Валерия Тишакова - Академия магии Южного королевства. Избранным вход запрещен!

— И где они?

— На разоренной могилке Шарика. У меня возникла мысль, что, хоть цветы передал отец, по морде ими получу я. И вообще, может, он прав?

Тут настала моя очередь давиться тортом, а Иден тем временем продолжил:

— Много ты знаешь своих соотечественников? Только девочек с запудренными сказками мозгами? А ты представляешь, сколько людей ловцы уничтожают на месте после прочтения сознания? Или думаешь, что раз ты трудоголик, то и все такие же? Ну-ну. Поверь, страсть к легким деньгам и тунеядству у вас, попаданцев, тоже огромная. А сколько девушек хотят получить от жизни все, просто раздвинув ноги?

Ну, что тут сказать? Уел. Я сильно сомневаюсь, что обеспокоенные оттоком людей маги моего мира упустили случай, так сказать, «убрать паршивую овцу из стада», подкинув в параллельный мир. Взять хотя бы наглядное пособие, сидящее сейчас в оранжерее. Или других, кто был до нее, всех, кому отказали в праве на обучение. Ловцы с большим трудом заставляют их работать. Конечно, в этом есть промах и нашего воспитания. С каких пор, например, работа на заводе — это что-то предосудительное? Так нет! Наша молодежь уверена, что работать руками — фи! А вот получать деньги за болтологию — самое то! Неудивительно, что с таким подходом нас тут паразитами считают. Ведь каждый, кто не устроен, проживает в слободе ловцов, и на их содержание деньги идут из налогов.

— А как тебе в руки попал этот листок? Насколько я помню, это была секретная разработка.

— Лежал в стопке с учебными планами, — не делая из этого тайну, ответила я.

Реакция Идена меня поразила, он так резко повернулся ко мне, что въехал коленом в торт. Жаль, там еще где-то треть оставалась.

— А ты знаешь, как эти планы оказались у тебя на столе?

— Наверное, преподаватель принес, вечно они до последнего тянут, особенно Аугуст отличается! — припомнила я причину вечной ругани Караля.

— Мимо, на этот раз их принесла моя невеста, — на последнем слове Иден скривился. — Она староста, поэтому не особо удивилась, когда ее попросили зайти в преподавательскую и взять документы для ректора.

— И что?

— И то, что когда отец протрезвеет, то первым делом попытается выяснить, как бумага с законопроектом оказалась у тебя в руках. А узнает он только то, что стопка лежала на столе преподавателя этикета, откуда ее и забрала примерная ученица.

— Думаешь, ею просто прикрылись? Вряд ли. Принести бумаги мог любой преподаватель, поди докажи, что там не было лишней макулатуры.

— Да легко! Ты ведь взяла его с самого верха стопки? Значит, положили его в последнюю очередь. Иначе ты бы просто взяла стопку и отнесла отцу, а надо было, чтобы ты заметила содержание верхнего листа. А еще, кто последний сдает, тот обычно и приносит.

— Или просто «ты к ректору? вот это тоже передай», — разрушила его теорию я.

— Угу. У нас все учебные планы на гербовой бумаге пишутся? Да в преподавательском коллективе такой гадючник, что эта бумага была бы сразу прочитана.

— Или листок подложили после шоу, которое устроила твоя благоверная.

— Может, и так, — легко согласился юноша, но свою линию гнуть не перестал. — Только визит того, кто подложил, не был зафиксирован. Как ни крути, крайняя, чей визит в кабинет отца зафиксирован, — Элен. А теперь подумай, зачем было подбрасывать тебе эту бумагу?

А действительно, зачем? Самый простой вариант — поссорить нас с графом. И он себя оправдал! Только вот кому это выгодно? Мамашам, мечтающим выдать дочь за Джонатана? Бред! Откуда у них доступ к таким документам? Может, хотели опять настроить графа против попаданцев? А вот это уже ближе, особенно после моего выступления.

Виконт, похоже, уловил тень сомнения на моем лице, поскольку встал, потянулся и направился к двери. Уже на пороге он сказал:

— Кончай дурить и возвращайся. Отец в одиночестве пить не любит, я банку по спиртному не держу, а из Шарика собутыльник паршивый.

Закрыв за виконтом дверь, я отправилась в комнату убирать остатки нашей трапезы. Хоть какая-то польза от отсутствия тарелок: посуду мыть не надо. Когда я ополаскивала кружки, ладонь защипало. Поднеся ее к глазам, я увидела порез с запекшейся кровью, видно, неосторожно собирала осколки графина и поранилась. И носового платка, как назло, нет. Тут меня как молнией пронзило воспоминание.

Разбитая антикварная ваза, лилии на полу и Олег, зажимающий мне порез носовым платком. А ведь он потом убрал этот заляпанный платок обратно в карман, а не выкинул. Позабыв про включенную воду, про пальто, я кинулась на выход. К Эверо! Срочно! Увы, бег в потемках по лестнице — не лучшее занятие. Это я поняла, когда ступенька неумолимо приближалась к моей голове. Но тут меня резко дернули за ворот платья, спасая от падения. Я подняла глаза на своего спасителя, и сердце пропустило удар. Не успела.

Олег встряхнул меня, и в шею мне уперлась тоненькая иголка шприца.

— А теперь медленно разворачиваемся и идем обратно в квартиру. Орать не советую, пока ты кричишь, я успею нажать на поршень. Лишнее движение — и в твоей крови два кубика уксусной кислоты. Я понятно объяснил?

Забывшись, я чуть не кивнула. Так мы и шли по лестнице в обнимку. Все это время я молилась, чтобы не оступиться и не получить заряд уксуса в шею. И почему я раньше не подумала, что он медик и вряд ли промажет по вене?

В квартире Олег велел мне накинуть на плечи пальто. Я глянула в зеркало и увидела, как он наматывал шаль на мою шею так, чтобы казалось, будто он просто обнимает меня, а не держит у моего горла шприц. Сверху он приколол камею. Таким вот тандемом мы и покинули общежитие, и самое противное, что никто из тех, кто встретился нам по дороге, ничего не заподозрил. Они только гадко улыбались и шушукались, намереваясь разнести сплетню о моем новом любовнике и сделать так, чтобы она скорее достигла ушей Джонатана. Тем лучше, он хоть узнает, кто меня увел, и получит подсказку для поисков.

На воротах Олег предъявил свой перстень и мою камею. Отсчет пошел, у него есть четыре часа, пока меня не хватились.

В городе внимания на нас не обращали, ну идет влюбленная парочка и идет. А я за это время получила небывалую дозу адреналина, шагая по скользкой обледенелой мостовой с иглой, упертой в шею. Горели фонари, освещая главные улицы и создавая четкий контраст с переулками, где стояла непроглядная тьма, разбавленная лишь бликами от глаз кошек, пирующих на кучах мусора около домов и поднимающих голову на любой звук.

От утреннего белого великолепия не осталось и следа. Кто там грешил на нашу экологию? Здесь в домах паровое отопление, котлы топят углем, соответственно, в воздухе сажа, которая быстро припорашивает черной пыльцой белый снег. А еще лошади, которые какают, конечно, цветочками, но малость пожеванными и переваренными. Картину завершали остатки пищи с лотков и размокшие сегодняшние газеты, которые превратились в кашу и упорно липли к подошвам. Так что идиллическая картинка в стиле рождественской открытки начала прошлого века сохраняется от силы несколько часов.