Ольга Зима - О чем поет вереск (СИ)

— Лети уже, птичка!

— Мидир! — оперся Лорканн руками о проем и наклонился вперед. — Не позволяй привязанностям брать верх над долгом! Избавься от этого цветка, да поскорее! Не то… Знаешь ли, бывают чувства, которые отпустить уже невозможно!

Мидир вытянул руку ладонью вперед, выталкивая неблагого и заканчивая разговор — с Лорканна станется сбросить усталость от Окна, пронзившего два мира, на собеседника. Не очень-то вежливо, но очень по-лорканновски. Вот и валяйся потом пару-тройку часов без сил. Еще Этайн напугает…

— Мое сердце, — прошептала она. — Мое дикое необузданное сердце, — повернув голову, поцеловала Мидира в шею, добавила задумчиво: — Ты говорил с кем-то…

— Да, моя красавица. Это неважно.

— А что важно? — подняла Этайн лицо, улыбнулась нежно именно ему, и лучистые зеленые звезды вновь затмили весь мир.

Мидир притянул земную женщину для поцелуя.

Примечания:

[1] Мо гра — любимая (ирл.)

У меркнущего Окна есть одно замечательное свойство: сильному магу можно проложить дорогу в любое место этого мира.

Мидира потянуло туда, где щемит сердце от сдержанной красоты, где студеные волны ласкают шуршащий берег, где птицы ныряют не хуже рыб, а рыбы выбрасывают в воздух тугие струи ледяной воды. Где зимой осиротевшие небеса полыхают радугой, а сейчас, в первом месяце осени, солнце без устали бродит вдоль горизонта. Но не опускается, а подобно чуткому любовнику, лишь дразнит его поцелуями.

Мидир все три дня продержал Этайн в Черном замке и, хотя до этого он никому не показывал свой мир — девушки Верхнего видели лишь того, кто привел их — решил, что ей должно понравиться.

А для обратного пути можно будет позвать эйтелла.

Нужно хорошо знать место, где они окажутся, но Мидир помнил этот далекий берег до мельчайших подробностей.

Мягкий мох, густой и столь высокий, что нога тонула в нем до щиколотки, принял их не хуже перины. Взметнувшийся над стылым морем берег позволял любоваться синевой неба и воды, причудливыми изгибами дальних островов и множеством птиц, что галдели и кружились над обрывом. Мелкие цветы кружевом белели вокруг, и двигаться куда-либо прямо сейчас Мидиру расхотелось.

— Место вокруг нас изменилось, — тронула улыбка манящий рот Этайн. — А твоя ладонь все еще под моей юбкой. Как и мысли!

В свете северного моря и неба ее глаза отливали чистотой изумруда, белая кожа слабо мерцала, а рыже-золотистые кудри казались Мидиру яростным пламенем. И он решил, что берег никуда не убежит…

Когда крики чаек и гагар опять полоснули уши, Мидир поднялся с земли, потянув за собой Этайн. Привел в порядок их одежды, хотя никому — ни небу, ни земле, ни птицам не было дела до того, как они выглядели. А иных обитателей здесь не водилось.

— Я заметила рубец на твоем плече. И старый, очень старый след на запястье, — произнесла Этайн. Поглядела встревоженно. — Кольцевой. Словно…

И то и другое было настолько слабо видно, что Мидир и не думал прятать шрамы вовсе.

— Это было очень давно. Следы на плече есть у всех волков. Уроки по владению телом. А второе… — Мидир подхватил с земли мелкий белый цветок из семи лепестков, протянул Этайн. — Не стоит твоей заботы.

— Мидир! — отказалась она переводить разговор в шутку.

Он вздохнул, уже зная, что Этайн не отступится. Стирать память или рычать показалось не выходом. Подбирая слова, волчий король произнес негромко:

— После руки Нуаду мы научились отращивать конечности. Хоть это долго и неприятно.

— Откуда такой шрам? Что ты с собой сделал?!

***

Шум накатывающейся на берег гальки сменяется треском вспыхивающих степных трав. Ноздри вновь забиваются пылью, копотью и запахом горящей плоти.

Красный дракон выдыхает пламя — с ним не могут справиться волки. От нестерпимой боли многие обращаются в зверей, и горят, горят! Однако не отступают.

Воины Степи рядом с волками, готовые биться и умирать.

За их спинами прекрасный когда-то город Степи. Покрытые изразцами высокие башенки красного кирпича, полукруги конюшен, тщательно выращенные сады… Теперь там лишь развалины, где укрылись женщины и дети, куда успели оттащить раненых. Но добраться туда дракону — пара пустяков.

— Вы уверены, мой принц? — шепчет Киринн. — Никто не знал про эту тварь, мы можем отступить и вернуться спустя неделю уже с войском.

— Киринн, ты знаешь не хуже меня — спустя неделю тут некого будет спасать!

— Разрешите мне! — большая голова склоняется, в серо-голубых глазах беспокойство.

— Только огонь может потушить огонь. Ты знаешь, почему я, — Мидир хлопает его по мощному плечу: начальник замковой стражи крупнее подрастающего черного, не вошедшего в полную силу второго принца. — Такой смесью магии подавится даже дракон!

Киринн с усилием кивает. Кровь сыновей Джаретта сильна, а кровь потомка перворожденного и человека — сама по себе ловушка. Пусть согласиться на это начальнику стражи сложно, но, приняв план, он больше не противоречит и не сомневается. Киринн — один из немногих, кто не сомневается, никогда не сомневается в Мидире.

— Как всегда, мой принц: нестандартно, безумно, гениально. Прикройте глаза, — и начальник замковой стражи отправляет еще двоих на верную смерть.

Дракон поворачивает шипастую голову, вновь извергает пламя…

Мидир уже рядом. Отшатывается от одной из лап, переворачивается, уходя от удара хвоста, подскакивает к самой морде.

Дракон после выдоха на время лишен своего огня. А в вытянутой руке Мидира горит алым камень. Дракон вытягивает длинную шею, водит головой влево-вправо следом за движением его руки. Камень Огня полон магии древних, лучшего угощения не придумать! Вот только кинь его — и дракон выплюнет.

Глаза твари загораются алчно.

Резкий бросок вперед, шорох чешуйчатой шеи — и зубы с треском смыкаются на руке Мидира. Волчий принц успевает дернуть руку на себя: стоит попытаться сохранить локоть… Хлещет кровь, вместо кисти торчит белая кость, сердце почти останавливается, прогоняя по жилам боль вместе с пульсом.

Дракон поднимает змееобразную голову вверх, проглатывая кисть волка и алый камень.

Мидир падает навзничь и чувствует, как его подхватывают знакомые руки. Конечно же, Киринн! Киринн, растивший его как сына.

Мидира орет, выплескивая злую боль:

— Что, тварь, съела?!

На миг теряет сознание, а приходит в себя уже на земле, где восстанавливаться проще. Обрубок руки уже стянут Киринном, шепчушим: «Все хорошо, теперь все хорошо, мой принц».

Мидир сквозь сомкнутые веки успевает увидеть огненный взрыв. Середину чешуйчатого тела разрывает огненным шаром.

Последнее движение шипастого хвоста! Киринн оттащил его не так далеко. Откатиться, отползти нет сил, костяными лезвиями к нему летит сама смерть.