Елена Малиновская - Третий не лишний

Во мраке слышались испуганно-удивленные восклицания, приглушенные ругательства и робкие смешки. Что-то с мелодичным звоном разбилось, как будто у кого-то из рук выпал бокал.

— Что за шуточки? — раздался недовольный мужской голос. — Это кто тут магией балуется? Немедленно верните свет!

— Не надо, — вторил ему другой голос. — Темнота — друг молодежи.

— Ага, в темноте не видно рожи, — развязно фыркнул от смеха грубый женский голос. По всей видимости, его обладательница была уже изрядно пьяна. На это указывало то, как она забавно тянула окончания слов.

Немедленно раздался смачный звук поцелуя. Кое-кто решил не терять времени даром и воспользовался удобным моментом.

— Ай! — звонко воскликнула какая-то девица. Умоляюще залепетала: — Ну подожди, подожди. Это же неприлично!

Я не отказала себе в небольшом проявлении любопытства. Когда Кристиан вел меня к лестнице, видневшейся в дальнем конце прихожей, я заглянула в гостиную через арку. Правда, тут же пожалела об этом.

Нет, званым приемом тут и не пахло. И высшим обществом, кстати, тоже. Хотя нет, скорее всего, мужчины, присутствующие в этой комнате, действительно были и знатны, и богаты. А вот о девушках, которые помогали им скрасить досуг, этого нельзя было сказать. Иначе с чего вдруг они явились в светское общество почти неодетыми?

Прежде я слышала, конечно, о существовании подобных заведений, где небедные мужчины могли расслабиться и отдохнуть в компании развязных особ, не видящих ничего страшного или постыдного в связях с женатыми. Вообще-то это даже не считалось незаконным. Владельцы данных домов честно платили все городские налоги, а девушки, живущие здесь, каждый месяц обязательно посещали магов-целителей, которые тщательнейшим образом проверяли их на предмет всевозможных заболеваний и возобновляли чары, не допускающие нежелательной беременности. Но, понятное дело, женским обществом такой способ заработка не поощрялся. Какой же примерной и верной супруге будет приятно осознавать, что ее муж после трудов праведных на часик-другой заглядывает в этот вертеп разврата и порока? Но, как я уже не раз и не два говорила, разводов в Бристаре не существовало. Поэтому женам приходилось делать вид, будто они ни о чем не подозревают. Я только одного не понимала в этой ситуации: разве не было бы справедливо и честно создать такие же заведения, но уже для женщин? А что, симпатичных, молодых и бедных юношей, жаждущих легких денег, у нас тоже хватает. Жаль только, что моя идея вряд ли найдет одобрение среди населения.

Так или иначе, но сейчас я осознала, что мы с Кристианом угодили именно в такое заведение. В какой-то степени нам повезло: неожиданно наступившая темнота для публики, собравшейся здесь, оказалась пикантным дополнением к развлечению. И я увидела, как одна парочка немедленно приступила к делу, нисколько не смущаясь того, что свет в любой момент опять мог зажечься.

— Вожделение и похоть, — чуть слышно обронил Кристиан, в отличие от меня, не бросивший даже взгляда в гостиную. — Определенно, это мои самые излюбленные человеческие слабости.

Мне стало стыдно. Вспомнился тот момент, когда я отчаянно жаждала поцелуя своего спутника. Уж не имел ли он в виду и меня, когда произнес эту фразу?

Но я не стала задавать никаких вопросов Кристиану. Он уже достиг лестницы и, не замедляя шага, начал подъем, по-прежнему не выпуская моей руки из своей хватки.

Неполная минута — и мы оказались на втором этаже этого особняка. Здесь тоже царила тишина и темнота. А самое главное — тут никого не было! И я с облегчением перевела дыхание, осознав, что теперь могу спокойно смотреть по сторонам, не опасаясь увидеть что-нибудь непотребное.

Кристиан несколько секунд постоял на месте, задумчиво глядя на ровный строй закрытых дверей по обе стороны коридора. Затем совсем по-собачьи втянул в себя воздух, будто гончая, берущая след, и таким же быстрым решительным шагом отправился вперед.

И опять я послушно отправилась за ним, изо всех сил пытаясь не застучать зубами от страха. Ночное зрение не помогало мне проникнуть за плотный слой мрака, окутавшего фигуру мужчины. И его прикосновение к моей руке уже не просто согревало, а жгло огнем. Но я опасалась озвучить вслух свои жалобы. Точнее, даже не так. Понимала, что в ответ все равно не услышу никаких извинений. Создавалось такое ощущение, будто рядом со мной сейчас идет не тот мужчина, который так мило беседовал и подливал мне вина чуть ранее, а некое древнее и могущественное создание. И идея нажаловаться отцу на поведение Кристиана казалась все более и более смешной и нелепой. Ох, сдается мне, это знаменитый Ардгал Байл должен опасаться Кристиана, а не наоборот.

Кристиан неожиданно остановился перед дверью, которая на первый взгляд ничем не отличалась от вереницы предыдущих и последующих.

Я гулко сглотнула вязкую от волнения слюну, когда он приложил свободную руку к косяку. От резкого движения на какой-то миг завеса тьмы развеялась, и я увидела растопыренную лапу самого настоящего дикого зверя, каждая фаланга которой завершалась длинным изогнутым когтем. Но я видела руки Кристиана чуть ранее! Обычные руки обычного человека! Ой, и получается, другая лапа сейчас держит меня?

Дверь внезапно распахнулась перед Кристианом, избавив меня от неприятной необходимости развить столь пугающую мысль. Это произошло на удивление бесшумно, хотя я полагала, что она заперта.

Кристиан повернулся ко мне. Из савана, сотканного мраком, блеснули знакомым изумрудным светом его глаза.

— Будь тихой.

Я готова была поклясться, что в реальности Кристиан не сказал и слова. Фраза прозвучала прямо в моей голове. При этом было в ней что-то неправильное. Как будто ее произнес не человек, а животное, которое только учится говорить.

Да, с каким удовольствием я бы сейчас вернулась в прошлое и отменила сделку! Чем дальше заходит дело — тем меньше мне нравится все происходящее.

Затем Кристиан повернулся и шагнул в комнату, наконец-то выпустив мою руку из своей хватки.

Я неверяще посмотрела на запястье. На нем багрово-красными пятнами отпечаталась пятерня. Нет, это нельзя было назвать ожогами. Но кожа все еще горела.

Мелькнула идея развернуться и сбежать куда подальше, воспользовавшись тем, что Кристиан больше не держит меня. Но я вдруг услышала тихий приглушенный стон, идущий из комнаты.

— Нравится? — с издевкой спросил незнакомый мужской голос. Раздался звук пощечины, настолько хлесткой, что у меня даже загудела щека. Стон перешел в болезненный вскрик и оборвался.

— Хватит слезы лить, — продолжил тот же мужчина. — Принимайся за работу. Я плачу Улеане не за то, чтобы выслушивать твои рыдания.