Елизавета Тьма - Господин Вечности [СИ]

— Так что же у тебя случилось, малыш?

Со вздохом отставив кружку, я медленно ответил:

— Кое-что… нехорошее. Я, наверное, тот ещё дятел… — и сжато, без лишних деталей, изложил дедушке историю с Литой.

Предок слушал молча. И некоторое время ещё размышлял, прежде чем заговорить:

— А ты умнее меня, малыш. Я не смог вовремя порвать с нелюбимой женщиной. Убивать в итоге мать своих детей, это… не самое лучшее, что можно сделать.

— Ты… ты что, убил бабушку Зарину?! — не поверил своим ушам я.

Дед опустил голову. Глухо ответил:

— У меня не было выбора. Райд маленький был, ничего не помнит. Дар кое-что помнит. Именно поэтому он до сих пор холост. Малыш, только я, ты, и Кордан знают о том, что смерть императрицы — дело рук императора. Тебе придётся молчать. Ради отца…

— Я не дурак, — раздражённо бросил в ответ.

— Именно потому я выбрал тебя наследником, — произнёс дед. — Тебя, а не твоих братьев, отца или дядю. Верховный должен быть беспредельно умён. А поскольку для верховного нет никаких внешних границ и законов… границы и законы должны быть внутри. Нерушимые законы чести и совести. И великая сила духа. Ты обладаешь всеми этими качествами, малыш. А чего не хватает — доберёшь со временем.

Завоеватель говорил, а мне хотелось завыть. Никакой свободы у меня нет и никогда не было. Всё — иллюзия!

— Не хочу я, деда… — безнадёжно вздохнул я.

Дед потянулся через стол, провёл рукой по моей голове, погладив как ребёнка. Ободряюще сжал рукой плечо. Седой, но ещё совсем не старый тёмный смотрел с пониманием и сочувствием.

— Ты не слышал, какую истерику я закатил своему отцу, когда он надела на меня Старший венец, запечатлевая образ. Да мы разругались тогда чуть не до мордобоя. Я тебя отлично понимаю, малыш. Но и ты меня пойми…

— Знаю, — серьёзно ответил я, глядя предку в глаза. — Всё я знаю. Просто боюсь.

— Как и я, — признался дедушка, ответив мне прямым и открытым взглядом.

— Ты? — я позволил себе усмешку. — Не верю.

— Напрасно, — предок откинулся в кресле и снова глотнул из кружки свою горькую гадость. — Знаешь, как страшно с тобой спорить? Каждый раз опасаюсь не сдержаться и выпороть тебя ремнём.

— Да брось! — фыркнул я. — Ты опасаешься, что однажды я тебе морду набью, а не ты мне.

Так, перебрасываясь подколками, мы медленно цедили напиток. Встряхнувшись минут через десять, дед поставил свою пустую кружку на стол. Поднялся.

— Малыш, допей-ка противоядие, а я пока за аптечкой схожу.

Заглянув в кружку, полную ещё на три четверти, без всякого энтузиазма сделал ещё пару глотков. Решительно изгнал из души неприятный осадок. Я понимаю мотивы и поступки дедушки. То, чего хочу я сам — это вовсе не свобода, а безответственность. Именно. Я безответственный. А так нельзя. Я сильнее многих, а значит — должен. Должен нести на своих плечах уготованное мне бремя. Не ребёнок уже, должен понимать…

— Ты…

Шипение заставило меня вскочить. У сейфовой двери "Ада" стоял Арейн. Выглядел подросток жутко. Бледный, будто выкрашенный белилами. Глаза — два угля в черноте. Прозрачный, шевелящийся как живой, багровый шлейф стелился по полу и стенам, укутывал мальчишку.

— Ты что здесь делаешь? — холодно спросил я, справляясь с дрожью в голосе.

— За тобой пришёл, — криво усмехнулся сын выродка.

— Как пришёл, так и проваливай, — зарычал я, разозлившись.

