Татьяна Устименко - Сумасшедшая принцесса

Немного позднее до его слуха донеслись множественные вопли и визги, сопровождаемые звоном благородной стали. Но вскоре стихли и они, возможно заглушенные увеличившимся расстоянием, а возможно, и по другой, более печальной причине.

– Давай передохнем, – взмолился совершенно измученный Гург. – Мне кажется, что мы уже целую вечность бродим по этим коридорам. И, наверно, никогда из них не выйдем…

– Выйдем! – уверенно ответил Генрих. – Я чувствую. Озеро всё ближе. Да и посветлело в тоннеле.

– А ведь правда! – удивился Гург. – И как я раньше не обратил на это внимания?

– Ты слишком устал, вот и не заметил, – улыбнулся Генрих.

– Ой, – радовался Гург, – я теперь уже и тебя вижу! Ну и грязен же ты, барон, могу я тебе доложить…

– Да уж не грязнее тебя, – передразнил друга юный Повелитель.

Гург осторожно опустился на холодный каменный пол:

– Сейчас передохну немного, и мы доберемся до Озера. А то что-то слишком душно и в голове звенит…

Генрих осторожно ощупал раненую ногу товарища. Рана чудовищно распухла, от нее так и несло жаром. Да и запах, исходивший от повязок, заставил барона встревоженно нахмурить брови. Даже ему, далекому от искусства врачевания, стало понятно, что началось заражение и Гурга нужно как можно быстрее доставить к магам.

– Сейчас, сейчас. Еще немного – и пойдем, – попросил Гург.

Генрих согласился и только собрался и сам на минутку присесть, как различил вдалеке, в полумраке коридора, высокую тощую фигуру, которая, пригнувшись к полу, словно вынюхивая запах, как гончая шла по их следам.

– Ты видишь это? – испуганным свистящим шепотом спросил Гург.

– Вижу, – сквозь зубы ответил Генрих. – Это что еще за тварь?

И, словно в ответ на высказанный вопрос, тварь несколькими скользящими прыжками преодолела оставшееся расстояние и предстала перед мальчиками. С ужасом рассматривали друзья полусгнивший остов, хранивший отметины чудовищных ран, полускрытых кусками бледной плоти. Огромные черви во множестве обвивали тело твари, заменяя ей мышцы и сухожилия, тем самым придавая мертвецу гибкость и подвижность, доселе не свойственную всем прочим умертвиям. А ужаснее всего было то, что торс твари венчала почти не тронутая тлением голова благородного Борга с раскаленными угольями, вместо глаз горевшими в глазницах.

– Ну что, котятки, – утробно просипела тварь, гнусно ухмыляясь раздробленными челюстями, – вот вы и отбегались. Много же неприятностей умудрились доставить мне два безмозглых сильфских детеныша. Да и весь ваш упрямый род у меня давно в зубах навяз. Ну да ничего. – Тварь, словно примеряясь, покачала в костлявых лапах огромный меч, ранее принадлежавший Боргу. – Это мы сейчас исправим…

Только сейчас до Генриха дошло, что это сама Ринецея, завладевшая останками погибшего героя, разговаривает с ними. Превозмогая навалившуюся усталость, он поднялся на ноги, вытягивая из ножен легкий клинок. Меч шел с трудом. «Наверно, сильно иззубрился», – отстраненно подумал мальчик. Страха не осталось. Чувствовалась лишь безграничная усталость, полностью притуплявшая все прочие эмоции, в том числе и страх. Да еще легкая жалость о жизни, которой сейчас предстояло закончиться, так толком и не начавшись. И тут мальчик вспомнил о клятве, данной на крови павших друзей, и о той ответственности, которую она на него налагала. И еще о раненом Гурге, робко притаившемся у него за спиной. Значит, умирать нельзя. Значит, нужно бороться. И тогда юный Повелитель подчеркнуто карикатурно раскланялся, приветствуя нежеланную гостью:

– Здравствуйте, мадам старая ведьма. – Пренебрежение к демонице так и сквозило в каждом слове, произносимом бароном. – Как известно, незваный гость смердит хуже немытого гоблина. А тут еще мне по секрету рассказали, что у вас имеется такая пикантная штучка, как хвост, и притом под этим самым хвостом, извините, – в этот момент Генрих скривился так, словно нюхнул чего-то весьма зловонного, – не очень-то чисто…

– Что? – взревела тварь. – Мальчишка, да как ты смеешь! Да я тебя за это на кусочки порежу!

– Гы-ы-ы! – звонко и радостно заржал Генрих. – Кишка тонка. – И он насмешливо показал концом клинка на сизые внутренности, вываливавшиеся из распоротого живота умертвия.

Тварь взбешенно завизжала и бросилась на мальчика, бестолково размахивая мечом. Этого и добивался Генрих – вывести проклятую демоницу из душевного равновесия. Оказалось, что на насмешки она велась ничуть не меньше обычных девчонок. Или даже больше. Или, может быть, издевка на тему хвоста оказалась не такой уж и надуманной?

Но после первых же выпадов Генрих понял, что демонице досталось не только тело Борга, но и все его умения и навыки вкупе с изощренным мышлением опытного бойца. С каждой секундой ранее неловкие движения твари становились все более четкими, удары более опасными, и мальчик уже узнавал в смертоносных росчерках клинка приемы своего бывшего учителя. Лишь ценой огромных усилий ему удавалось отражать атаки умертвия. Вскоре силы оказались неравными, как почти всегда и наблюдалось при их поединках в те славные времена, когда благородный Борг был еще жив.

– Ну что, сосунок, – издевалась тварь, – вскоре мы проверим качество твоих кишок.

Мальчик молчал, стараясь сохранить дыхание. Он еле успевал проследить глазами за движениями мертвых рук, совершавших такие стремительные выпады, что сами контуры клинка сливались в одну свистящую, сверкающую линию. А линия эта несла неумолимую смерть. Генрих знал, что он и так уже продержался неправдоподобно долго в этом неравном поединке. Но рано или поздно силы и везение должны закончиться вместе с поединком. И не в пользу сильфа.

Внезапно тварь крутнулась на месте, резко вынеся клинок вбок. Мальчик понял, что мертвец, управляемый волей Ринецеи, собирается применить свой коронный удар. Именно тот, который Генрих так и не научился отражать. Время замедлилось. Словно барахтаясь в чем-то вязком, сковывающем все движения, барон видел несущееся на него лезвие. И с каким-то неживым уже равнодушием он понимал, что ему не хватает скорости и размаха и он уже не успевает отразить приближающуюся к нему смерть.

– И-и-и-и, – раздался отчаянный крик, и всеми позабытый Гург выскочил из-за спины Генриха, буквально нанизавшись на падающий клинок, тем самым остановив его движение к груди своего Повелителя.

Тварь замерла в безмерном удивлении, разглядывая умирающего мальчишку, подобно букашке слабо трепыхающемуся на острие ее меча. Такой же удивленный, Генрих не смог удержать падения своего клинка, который, ничем не остановленный, достиг твари, начисто снеся с плеч мертвую голову. С громким стуком голова покатилась куда-то в глубь коридора, а барон, выронив меч, бросился к тому месту, где упали его друг и вторично убитое тело, сплетенные в один чудовищный комок. Дрожащими руками он обхватил лицо Гурга, обагренное потоками крови, хлынувшими изо рта мальчика. Гург слабо, но радостно улыбнулся стремительно бледнеющими губами.