Валерия Тишакова - Академия магии Южного королевства. Избранным вход запрещен!

От обилия вопросов я малость опешила. А если учитывать, что на большую часть из них я не могла ответить, стало совсем грустно.

— Любовь Александровна, я домой хочу! — жалобно сказала я. — Можно мне ключи? Я обещаю вечером вам все рассказать.

Жалостливая соседка, естественно, клюнула и вернула мне ключи. Уже закрывая за собой дверь, я кое-что вспомнила.

— Родителям не звоните, пожалуйста. Я хочу сама им все сказать.

Она уверила меня, что в дела нашей семьи не полезет и, еще раз порадовавшись моему возвращению, ушла к себе.

— У тебя страсть к маленьким помещениям.

Чем ему моя однушка не понравилась? Кухня большая, прихожая с антресолями и комната с огромным угловым диваном. Не сравнить с клетушкой, в которой я ютилась в его мире.

Квартира имела нежилой вид. Все мои безделушки и книги исчезли с полок. Та же участь постигла одежду и комнатные цветы. Холодильник был отключен. С замиранием сердца я сняла трубку домашнего телефона — есть гудки.

М-да, ни поесть, ни переодеться возможности нет.

Я расположилась на диване, граф занял место по диагонали от меня.

— Сейчас я звоню родителям. После этого у нас минут двадцать до того, как они примчатся сюда. Значит, так, языка ты не знаешь, поэтому даже не кивай. Если будут вопросы, я тебе переведу. Сними кольцо, часы и зажим для галстука, ты не должен выглядеть богатым.

— Что ты задумала?

— Мне тут подкинули хорошую идею, которая, если не вникать в подробности, все объяснит. И еще не колдуй! Все понял?

Граф кивнул.

Настал момент, который я всеми силами старалась оттянуть. Звонить родителям было страшно. Но ничего не поделаешь, без них я сейчас не выживу. Я пожалела, что у меня кнопочный аппарат, руки дрожали, и два раза номер я набрала неправильно.

Наконец послышались гудки. Я уже собиралась положить трубку, как раздался родной голос мамы:

— Алло! Я вас слушаю.

— Мама, — почти прошептала в трубку я. — Я дома.

— Лада?

Тут я не выдержала и уронила телефон.

Двадцать минут, пока родители ехали ко мне, истрепали мне нервов больше, чем граф с сынком вместе взятые. Было дико страшно. Похожий страх, только гораздо слабее, я чувствовала, когда получала двойку в школе и не знала, как сказать об этом маме. Правда, тогда я боялась получить люлей. Хотя… Почему только тогда? Люди будут и сейчас, сразу после сцены в духе программы «Жди меня».

Неожиданно на мое плечо легла рука графа.

— Спокойно! При свидетелях тебя убивать не станут.

— Или кокнут вместе со свидетелем.

— Вряд ли твои родители окажутся хуже дедули Марты.

Тут в замке провернулся ключ.

На пороге стояли мама и папа. Как они сдали за это время! Слезы потекли из глаз против воли. Я поспешила их смахнуть.

— Дочка!

Меня крепко обняли. Щеки родителей были мокрыми. Я тоже больше не могла сдерживать рыдания.

— Полтора года! Полтора года мы тебя ждали! — между поцелуями говорила мама. — Вернулась! Живая!

Через час, когда страсти улеглись, мы расположились за столом на кухне, благо, папа не поленился сбегать в магазин напротив и купить продукты.

Тишина давила. Я не знала, с чего начать, и поэтому молчала.

— Лада, где ты была? — первой не выдержала мама.

Ого, а голос как на допросе.

— Я? Я была в секте.

Демонстративно провела рукой по черной робе и коротким волосам.

— В секте? — одновременно воскликнули родители.

Джонатан от неожиданности подавился чаем.

А что я могла им сказать? Представьте, что ваш ребенок отсутствует полтора года, возвращается в странной одежде и рассказывает о мире магии. Тут две дороги и один номер для набора «скорой». А там уж как повезет. Либо наркодиспансер, либо психушка. И замечу, родители будут считать, что поступают во благо и спасают жизнь.

- Да.

— Как ты туда попала? Ты всегда была умной девочкой!

Как будто это кому-то помогало.

— Мам, — я протянула руку и накрыла ее ладонь своей. — Ты ведь помнишь, что полтора года назад у меня на работе были проблемы? И я рассталась с Никитой. Нервы расшатаны. Вот и подошли ко мне двое хорошо одетых людей. Слово за слово. До сих пор удивляюсь, почему я их сразу не послала. Может, гипноз, может, нейролингвистическое программирование, но, когда они предложили мне бросить все и уехать в общину, я согласилась, не раздумывая.

— Ты могла позвонить!

— Мама, ты не понимаешь, первые три месяца там как в тумане. Ты только, открыв рот, слушаешь учителя, его слово для тебя закон.

Мама посмотрела на меня с жалостью.

— Не думала, что ты такая внушаемая.

— Я тоже. Потом познакомилась с Джонатаном. Он иностранец. Каким макаром его заманили, не представляю. Начали общаться. А две недели назад мне купили билет на автобус и отправили домой. Он, — кивок в сторону Эверо, — ушел со мной.

— Тебя так просто отпустили? — в мамином голосе была тонна скепсиса.

Так, Шелдона из ее библиотеки надо изъять, а то она научилась искать несостыковки в моем вранье.

— Мам, вот последнее, что мне хочется, так это разбираться в их резонах. На органы или удобрения не отправили, и хорошо. Я думаю, все дело в том, что с меня нечего взять. Все мое имущество оформлено на вас с папой.

Отец тем временем тяжелым взглядом сверлил увлеченно жующего суворовское печенье графа. Ой, помню этот взгляд, он последний раз так на Никиту смотрел. А потом с лестницы его спустил.

— Дочь, а он точно по-русски не говорит? Или как та умная собака, все понимает, но сказать не может?

— Нет. Он нас не понимает. Вот смотри! — И, ласково улыбаясь, я обратилась к графу: — Джонатан, ты самая большая скотина с зашкаливающим чувством собственной важности, которую я когда-либо видела. Да?

Граф сделал еще глоток чая и, улыбнувшись, кивнул мне в ответ. Ох, чую, отведу я душу. А что? Скажи я, что граф понимает наш язык, его начали бы расспрашивать, и тогда мой перевод вопросов смотрелся бы странно.

— И зачем тебе этот интурист?

Вот тут я споткнулась в своем сочинительстве. Уж кому, как не родителям, знать, что благотворительность мне не свойственна, так что про жалость можно даже не заикаться. А других чувств граф во мне вызвать не способен, разве что…

Я потупилась, перехватила руку графа, тянущуюся к вазочке с печеньем, и сильно сжала. Надеюсь, смотрится романтично.

— Дочь…

Ой, когда папа так тянет слова, у меня сразу кишки узлом завязываются и появляется желание отсидеться в комнатке неизвестного архитектора.

Отец тем временем продолжил:

— Тебе не кажется, что место, где ты была, не клуб знакомств?

— Папа! Он хороший! — кошмар, говорю как героиня подростковых сериалов.

— Доча, единственное, что вас объединяет, это то, что вас развели, как лохов! Где его документы?

— Папа, какие документы в лесной глуши? Их там публично сжигают, как знак отказа от богопротивной системы.