Ольга Зима - О чем поет вереск (СИ)

— Мой Фрох…

— Я не сплю, нет, любовь моя, — прошептала Этайн еле разборчиво.

На миг приоткрыла хризолитовые очи, в которых отразилась желтизна его глаз. Мидир спешно спрятал волчий блеск и втянул клыки, злясь на себя за щенячью невыдержанность.

— Какой чудесный сон мне снится, мое сердце… Жаль, — переметнувшись на спину и раскинув руки, с невыносимой печалью вымолвила Этайн. — Как жаль…

— Что, моя прекрасная?

— Что это все не взаправду, — прикрыв веки, еле слышно ответила Этайн.

Мидир отшатнулся, словно напоровшись на лезвие.

Этайн закинула локоть за голову, потерла висок под обручем, затем, опустив руку, оттянула змейку на шее и застонала как от боли. Желание потрясти ее и вырвать слова любви пропало.

Смиряться с чем-то было не в характере Мидира, но теперь он именно что смирялся. Не со своим неистовым вожделением, хоть и с ним — тоже. Больше — со странным, щемящим чувством, что никак не хотело покидать его сердце. Но не с грустью его женщины. Он будет очень терпеливым! Мидир отвел ее руку от горла и переплел пальцы Этайн со своими.

— Моя красавица, есть такие видения, что длятся вечность, — прошептал Мидир. И кровь вмиг забурлила, разлила темное, дикое желание по телу от ее простых слов:

— Мой волк!

Он обвел кончиком языка приоткрытые губы, нежа, шаля, вытягивая Этайн из ее полуяви-полусна. Скользнул по острым граням жемчужных зубов, по сладкой влаге языка, глубже, глубже… Окончательно лишил дыхания и спросил на судорожном вдохе:

— Сейчас — тоже сон?

Ресницы, затрепетав, распахнулись удивленно. Глаза туманились уже не сном:

— Кажется… Кажется, не-е-ет, — в мелодичном голосе звенели колокольчики, возвращая Этайн из нехорошего забытья к нему и его миру.

— Надо повторить. Так кажется или нет?

— Мой волк! Ты само коварство! — простонала Этайн и потянулась к нему.

Он открывал ее для себя и для нее тоже. Гладил и нежил каждый лепесток его вереска, до просьб о милости, до всхлипов и стонов. Кожа горела, их пальцы сплетались, как и тела… И когда отзвучал гул второго удара башенных часов, а обруч так и остался на голове его королевы, Мидир ухмыльнулся сыто и умиротворенно.

Но слишком тревожен был сегодня сам воздух, слишком бдительно звезды смотрели с небес, слишком грозно предупреждал о чем-то сам замок его предков.

Горшок в очередной раз опустел — одинокий цветок упал с него, как последний лепесток увядшей розы в старой легенде. Но сегодня это не так сильно задело бывшего бога, нынешнего короля Благого Двора.

Вереск лежал одиноко и грустно на черном камне. Шевельнулся без ветра. Мидир потянулся к нему, но цветок отодвинулся.

В его замке почти не было магии, тем паче, магии, не подчиняющейся ему, и волчий король насторожился. Вытянул когти, накрыл бутон, но тот внезапно оказался лежащим поверх его руки. Цветок потянулся, раскрылся, словно морская звезда, вывернулся, меняя размер и форму, и обнаженная Этайн, благоухающая вереском, потянулась к нему руками из его центра. Ее руки переплелись, вытянулись; он попытался поймать ее, но она рыбкой выскользнула в синюю волну, внезапно залившую спальню. Удержать ее было нельзя и отпустить невозможно; солнце слепило глаза, но нырнул за ней, понимая, что пути назад нет, что он не вынырнет; но он готов было жить под водой или умереть там, лишь бы с Этайн. Кожу неимоверно щипало, но оно того стоило. Мидир ударил выросшим хвостом, поймал дерзко смеющуюся рыбу с рыжими плавниками и зелеными глазами, и тут…

— Мой король, прошу простить, — голос Джареда вытягивал из столь сладостных грез, что хотелось рыкнуть и обвалить своды Черного замка на того, кто посмел нарушить покой его короля. Который все-таки уснул!

— Миди-и-ир, тебя Джаред зовет, — прошептала разомлевшая Этайн, не открывая глаз.

— Откуда ты…

— Нет-нет, я не разбираю слов, но его голос как тихий-тихий стук. Очень настойчивый. Прости, любимый, — всхлипнула она со смешком. — Он не волк, а дятел просто. Ответь ему, любовь моя, а то так и будет стучаться в голову.

— Советник, это, видимо, что-то очень срочное?

— О да. Мой король, в тронный зал. Прошу поторопиться.

Мидир, махом надев одежду, зашипел, едва сдерживая рычание: вся кожа, которой он прижимался к Этайн в два часа по полуночи, была обожжена, словно он трогал не женщину, а раскаленной металл.

***

Мидир с Джаредом смотрели на ледяной посох, ударивший в пол так, что во все стороны зазмеились трещины. Он подтаивал все быстрее и наконец исчез, а то малое отверстие, что оставалось для связи с Верхним миром, схлопнулось. А зале загудело и повеяло холодом.

Намотанная на посох бумага жалко мокла в луже, почему-то грязной. Замок чавкнул недовольно, втягивая воду, и пол вновь заблестел черным зеркалом с редкими серебристыми искрами.

— Давно появился? — спросил Мидир, не сводя взгляда с бумаги.

— В два ночи.

— Как по часам.

— В то самое время, — тихо произнес советник. Выглядел необычно задумчивым и даже встревоженным. Мидир в ответ лишь приподнял верхнюю губу. — Что говорят Не-сущие-свет?

— Ничего!

— Ничего хорошего или…

— Вообще ничего. Черная глухая стена, словно там все умерли.

— До этого счастья нам, как пешкодралом до Северного моря, — заявил появившийся в дверях взъерошенный Мэллин. — Сдается мне, не люди объявили нам войну.

Он достал из лужи бумагу и прочитал:

— «Верни Этайн!» Ого! Отрыжка дракона!

— Мэллин! — не выдержал Мидир.

— Фоморов хвост! — выпалил брат, и волчий король кивнул согласно. — У друидов на нее большие планы. Подавитесь, серые заразы!.. Что-то они разговорчивы сегодня…

Мэллин запнулся, что не осталось незамеченным для советника:

— К тебе приходили тоже?

— Что значит «тоже»? — прищурился Мидир.

— А то и значит! — Мэллин ощерился совершенно по-волчьи. — Не знаю насчет других, но у меня было весьма вежливо спрошено, какой дар я желаю получить за то, что выведу человечку из Черного замка. Чуть ли не твое место предлагали, братец!

— Джаред? — коченея от чужой подлости, выдавил Мидир.

— Меня и Алана спрашивали, мой король. Двое полных офицеров подходили ко мне с похожим вопросом… Видимо, они обращались к тем, кто имеет какую-то власть, но вы можете быть уверены в верности своего народа.

— Не знаю, как другие, — пожал плечами Мэллин, — а я послал их в те места, где они точно не бывали. Шипели в ответ уж больно злобно, тварюки!

— Руки, мой король, — встревожился Джаред. — Вечером этого не было.

Мидир одернул кружево, пряча розовую кожу от двух пар внимательных глаз.

— Слишком крепко обнимал Этайн.

— Человечка! — встревожился Мэллин.

— Все хорошо с ней! — рыкнул Мидир. — Я накинул на спальню сплошной покров, через который не проникнуть даже древним богам.