— Нет, — отрицательно качнул головой подросток. — Из-за тебя моей сестре плохо. Те, кто обижает Литу, очень жалеют о том, что сделали. Недолгое время. В живых я их не оставляю.

— Молокосос паршивый! — взъярился я уже всерьёз. — С твоей сестрой мы решим проблемы без тебя, сопляк зелёный! Защитник выискался, драть тебя… ремнём, малявка! В живых не оставляет… да ты сам живёшь только пока я тебе это позволяю, выродок сопливый! Оправить тебя за твоим папашей следом…

Договорить последнюю фразу я не успел. Страшный удар, ломая рёбра, впечатал меня в стену и невидимой силой подвесил в таком состоянии. Красная пелена перед глазами оказалась управляемым Инферно. Багрянец уплотнился, покрылся чёрными полосами. В эту реальность медленно, но верно полезли твари.

— Ты что творишь, сопляк?! — прохрипел я, едва не потеряв сознание от боли, отплёвываясь кровью и формируя в ладони самую лёгкую из "стрел тьмы". На больше не хватало сил.

— Убиваю обидчика сестры, — спокойно ответил мелкий, собирая Инферно в два смертоносных лезвия. Кишащие на полу полуматериальные твари радостно слизывали с пола мою кровь, лезли к ногам.

— Я твой император, кретин малолетний, — удалось прохрипеть мне. Лёгкие сдавливало болью. Явно пропорол сломанным ребром.

На секунду задумавшись, мелкий выродок произнёс:

— Это усложняет дело. Немного. Быть может, я тебя просто покалечу. Убить такого сложно. Вы, Владыки, живучие…

Два широких лезвия рванулись ко мне с огромной скоростью. Но не достигли цели.

Единственное, что успел сделать пулей слетевший вниз по лестнице император — это оказаться на пути угрозы. От удара дедушку отбросило назад. Сила, державшая меня пришпиленным к стене, исчезла. И на пол мы сползли вместе. Вцепившись в предка, я с усилием повернул его лицом к себе. Последний вздох слетел с губ императора вместе с кровавым чёрным потоком. Два лезвия разрезали его насквозь от плеч от бёдер. Нет, нет… этого не может быть… не может…

— Дед… деда-а-а!!!..

Ледяной огонь вырвался из-под контроля, вымораживая всё вокруг. Смутно, издалека, послышался испуганный крик и визг инфернальных тварей.

Обледенелые стены и пол покрылись снегом. Лампы все лопнули от холода, но темнота — не помеха. Вокруг снег. Красного цвета.

Дедушка, дед… ты только держись… как же я без тебя, деда? Ты обязательно выкарабкаешься, вот увидишь. И всё будет как всегда. Ты только держись. Почему ты не дышишь, дедушка?.. Ты же должен дышать… Мне тоже больно дышать.

Не уходи, скоро всё станет лучше… Как же мне холодно… и больно…

Ты слышишь? Обязательно будет лучше…

Совсем скоро будет лучше…

Обледенелая, бессмысленная, бело-красная, отвратительная вечность всё никак не хотела заканчиваться.

Кто-то коснулся моего плеча. С трудом подняв голову, попытался разглядеть пришедшего. В окна лился серый свет утра. И различимо знакомое лицо. Только я не узнаю его…

— Император умер, — хрипло, тихо, страшно прозвучал голос. — Да здравствует император…

Что?.. Что он такое говорит? Я не понимаю…

Холодное, окоченевшее тело деда. Император умер.

Да здравствует император.

И я завыл от безысходности и горя…

Прислонившись лбом к стеклу, Ван смотрел в пустоту. В белой, стерильной палате, за спиной, чуть справа, стояли те, кого он уже привык считать своими родителями, в мыслях называл всегда только "мама" и "папа". Дядя Райд и тётя Иль молчали. Не видя их, Ван знал, какие серые, мёртвые у них лица.