Роберт Шекли - Детективное агенство ''Альтернатива''

Выдержав подходящую паузу, я заговорил:

– О'кей, вы собираетесь сказать мне, что все это значит, или будем сидеть в темноте и молчать?

– Я действую в интересах некоторых моих друзей, – ответил голос.

– И как это надо понимать? – спросил я.

– В поле нашего внимания попало то обстоятельство, что вы ищете Алекса Синклера.

– Правильно, – подтвердил я.

– Вероятно, мои друзья могут помочь.

– Прекрасно. Я плачу за информацию. Передайте вашим друзьям, пусть они позвонят мне. Завтра утром лучшее время. Или, когда будете уходить, оставьте мне их телефон, я позвоню сам.

– По-моему, самое лучшее, если мы встретимся с ними прямо сейчас.

– Я был бы счастлив, – почти согласился я, – но фактически у меня через несколько минут назначено свидание. Почему бы нам не договориться о встрече? Ленч завтра – подходит? Я угощаю.

– Симпатичное предложение, мсье Об, [14]но не подходит. Мои друзья настаивают – они хотят видеть вас сейчас. Вы пойдете тихо и культурно или предпочитаете устроить себе и мне неприятности?

– Это полностью зависит от того, вооружены вы или нет, – ответил я.

– Остерегайтесь ошибки, – предупредил голос, – я вооружен.

– Сказать легко, – возразил я. – Разве я должен верить вам на слово?

– Ладно, – фыркнул голос. – Включите свет.

Я выполнил распоряжение. При верхнем свете обнаружился мужчина средних лет и мрачного вида. Землистое лицо в следах оспы. Синяя щетина выступала из желтоватой кожи, будто иглы стальной щетки, проткнувшие серовато-зеленую простыню. Длинный черный плащ и черный котелок дополняли картину. Он выглядел как интеллектуал, загримированный под гангстера тридцатых годов. С таким маскарадом французы справляются очень хорошо. В правой руке зловеще мерцала синяя сталь автоматического пистолета.

– Принимаю на веру, что он заряжен, – буркнул я. – Есть такое понятие, как слишком далеко зашедшее доверие. Куда мы отправимся, и собираетесь ли вы тыкать в меня этой штукой на улице?

– Он будет у меня в кармане, – сказал мужчина, пряча пистолет. – Не заставляйте меня стрелять, иначе будут испорчены два пиджака, не говоря уже о вашем здоровье.

Итак, мы вышли в июньскую ночь.

Париж широко известен как город, вызывающий сильное сердечное волнение. Особенно когда вы идете по улице, а пистолет упирается вам в ребра. Мысли о побеге носились у меня в мозгу, как маленькие серые кролики. Что помешает мне неожиданно рвануть, забежать в аллею, или в театр, или в бар, или в секс-шоп, или даже нырнуть в жандармерию, мимо которой мы как раз проходили? Я с сожалением отбросил эту мысль. Черные лебеди осторожности вернули мне здравый смысл. Любое внезапное движение могло вызвать у этого центуриона неизвестной мне вражеской армии приток адреналина в кровь и обострение соответствующих рефлексов. Если его настороженный палец лежит на спусковом крючке, то резкое движение с моей стороны может заставить его выстрелить раньше, чем он поймет, что этого делать не стоит. И, конечно, после этого он вполне мог скрыться, потому что в Париже никто не обращает внимания на шум, если он не такой громкий, как взрыв средних размеров бомбы, и не такой дробно-назойливый, как автоматная очередь.

Так я и шел. И пока я шел, я думал. Одно из преимуществ вечерней прогулки с пистолетом, упирающимся в ребра, в том, что она способствует истинно высокой оценке даже самых незначительных радостей. Таких, как появление на тротуаре старого друга с белым раскрашенным лицом, имитирующего походку прохожих.

– Привет, Арне, – бросил я, когда мы поравнялись с ним. Я надеялся, что он уловит в моем голосе ноту отчаяния.

Арне сделал преувеличенно низкий поклон, засунул правую руку в карман, подражая моему похитителю, и сбоку чуть позади пристроился к нам. Самое время разыгрывать дурака! Лицо Арне приняло озабоченно-злое выражение. Глаза бегали взад-вперед. Он в совершенстве изображал вороватую подозрительность, и моему похитителю это не понравилось. Он сделал угрожающий жест в сторону Арне. Арне с преувеличением повторил его.

Вот он, мой шанс. В те несколько мгновений, пока разыгрывается это двойное представление, я сумею улизнуть.

Или, вернее, я бы сумел улизнуть, если бы не заметил в толпе бесспорно представительную фигуру в темно-синем костюме с красной гвоздикой. Мистер Тони Романья.

Я решил, что тут слишком много загадок и будет лучше, если я немедленно разгадаю хотя бы одну из них.

– Уберите этот дурацкий пистолет, – бросил я своему похитителю. – Ведите, куда вам приказано меня доставить.

– Вы хотите сказать, что я могу доверять вам?

– Конечно.

Он иронически посмотрел на меня, но вынул правую руку из кармана.

– Знаете, мне говорили, что раньше вы были немного другим.

– Полагаю, что я совсем не изменился.

– О чем они не упомянули, так это о том, что вы ужасно глупый. Меня зовут Этьенн. Пошли, ребята уже заждались.

И мы зашагали дальше в ночь, полную тонкой иронии и легких прозрачных экстазов, в парижскую ночь звуков аккордеона и запахов жареных каштанов.

Этьенн немного нервничал. Наверно, это было его первое похищение человека. Но он изо всех сил старался оставаться спокойным.

– Пошли, – бросил он, – мы возьмем такси. И не пытайся шутить со мной. У меня все еще есть пистолет.

Такси остановилось, мы сели, и Этьенн назвал водителю адрес в тринадцатом округе, недалеко от Порт д'Итали. Но только мы отъехали, как услышали с переднего пассажирского сиденья какое-то рычание. Оказалось, там сидит большой черный французский полицейский пудель. Он недоброжелательно смотрел на нас собачьими глазами, в которых сверкала готовность к нападению, и издавал пугающие звуки, как это делают собаки, когда оттягивают губы назад, обнажают зубы и становятся похожими на Кинг-Конга, схватившего Жертву.

– Что с собакой? – спросил Этьенн.

– Наверно, – объяснил водитель, – у кого-то из вас, джентльмены, есть оружие.

Собака между тем довела себя до такой истерики, что у нее изо рта пошла пена. Шерсть встала дыбом, будто наэлектризованная, желтые капли, выглядевшие как средство для очистки ржавчины, сбегали с клыков, глаза вспыхивали то зеленым, то красным огнем, точно светофор дьявола.

Этьенн быстро принял решение и сказал:

– Да, у меня есть пистолет, и что дальше?

– Мне все равно, – ответил водитель и пожал плечами, – но собака, ей это не нравится.

– Вы не можете объяснить ей? Человек имеет право носить оружие, собаке до этого нет дела. Понимаете? – рассердился Этьенн.

– Это умная собака, мсье, – вступился за пуделя водитель. – Мне очень жаль, но я должен признать, что, хотя ваши доводы имеют смысл, ваш подход, в сущности, несовершенен. Собаку нельзя осуждать. При всем ее очевидном упрямстве она абсолютно верно реагирует на требования беспощадной окружающей среды. Чтобы упростить дело, скажем так, собаке будет приятно, если вы осторожно положите свой пистолет на переднее сиденье. Я верну вам его в конце поездки, и все будут удовлетворены.