Евгения Техтелева - Наследие (СИ)

Она слабо улыбнулась.

— Ты должна поблагодарить Фарена, — настойчиво ввязалась в разговор Ксия. — Если бы не он и не его странное оружие, мы бы не лечили, а оплакивали бы тебя.

Джайра помрачнела.

— Вот уж никогда бы не подумал, — усмехнулся молодой человек, — что мне придется воспользоваться этим сюррикеном. Херон как в воду глядел, что подарил мне его.

Наемница бросила на него быстрый взгляд и снова уставилась в одну точку, услышав напоминание об эльфах. Собеседник воспринял это как надменность.

— Скорее это моя благодарность и оплата долга, — неуверенно добавил Фарен, замолчав почти на полуслове в неловкости.

Из темноты внутренних комнат, открытых гостевому столику, донесся голос Хакима:

— Ты получаешь слишком много увечий.

Джайра перевела взгляд на него и тоже ответила на хецинском:

— Будто ты в свое время был неуязвим.

— И посмотри на меня теперь — я постоянно прибегаю к целительной силе трав, чтобы мои ноги в одно прекрасное утро не отнялись.

Она вздохнула.

— Ты преувеличиваешь это по отношению ко мне.

— Когда-нибудь из-за твоего равнодушия к своему здоровью твои раны станут твоими уязвимостями.

Чувствовавшие себя не в своей тарелке, став свидетелями этого иноязычного для них разговора, Фарен и Ксия поняли только одно: Джайре он настроения не прибавил. Ассасины же с сочувствием смотрели на своих учителей.

После долгого молчания Джайра произнесла на всеобщем:

— Ему нужен Амулет Душ.

Все слушатели сразу поняли, о чем идет речь.

— У колдовства такого рода все свойства и способности мало изучены, — Хакима можно было различить только по выплывающим белым облачкам изо рта. — От ардонской библиотеки ты ничего не сможешь найти, у нас, в Аль-Пассале, такого сторонятся. Может, что-то есть в Облачном Городе, но пока туда доберешься — опоздаешь к самому главному торжеству, — Джайра раздраженно возвела глаза к небу. — Но вот в Оркулуме должны сохраниться кое-какие древние знания…

— Не забывай об эльфах, — вставила она. — Им тоже многое известно.

— Не спорю, но тебе у них засиживаться некогда, да и появится множество эльфийских вопросов.

Шутку старика не поняла только Ксия.

— Вы сказали «Облачный Город»? — переспросил Фарен. — Облачного Города не существует. Это все сказки.

Джайра сверкнула глазами. В подкравшейся ночи они казались зачарованными изумрудами. Слуги начинали зажигать светильники.

— Откуда ты знаешь? Ты, что, бывал там?

— Доводилось. Виноделы Южных Провинций искали обходной путь через Желтые Степи и Ягуаровые Саванны в Аль-Пассал, я участвовал в этом деле и не преминул заглянуть в этот город… Его просто нет. Даже его предполагаемое место — пустота. Это просто выдумка.

«Какой самоуверенный…»

— Ну, раз ты был в его предполагаемом местонахождении, то ты встречался с ракшасами?

— Нет, их там тоже не было.

Она усмехнулась.

— А ты уверен вообще, что ты был именно в том месте?

— Абсолютно.

— Значит, Город не захотел тебе открыться. Твое время еще не пришло.

— Ты его сама-то видела?

Джайра посмотрела на Фарена, но не смогла понять, что это: насмешка или недоверие.

— Да. Один раз, когда меня посвятили в ассасины. И, поверь мне, этот город — сокровище всего мира, поэтому он просто обязан быть скрытым от жаждущих искателей.

— А ты не жаждала его увидеть?

— Нет. Я даже не знала, куда меня ведут. Пока не встретила ракшасов. Они стражи города, сами Протекторы назначили их оберегать это сокровище, и они как никто другой знают, кто достоин его увидеть, кто готов к этому, а кто — нет.

Прибежавший с лютней Мааруф несколько ослабил напряжение. Джайра с нескрываемым любопытством наблюдала его уговоры:

— Именно на руэлльский лад, и именно Песнь Ветра.

Виконт снова смутился:

— Я уже так давно не держал в руках лютни… даже не знаю, вспомню ли…

— Пожалуйста, — взмолилась Тамира.

— Ну… хорошо.

Кинув беглый взгляд на наемницу, молча сидевшей перед ним, он перетянул две крайние струны ближе к остальным, несколько раз проведя по ним пальцами, подтянул остальные струны, чтобы они не «мычали», как на хецинский лад, а гудели, и сыграл первые аккорды песни. После протяжного вздоха свободы началась песня…

Пение никто не смел нарушить, и даже слуги тише обычного зажигали светильники. Единственным звуком извне были только хлопки полощущихся под яростным ветром тканей. На это время Джайра забыла обо всем — о том, что предстоит проникнуть во дворец, о том, что столько времени за ней наблюдали прямо в логове ассасинов, о том, что она в полной растерянности и не знает, как дальше идти по избранному пути. Единственной ее мыслью сейчас было то, что в исполнении Фарена Песнь Ветра на всеобщем звучит лучше всех. Видно было, что он тоже истосковался по ней — как будто сам переживал все то, о чем пелось, и вкладывал в нее чуть больше души, чем обычно позволяют это себе менестрели. В какой-то момент он поймал на себе, словно зачарованной, взгляд Джайры, и внезапно песня стала принадлежать только ей.

Когда он закончил, она даже не сразу поняла, что вопрос задан ей:

— Может быть, ты что-нибудь сыграешь? Уверен, ты прекрасно поешь.

— О, нет-нет! После Песни Ветра обычно уже ничего не хочется слушать…

— Она знает эльфийский язык, — донеслось из комнат. — Попросите ее спеть на эльфийском.

Все ученики, даже Зайн, обычно не принимавший в таком участия, завопили:

— Спойте! Спойте!

— Я знаю только три песни на эльфийском, — запинаясь, ответила наемница. — Одну из них уже спели.

— Какие это песни?

— «Слезы Луны» и «Слава герою».

— Спой «Слезы Луны», — произнесла Ксия. — Пожалуйста.

— Но я не смогу переложить ее на всеобщий.

— Спой на эльфийском, — Фарен передал ей лютню.

— Ну…

Теперь понимая смущение Фарена, она не могла вынести всех этих настойчивых восхищенных взглядов.

— Если вы так хотите…

По новой прикрепив струны на эльфийское звучание, Джайра проверила, чтобы они звенели капелью, и прочистила горло.

«Слезы Луны», в отличие от других песен, всегда начиналась с нарастающего пения и только после вступала плачущая лютня. На середине песни, оглядев всех слушателей, Джайра пожалела, что позволила им выбрать эту песню. Тоска будет неизбежной. Ей она именно этим и нравилась — печальный покой после долгой дороги. Когда струны затихли, Джайра с сожалением отложила лютню. Теперь Фарен смотрел на нее так, будто она пела сама о себе. Единственным, кто не выказал ни капли чувств, был скрытый темнотой Хаким.

— Уже поздно, — встала с кресла наемница, — у меня много дел завтра, — проходя мимо виконта, она приостановилась и обратила на себя внимание словами: — А закат был действительно прекрасным.