Денис Лукашевич - Тёмный гном

Ведьмин Яр был скорее просто большой деревней, чем городом. Только старый обшарпанный деревянный палисад, которым было обнесено поселение, и древняя каменная башня, поросшая мхом и служившая местом проживания барона Люквидуса Левадийского — хозяина города и окрестных земель, придавали ему городской статус. Да и то — с натяжкой. Шмиттельварденгроу скептически оглядел укрепления и грязно выругался. Как и у всех гномов, зодческое искусство людей не вызывало у него иного чувства, кроме как презрения. Правильно когда-то говорил Повелитель Горгонада, что люди годны только для того, чтобы пахать в поле и чистить выгребные ямы.

Небо все также было затянуто низкими свинцовыми тучами, но ливень сменился легкой моросью. Цверг в последний раз затянулся самокруткой и поднялся с холодного валуна, валявшегося около дороги. Втоптав в грязь окурок, Шмитт решительно двинулся к воротам.

Тяжелые дубовые створки были распахнуты настежь, впуская тоненький ручеек крестьянских поклаж, тянущих обязательный оброк барону. На страже стояли отъевшиеся на казенных харчах тролли в заржавленных кольчугах, скалили иногда крупные лошадиные зубы и угрожающе потрясали копьями, пугая зашуганных селян. Цверг втиснулся между телегой, груженной мешками с брюквой и хмурым охотником, тащившем связку птичьих тушек, тщательно маскируясь под еще одного безымянного и безликого странника.

— Эй ты! Мелкий который! Да ты! Ходь сюды! — Шмиттельварденгроу прошипел сквозь зубы проклятие: проскользнуть незаметно не получилось. Путь ему преградило короткое копье с широким листовидным наконечником, которым удобно было и колоть и рубить.

В отличие от своих собратьев орков тролли, несмотря на всю свою природную тупость, в прошлой войне выбрали правильную сторону и бок о бок с людьми и другими светлыми расами крушили стены Горгонада. И теперь они уютно устроились в Эратии, пожиная плоды победы.

— Кто таков? Чего надобно в Яре? — широченный тролль одновременно спрашивал и ковырял в носу огромным пальцем. С непропорционально маленького черепа свисали редкие белесые патлы.

— Питер Граверс из Торнака. Приехал по личному делу. — Шмиттельварденгроу старался, чтобы голос его звучал как можно доброжелательнее, а лицо скрывалось в тени капюшона.

— Питер, гришь, Граверс, — сощурился тролль. — По личному, гришь, делу. Мурдел, глянька на него. Никого не напоминает?

— Не-а, а чо? — лениво огрызнулся второй, роясь в корзине с яблоками, одновременно распихивая их по карманам. Стоявшего напротив крестьянина распирало от возмущения, но, сравнивая комплекцию свою и троллью, он благоразумно сдерживался от замечаний. — Хай проходит, только, Гурдел, плату за въезд и беспокойство служивых людей возьми.

— Лады, — кивнул тролль и повернулся к цвергу. — С тебя, ента, пятера медью. За беспокойство, так сказать.

Шмиттельварденгроу проскрежетал зубами, зашуровал руками в карманах. Тренькнула легковесная медь. Гном сгреб ее в жменю и протянул громиле. Названный Гурдел с зубастой ухмылкой принял плату, внимательно пересчитал. После нахмурился, хмыкнул — и еще раз пересчитал.

— Дык, дрожайший Питер, туточки только четыре монетки. Четыре! А за проход надобно пять!

Со сдавленным ругательством Шмиттельварденгроу вновь полез в карман, но в этот раз пальцы наткнулись на тот самый золотой червонец. Гном сжал его в кулаке, но руку так и не высунул.

— Нету больше. Может, договоримся на четыре?

— Нетушки, — мотнул бугристой головой тролль. — Давай пятеро или вали отседава. Не заставляй людей ждать!

Позади, в очереди, согласно загомонили. Цверг набычился, побагровел.

— Дык последнее отдал!

— Ничего не ведаю! Пятеру!

Неожиданно рядом с гномом оказался второй тролль — прозванный Мурделом.

— А ты погодь! — он прищурился и мертвой хваткой сжал запястье цверга.

Для этого ему пришлось наклониться, но движение его было стремительным и незаметным. Раз — и словно на руке сомкнулась цепь.

— А енто ж что?

Шмиттельварденгроу не успел разжать пальцы и выронить в карман золотой, как тролль выдернул его руку и заставил показать свое сокровище Гурделу.

— Ты ж поглянь!

— Нашел по дороге, — буркнул гном, отводя взгляд и презирая самого себя за то, что приходится оправдываться перед варваром-троллем. — Потерял, видать, кто-то…

У тролля вытянулось от удивления лицо.

— Гля, Мурдел, что у милсдаря Граверса из Торнака имеется. Говорит, на дорогах валяется. Мож и нам поискать? Авось, тож шо-нибудь откопаем!

— Надо будем — откопаем, — флегматично протянул Мурдел, но руку так не отпустил. — Вот только все равно — по-до-зри-тель-но!

Успешно выговорив трудное словцо, он улыбнулся, довольный собой.

— Да-да! — размеренно качнул головой Гурдел. — Но мы ж не звери какие-нибудь. Мы все разумеем, а потом с благовейным сердцем принимаем дар многоуважаемого Питера Граверса из Торнака в счет морального убытку, а также уплаты штрафу за самовольный проход!

— Но я…

Гурдел не стал даже его слушать. Смахнул с ладони золотой, заулыбался, козырнул и добавил:

— Добро пожаловать в Ведьмин Овраг! Не балуй и тогда, может быть, мы и не встретимся, Питер Граверс из Торнака.

— А медь же ж!

— Вали давай! — нахмурил брови Гурдел и стал настойчиво подталкивать цверга здоровенной лапой к воротам. — Давай-давай, пока я не начал разбираться, в каком-таком месте валяются бесхозные золотые!

Шмиттельварденгроу почел за лучшее не спорить, лишь пообещал при удобном случае проклясть наглого тролля.

Эратийские города никогда не отличались чистотой и опрятностью, а та глушь, которой был Ведьмин Яр, и в помине не ведала о таких понятиях. В грязи и помоях, сплошным слоем покрывавших кривые улочки, копошились ленивые свиньи, а чумазые ребятишки в лохмотьях и обносках увлеченно гонялись друг за другом, перекидываясь комками жирной грязи или кое-чем еще похуже. Вторые, а иногда и третьи этажи нависали над улицами, поддерживаемые хлипкими брусьями. Прохожие протискивались по узким улицам, переругиваясь друг с другом и пинками разгоняя подвернувшихся под ноги свиней и детей.

Шмиттельварденгроу увлеченно работал локтями, расталкивая горожан, когда раздался звук кавалерийского рожка и все тут же прыснули в стороны, увлекая за собой и цверга. Кавалькада баронских дружинников на огромных рыцарских лошадях проскакала по улице, разбрызгивая грязь. Жирный плотный ком грязи прилетел прямо в физиономию карлика. Гном, все еще ослепленный клейкой массой, бросил черное проклятие вслед конникам, которое обязательно исполнится. Не сегодня, так завтра у одной из лошадей распухнет сустав или воин неожиданно упадет и сломает ногу. Цверги всегда славились своими проклятиями — еще одна причина, по которой их ненавидели все вокруг. Отплевавшись и кое-как очистившись, удостоив уничижительного взглядом потешающихся над ним ребятишек, он поплелся дальше, изрыгая ругательства в два раза чаще, чем раньше.