвагу, верность Короне и Свету, мог подбодрить, когда так это требовалось. Только зная, что приближается войско, в разы большее, чем эратийское, поневоле эти слова казались тонкой издевкой. «Сдохните! Сдохните вы все! И не важно за что: Короля, Света, вашего барона или рыцарскую честь. Итог один: добро пожаловать в землю!»

Мрачные мысли настраивали на флегматичный лад. Сам король, если что пойдет не так, сумеет отступить к Торгмару правильным порядком: он будет беречь свою стражу до последнего. Гвардейцы — изделия ручной работы, за неделю по городам и весям не соберешь. А ополчение с наемниками пусть гибнет за чужие идеалы — им за это платят.

Король едва не упустил тот момент, когда лорд-маршал закончил свою речь. Его слова повисли в воздухе, словно грозовые тучи, готовые разразиться невероятной бурей. Дараван придал своему лицу одухотворенное выражение, над которым он тренировался перед зеркалом, и снова поднял руку. Теперь ладонь была сжата в кулак.

Словно взрыв, словно горная лавина — войско разразилось слаженным воплем, таким, что от него, наверное, покачнулись сами Небесные Сады. Слова были разными, каждый вопил на свой лад, однако, до короля докатывался лишь оглушающий гул. Слава омывала его с ног до головы — это ощущалось почти физически. Дараван опустил руку, положил ее на рукоять меча — золотую, с витой гардой, изображавшей оскаленные головы драконов, а рукоять заканчивалась огромным кроваво-красным рубином — и элегантным взмахом извлек оружие. Гномья сталь сверкнула на так кстати проглянувшим солнцем — по клинку спустился ослепляющий огонь. Так мог светиться только металл с особыми присадками подгорных бородачей. Зрелище было великоплепным.

— Вперед, — выкрикнул король. — Свет рождает Тьму и Он же ее уничтожает! Так будем Его орудием во имя всего, что нам дорого!

Он развернул коня, не опуская его, и дал шпоры. Животное взрыкнуло и двинулось широкой рысью. Соболевый плащ пополоскался на ветру.

Позади завопили кавалерийские рожки, зарокотали-загремели барабаны и войско, всколыхнувшись, двинулось вперед единым порывом, словно океанский прибой, неостановимый, необуздаемый.

Приятно было ощущать себя океанским прибоем. Рядом пристроился нога в ногу герцогский конь. Мариус Торгмарский в ребристом вычурном доспехе, покрытом темно-красным, цвета венозной крови, лаком возвышался в широком седле. Вооружен он был шипастой булавой, уложенной поперек седла. Клювастое забрало в форме головы грифона было поднято, открывая широкую физиономию, расплывшуюся в кровожадной радости. Герцога сопровождал целый взвод его гвардейцев в красных плащах. Тогда, как короля лишь один Робур в простых сержантских латах. На коне он смотрелся, как мешок брюквы на корове, однако, в бою мог дать фору пятерым герцогским гвардейцам. Они, кстати, демонстративно не смотрели в его сторону. Слуга, скособочившись в седле, хмуро поглядывал то на них, то на короля, то в сторону, оглядывая конные фланги, далеко выдвинувшиеся вперед.

— Волнуешься, Робур? — Король не посмотрел в его сторону, но слуга был уверен, что от взора Его Величества не ускользает ни одна деталь.

— Никак нет, Ваше Величество! Я всего лишь хочу быть подготовленым.

Сержант не сдержался и поправил меч, висевший у него на поясе: короткий «кошкодер». Длинная спата для кавалерийского боя была укреплена на седле.

Дараван хмыкнул и дальше двигался молча. Вот только слуга понял смысл того, что он хотел сказать.

Позади грохотало слаженным шагом огромное по меркам Королевства войско. Слышались голоса сержантов, рокот пехотных барабанов. Хлопали на ветру огромные знамена, королевские, торгмарские, всех многочисленных полков, наемных и призванных, что объединились в великую армию.

Но и впереди был слышен угрожающий рокот. Вражий прилив приближался. Вскоре над вздыбленной холмами равниной показались пики передовых отрядов и развевающиеся на ветру волосяные значки. Пронзительный визг свирелей пронзил небеса, а вслед за ним дрогнула земля.

Волна, исчерченная цветными полосками, сверкающей чешуей доспех плеснала вперед и сорвалась вниз по склонам, поросшим сухой мертвой землей. Король придержал коня и поднял руку. Сжал кулак. И войско, подобно хорошо настроенному механизму, остановилось. Грохнули, опустившись, павезы. Первые ряды панцирной пехоты скрылись за ними, в специальные вырезы щитов опустились пики и алебарды. Следующие ряды встали вплотную, чуть склонив пики над головами первого ряда. Ряд за рядом пики застывали в правильном положении, превращая войско в ощетинившегося иглами гигантского ежа.

— А вот и гости! — ухмыльнулся Мариус. — Неужели они прибыли. А то я уже заждался!