Денис Лукашевич - Тёмный гном

У каждого есть что-то хорошее. У каждого, самого отъявленного злодея есть крупица чего-то, что поддержит его в самый черный день. Самое сокровенное нельзя трогать, и оттого Шмиттельварденгроу возненавидел хранителя еще больше.

Лардарнагдаррен уже полностью собрался из черной жижи и взирал на них с почти вселенной мудростью и грустью. Как на заблудших овечек, которым уже не поможет миссионер, и гнев темных божестве неминуемо настигнет их. Через руки чистого и преданного.

— Неправильный выбор! — выплюнул вместе с каплями черной жижи Лардарнагдаррен. — Я есть Хранитель, и ничто в этом месте не поможет вам. Особенно тебе, мой брат.

Силища в нем была неимоверная. Вернее, Проводник, не скупясь, напитывал его. Магия заемная, но цверг так долго прожил здесь, что он породнился с ней, сросся всем телом.

— Не это ли искал? — хмыкнул Лардар, засунул руку под плащ и извлек черную изогнутую рукоять с осколком клинка, торчащим из нее. — Но не угадал. Ты глуп и вдвойне глуп оттого, что пошел против меня и Властелина. А ведь когда-то наш народ был един в одной вещи: в служении Тьме. И Ее Посланнику. И что же теперь? Осколки не собрать. Ты уничтожил то, что еще делало нас единым родом. Служение.

«Народ? Два хреновых гнома из многих тысяч, уцелевшие за несколько десятилетий. Ничего себе народ…» — хотелось выкрикнуть, да вот ни слова не могло вырваться из пережатой глотки.

— Но ты отринул и это, — продолжал вещать Лардарнагдаррен. Лоб его блестел от пота в отсвете остатков пламени костра, но больше в нем чувствовалось напряжение от одновременного поддержания трех достаточно трудоемких заклинаний. — И теперь пришло время для наказания. Слабые духом будут отринуты Тьмой, дабы лишь терпеливые вошли в новый мир. Вы трое будете уничтожены во имя нашего Властелина. Итак, с чего начнем? С этого хмурого мраза? — Он ткнул пальцем в огра. Фозз зарычал, задергался, но щупальца держали крепко. — Если его мохнатую шкуру отмыть и вымочить в уксусе, то получится отличная подстилка для ног. Думаю, она будет греть меня вечерами… Или, — он крутнулся и оказался рядом с Джаладом, — начать с человека. С мягкого, вкусного и сочного. Кротолюды здесь многочисленны, но жестковаты — одним зерном, твари, питаются. А я его нашего магика посолю, поперчу и зажарю. Как думаешь, хорошо под вино из горгонадских подвалом пойдет? Или…

Он подошел вплотную, взирая снизу вверх на распятого на стене цверга.

— Или все-таки ты первый, мой заблудившийся в неверии брат? Ради уважения и преклонения пред нашим благородным видом ты упокоишься в объятиях Проводника, и тело твое станет гумусом, на котором взойдет новое древо Тьмы! Нет, ты должен всю полноту страданий и лишений, дабы душа твоя зияла Бездной. Да, это будет хорошо.

Он развернулся и шагнул к Джаладу.

— Начну с него. Вы испортили мой ужин, а я все еще хочу есть.

Тяжелый арбалетный болт словно по волшебству возник у него в шее. Лардарнагдаррен споткнулся, булькнул — изо рта хлынула кровь, обильно пятная его грудь. В неимоверном удивлении он перед тем, как повалится на колени, ощупывая новый диковинный нарост из дерева и металла, повернулся и уставился на несколько невысоких коренастых силуэтов, возникших на границе освещенного круга.

Заклинание мигом пропало, и Шмиттельварденгроу без сил рухнул на землю. Повалился мешком с брюквой — шевелиться сил уже не было. Только и оставалось, чтобы с жадностью глотать воздух, раскрывая рот, как рыба.

Огр разорвал нити Тьмы легко, как гнилую ткань. Демон на спине Джалада иссякал, растворяясь в воздухе: он не имел приобретенной плоти, лишь силы заклинателя поддерживали.

Фозз набычился, расставив руки в стороны, ощерил свои внушительные клыки и глухо зарычал.

С неимоверным удивлением Шмиттельварденгроу узнал могучую бугристую фигуру и окладистую бороду, красную, с явственным металлическим оттенком. Пришелец шагнул ближе. В руках он сжимал массивный станский топор, рукоять которого покрывали многочисленные «бородатые» руны.

— Ну, вот мы и опять свиделись, мой темный друг, — пророкотал, улыбаясь, Норманг Меднобородый. — А я еще боялся…

— А я еще боялся, что не увижу тебя. Видать, сама судьба сводит нас вместе.

Улыбка, словно приклеенная не желала слазить с лица. Норманг был доволен, но еще удовлетворится он только тогда, когда топор взыскует темной крови.

В луже черной крови затихал второй цверг — «Развелось их, как тараканов!». Воздух сдавливал грудь, звуки тонули в густой атмосфере Тьмы, царившей здесь, но вот завеса тут не действовала, и Норманг отлично чувствовал направление, как и любой гном, оказавшийся в любом подземелье.

Огр, поднявшись, был выше двух дварфов, поставленных друг на друга. И при этом еще распушил свой мех, став раза в полтора больше. Сильнее. Злее. Кровожаднее. Норманг махнул ему.

— А ты, волосатик, ни с места, а то ребята нашпигуют тебя стрелами, как подушечку для булавок какой-нибудь торгмарской мадамы. Останется лишь пудрой присыпать, чтоб и цвет был соответствующий.

«Ребята» красноречиво повели арбалетами. Один протяжно и мощно сплюнул. Плевок улетел в черный колодец, занимавший середину пещеры.

— Эй, человече, — Норманг холодно ухмыльнулся, — ты тоже не дергайся. Кто ты там? Огненный маг? И какой дхар свел тебя с этими образинами… Ладно, а это для подстраховки.

Он тщательно затоптал костер и последние жалкие обрывки пламени. Даже тлеющие угли хрустнули и рассыпались в пыль под стальными каблуками.

— Лады, значит так, цверг. Ты у меня, признаюсь, в печенках сидишь. Ты даже не представляешь, какой урон учинил. Паротяг уничтожил — а он три тысячи полновесных талеров стоил. Да-да, треть пуда каждый. Четвертый забой завален и все, кто там работал… — Он провел пальцем по горлу. Четыре сотни голов, если быть точным. Из них три сотни пришлось оставить внизу, под завалами — не было времени разбирать. Сейчас, наверное, извлекают последних. В виде мяса. — Но главное — ты оскорбил меня. Смертно. Наверное, стоило устроить честный бой, как по кодексу, но ты тварь, поганая лживая тварь, как и любой из твоего народца. Можно просто пришить, но это было бы для тебя слишком легко. А значит…

— А значит я буду резать тебя по кусочку!

Шмиттельварденгроу уже не слушал напыщенного идиота с медной бородой, а внимательно следил, как шевелится Лардарнагдаррен. Тьма все никак не давала ему умереть. Серая рука, выпроставшаяся из-под плаща, все еще сжимала обломок кинжала. Проклятого кинжала — в этом цверг не сомневался. За те мгновения, что хранитель размахивал оружием перед ним, он успел разглядеть детали: матовая чернота клинка, или, вернее, того, что от него осталось, вычурная гарда все из того же вороненого металла, рукоять в виде искаженного в муках человеческого тела. Очень медленно рука уползала под плаща, а он сам бугрился, вспучивался, словно горгонадец пытался поднять.